И каждые пять минут со скрипом срабатывала рычажная система, и ботинок гукался о львиный бок… Олле, привычный к лесным шумам, как лег, так за ночь ни разу не пошевелился.
— В гробу я видал такое отшельничество, — сказал за завтраком хмурый Нури.
Хозяин накрыл стол у входа в пещеру рядом со штабелем возникших за ночь ящиков. Слышно было, как в своем логове хрустел газельими потрохами Варсонофий. Потроха с виду напоминали галеты и, как объяснил Отшельник, состояли из сложной смеси белков, витаминов, жиров и углеводов. Каковы они на вкус, никто, кроме Грома, не захотел узнать. Пес же ел потроха с явным удовольствием.
— Эти снабженцы всегда нарушают график, — пожаловался Отшельник. — Но продукты обычно доставляют ночью. У антилоп гну аллергия к дирижаблю…
— Извините, я не хотел…
— Что вы, Нури, — Отшельник улыбнулся. — С непривычки здесь действительно немного шумно. Но… вас, наверное, интересует не это?
— Вы видели ее? — спросил Олле.
— Такую синюю, в белый горошек?
— В горошек, — грустно сказал Нури. — Мы потеряли след.
— С кадычком между лопаток?
— Точно.
— С одной ноздрей?
— Ага.
— Нет, не видел. Но вон в том стаде вчера я заметил приблудную антилопу. Так вот, рога у нее были белые в синий горошек. А когда Варсонофий, в котором, надо сказать, порой просыпаются забытые инстинкты, кинулся к ней; она не убежала. Однако нападать на нее он не стал. Обнюхал и ушел… Согласитесь, для того, кто два года сидит на концентратах, — это странно. Я полагаю, то была она.
Наступило минутное молчание. Олле сидел с отсутствующим видом, Нури гладил пса.
— Я не могу утверждать наверняка, — нарушил паузу Отшельник, — но что мы знаем о возможностях приспособления животных, тем более инопланетных?
— Мы подумаем. — Олле встал. — Гром, след. След.
* * *
Гром взял след и снова вел их по кромке джунглей, обходя островки кустарников, убегая вперед и опять возвращаясь. Друзья шли налегке, навьючив рюкзаки на спину коню. Они обсуждали сложившуюся ситуацию.
Конечно, приспособляемость гракулы к изменяющимся условиям жизни была поразительна. Достаточно вспомнить, что экземпляры, отловленные на марсианских полюсах, имели непроницаемый шерстный покров, но, будучи перенесенными в экваториальную зону, полностью теряли его. Гракула вообще обходилась без воды: видимо, организм мог синтезировать влагу; но она купалась в бассейне и пила воду, когда жила в изоляторе. Она могла подолгу сидеть под водой без вреда для себя и с равным удовольствием ела сухой лишайник и… манную кашу.
Ночью они расположились на берегу ручья у маленького костра. Варили ужин. Гром убежал в темноту по своим делам, конь дремал неподалеку, по-ночному звенели джунгли.
— Нет, Олле, всякая адаптация тоже имеет пределы. Зимняя спячка, анабиоз в неблагоприятных условиях, регенерация утерянных конечностей у некоторых пресмыкающихся и рептилий… Все это никогда не связано с изменением формы организма. Тебе не кажется, что Отшельник разыграл нас? Гракула и антилопа! А может, Варсонофий просто уже забыл, что когда-то кусался?
— А рога?
— Синие? В горошек? Мутация.
— Отшельник не позволит себе шутить подобным образом. Нури…
Из темноты в освещенный костром круг в этот момент вступил Волхв. Он был коренаст и склонен к полноте.
— Кто вы и откуда?
— Из темного леса, вестимо. Мы, волхвы, всегда выходим из темного леса. — Он присел на корточки у костра. — Мне ведомо, что Отшельник не шутит. Он, как и все мы, очень уважает Нури-воспитателя и вас, Олле, одного из последних на планете охотников.
— Спасибо, — радушно сказал Олле. — Поужинайте с нами. В лесу, поди, страшно ночью.
— Приспособились. Работа у нас такая. Ходим, предсказываем.
— По ночам?
— Днем тоже.
— И что вы предсказываете?
— Разное. Всякие события, погоду. Ежели мор или глад, тоже предсказать можем.
— Ну, глад нам не угрожает, — помешивая в котелке, сказал Олле. — А вот вам, как провидцу, только один вопрос: чем закончится наш поиск?
Волхв расстегнул карман куртки, вытащил очки, протер их, надел на короткий нос, улыбнулся и ответил:
— Грядущее скрыто от глаз, но вижу — вы будете довольны результатами.
Олле усмехнулся:
— Значит, поймаем?
— Это уже второй вопрос… А сейчас, извините, меня ждут дела. Я сыт и ужинать не буду. Я ведь к вам мимоходом.
Он встал, шагнул из круга и исчез.
— Минутку! — крикнул вслед Нури. — Какова достоверность ваших предсказаний?
— Айболит считает, что без пяти сто процентов, — донеслось из темноты. — Правда, снабженцы жалуются, что дисперсия велика, но они всегда недовольны. Кстати, Нури, лично вам предсказываю: побывав у Художника, вы догадаетесь, как гракула сбежала из изолятора…
Пролетела над костром ночная птица, кто-то тихо прокрался к ручью и долго лакал воду. Потом взошла луна, и стена леса разделилась на детали, потеряла черноту. Олле и Нури хлебали из котелка, и Олле тихо рассказывал:
— В этом массиве десять волхвов, кое-кого я знаю. Сатон к ним прислушивается… Видишь ли, здесь творятся странные дела. Это раньше достаточно было организовать среди природы запретную для человека зону — и можно было быть уверенным, что все там пойдет само собой. Будут множиться растения и зверье разных видов, установится естественное равновесие. Так и было, поскольку заказники и заповедники в экологическом смысле оставались частью окружающей природы… Сейчас положение изменилось. Естественность и дремучесть в лесном массиве ИРП? Они наполовину созданы нами в далеко не завершенной попытке реставрации природы. Здесь сейчас все перемешалось — настоящее и синтезированное, природное и привнесенное. Ведь даже почвенный слой частью пришлось создавать заново, даже вот этот ручей, что журчит рядом! Я помню, каких трудов стоило остановить рост стимулированных растений, чтобы они не заглушили тех натуральных, что оставались в массиве до создания Института… Сейчас здесь образуются микрозоны со своими особенностями, своим микроклиматом, новыми видами растений, животными-мутантами и потомками мутантов. Я недавно отловил двухметровую змею, сплошь покрытую колючками. Она бросалась на меня и тихо гавкала. Откуда она взялась? Биологи говорят, что такую никто не делал… Я видел в саванне рогатую ламу, видел нетопыря с птичьим клювом и зеленого лебедя… Волхвы пытаются во всем этом разобраться, оценить — как уживается старое и новое, кто на кого и как влияет. Ведь порой неясно даже, кто кого ест!
— И кто они, волхвы?
— Не знаю. Знаю только, что люди эти страха не имеют, месяцами не выходят из леса, работают в одиночку. Сатон вообще не любит, когда в зоне ходят группами. Мы, по сути, исключение.
* * *
Нури проснулся первым. Справа половину неба заслоняла ромашка, а слева сидел пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
— В гробу я видал такое отшельничество, — сказал за завтраком хмурый Нури.
Хозяин накрыл стол у входа в пещеру рядом со штабелем возникших за ночь ящиков. Слышно было, как в своем логове хрустел газельими потрохами Варсонофий. Потроха с виду напоминали галеты и, как объяснил Отшельник, состояли из сложной смеси белков, витаминов, жиров и углеводов. Каковы они на вкус, никто, кроме Грома, не захотел узнать. Пес же ел потроха с явным удовольствием.
— Эти снабженцы всегда нарушают график, — пожаловался Отшельник. — Но продукты обычно доставляют ночью. У антилоп гну аллергия к дирижаблю…
— Извините, я не хотел…
— Что вы, Нури, — Отшельник улыбнулся. — С непривычки здесь действительно немного шумно. Но… вас, наверное, интересует не это?
— Вы видели ее? — спросил Олле.
— Такую синюю, в белый горошек?
— В горошек, — грустно сказал Нури. — Мы потеряли след.
— С кадычком между лопаток?
— Точно.
— С одной ноздрей?
— Ага.
— Нет, не видел. Но вон в том стаде вчера я заметил приблудную антилопу. Так вот, рога у нее были белые в синий горошек. А когда Варсонофий, в котором, надо сказать, порой просыпаются забытые инстинкты, кинулся к ней; она не убежала. Однако нападать на нее он не стал. Обнюхал и ушел… Согласитесь, для того, кто два года сидит на концентратах, — это странно. Я полагаю, то была она.
Наступило минутное молчание. Олле сидел с отсутствующим видом, Нури гладил пса.
— Я не могу утверждать наверняка, — нарушил паузу Отшельник, — но что мы знаем о возможностях приспособления животных, тем более инопланетных?
— Мы подумаем. — Олле встал. — Гром, след. След.
* * *
Гром взял след и снова вел их по кромке джунглей, обходя островки кустарников, убегая вперед и опять возвращаясь. Друзья шли налегке, навьючив рюкзаки на спину коню. Они обсуждали сложившуюся ситуацию.
Конечно, приспособляемость гракулы к изменяющимся условиям жизни была поразительна. Достаточно вспомнить, что экземпляры, отловленные на марсианских полюсах, имели непроницаемый шерстный покров, но, будучи перенесенными в экваториальную зону, полностью теряли его. Гракула вообще обходилась без воды: видимо, организм мог синтезировать влагу; но она купалась в бассейне и пила воду, когда жила в изоляторе. Она могла подолгу сидеть под водой без вреда для себя и с равным удовольствием ела сухой лишайник и… манную кашу.
Ночью они расположились на берегу ручья у маленького костра. Варили ужин. Гром убежал в темноту по своим делам, конь дремал неподалеку, по-ночному звенели джунгли.
— Нет, Олле, всякая адаптация тоже имеет пределы. Зимняя спячка, анабиоз в неблагоприятных условиях, регенерация утерянных конечностей у некоторых пресмыкающихся и рептилий… Все это никогда не связано с изменением формы организма. Тебе не кажется, что Отшельник разыграл нас? Гракула и антилопа! А может, Варсонофий просто уже забыл, что когда-то кусался?
— А рога?
— Синие? В горошек? Мутация.
— Отшельник не позволит себе шутить подобным образом. Нури…
Из темноты в освещенный костром круг в этот момент вступил Волхв. Он был коренаст и склонен к полноте.
— Кто вы и откуда?
— Из темного леса, вестимо. Мы, волхвы, всегда выходим из темного леса. — Он присел на корточки у костра. — Мне ведомо, что Отшельник не шутит. Он, как и все мы, очень уважает Нури-воспитателя и вас, Олле, одного из последних на планете охотников.
— Спасибо, — радушно сказал Олле. — Поужинайте с нами. В лесу, поди, страшно ночью.
— Приспособились. Работа у нас такая. Ходим, предсказываем.
— По ночам?
— Днем тоже.
— И что вы предсказываете?
— Разное. Всякие события, погоду. Ежели мор или глад, тоже предсказать можем.
— Ну, глад нам не угрожает, — помешивая в котелке, сказал Олле. — А вот вам, как провидцу, только один вопрос: чем закончится наш поиск?
Волхв расстегнул карман куртки, вытащил очки, протер их, надел на короткий нос, улыбнулся и ответил:
— Грядущее скрыто от глаз, но вижу — вы будете довольны результатами.
Олле усмехнулся:
— Значит, поймаем?
— Это уже второй вопрос… А сейчас, извините, меня ждут дела. Я сыт и ужинать не буду. Я ведь к вам мимоходом.
Он встал, шагнул из круга и исчез.
— Минутку! — крикнул вслед Нури. — Какова достоверность ваших предсказаний?
— Айболит считает, что без пяти сто процентов, — донеслось из темноты. — Правда, снабженцы жалуются, что дисперсия велика, но они всегда недовольны. Кстати, Нури, лично вам предсказываю: побывав у Художника, вы догадаетесь, как гракула сбежала из изолятора…
Пролетела над костром ночная птица, кто-то тихо прокрался к ручью и долго лакал воду. Потом взошла луна, и стена леса разделилась на детали, потеряла черноту. Олле и Нури хлебали из котелка, и Олле тихо рассказывал:
— В этом массиве десять волхвов, кое-кого я знаю. Сатон к ним прислушивается… Видишь ли, здесь творятся странные дела. Это раньше достаточно было организовать среди природы запретную для человека зону — и можно было быть уверенным, что все там пойдет само собой. Будут множиться растения и зверье разных видов, установится естественное равновесие. Так и было, поскольку заказники и заповедники в экологическом смысле оставались частью окружающей природы… Сейчас положение изменилось. Естественность и дремучесть в лесном массиве ИРП? Они наполовину созданы нами в далеко не завершенной попытке реставрации природы. Здесь сейчас все перемешалось — настоящее и синтезированное, природное и привнесенное. Ведь даже почвенный слой частью пришлось создавать заново, даже вот этот ручей, что журчит рядом! Я помню, каких трудов стоило остановить рост стимулированных растений, чтобы они не заглушили тех натуральных, что оставались в массиве до создания Института… Сейчас здесь образуются микрозоны со своими особенностями, своим микроклиматом, новыми видами растений, животными-мутантами и потомками мутантов. Я недавно отловил двухметровую змею, сплошь покрытую колючками. Она бросалась на меня и тихо гавкала. Откуда она взялась? Биологи говорят, что такую никто не делал… Я видел в саванне рогатую ламу, видел нетопыря с птичьим клювом и зеленого лебедя… Волхвы пытаются во всем этом разобраться, оценить — как уживается старое и новое, кто на кого и как влияет. Ведь порой неясно даже, кто кого ест!
— И кто они, волхвы?
— Не знаю. Знаю только, что люди эти страха не имеют, месяцами не выходят из леса, работают в одиночку. Сатон вообще не любит, когда в зоне ходят группами. Мы, по сути, исключение.
* * *
Нури проснулся первым. Справа половину неба заслоняла ромашка, а слева сидел пес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127