— Видите ли, с точки зрения высокоразумных загромождать эфир сообщениями о том, что пятью пять — двадцать пять, могут только эти, как их, миробли…
— Да, — помолчав, сказал председатель. — Действительно… Теперь и я вижу… — Он вздохнул. — И что нам теперь делать, а?
От безнадежности этого вопроса вздрогнули все пятнадцать миллиардов жителей Земли и ее окрестностей.
— Только одно — реабилитироваться! — твердо пробулькал Си Многомудрый. — А то в космосе о нас, землянах, сложится превратное мнение. О нас черт-те что могут подумать.
— Реабилитироваться. Легко сказать, — буркнул председатель и пустил в ход машину голосования. Через пару-другую секунд Сабом обработал информацию, поступившую по его гравилазерным каналам, и выдал итог.
— Значит, так, — сказал он. — Против выступили трое, мотивировав свою позицию словами: «А нам на это наплевать». Воздержались тринадцать, в том числе пять головоногих моллюсков…
— Это что ж получается?.. — Председатель перестал раскачиваться. — Это значит большинство за реабилитацию?
— Само собой, — сказал Сабом и почему-то отключился сам.
Дальше, как всем известно, выбрали и послали нас. Мы полетели. Было все, что положено. Ускорения, приключения, непреодолимые трудности. Трижды мы впадали в анабиоз, дважды входили в подпространство, попадали в гравитационные ловушки, сражались с фантомами, которые где-то населили наш корабль, пытаясь свернуть нас с правильного пути. Сходил с ума и вновь брался за ум наш киберштурман. Но мы и в пути готовились к реабилитации, ибо надо было доказать, что земляне не глупее остальных обитателей космоса. Сейчас, после контакта, это стало ясно, а тогда даже многие земляне сомневались. Напомню: эти сомнения вылились в оскорбительную для нас гипотезу о том, что с нами никто не хочет иметь дела, поскольку из-за низкого уровня интеллектуального развития земляне будто бы не представляют интереса для жителей других миров, которые, дескать, привыкли говорить на равных с равными. Дескать, мы еще не созрели для контакта. Но мы-то созрели. Просто из-за этих непродуманных передач (на что тратят энергию?) нас избегали. Спасибо ломерейцам, надоумили. Да, я забыл сказать о цели нашего полета. Сабом вычислил координаты источника первого сообщения, ну того самого, в котором говорилось о мироблях… Планета Ломерея — вот была наша цель…
Так мы летели и готовились. Занимались спортом, изучали науки, открыли несколько ранее не открытых открытий. Экипаж был что надо: весельчаки (кроме Невсоса), остряки, сплоченные, психически устойчивые, все за одного — один за всех! Каждый из нас мог подменить другого (кроме, естественно, Невсоса и Си Многомудрого). Я, например, освоил нейрохирургию, и с тех пор мое хобби — это удалять опухоли с мозгов. Наш ремонтник Вася Рамодин разгадал загадку телекинеза. Полагаю, не без помощи Невсоса, с которым он сильно подружился. Сейчас это известный метод Рамодина. Вася вообще предпочитает иметь дело с головоногими. Моллюски ему нравятся своим хладнокровием: они способны подолгу выдерживать общение с Васей. Знаете, пока мы летели туда, на Земле прошло сто лет, а за этот срок можно овладеть любой профессией, и не одной. А когда мы летели обратно, то это время скомпенсировалось, и по земному исчислению мы были в отлучке всего-то месяц с небольшим. Нам еще повезло, что мы не прилетели раньше, чем вылетели. Так или иначе, а знания, приобретенные за сто лет интеллектуально-спортивной жизни, остались. Такова логика парадоксов пространства-времени. Такова логика туданазадного эффекта. Сейчас это каждый ребенок знает, а в первое время после возвращения наш интеллектуальный гигантизм поражал окружающих. Все думали, что это мы выросли от общения с ломерейцами, а в действительности — это труд и учеба, учеба и труд в течение ста лет с малыми перерывами на анабиоз. Кстати, об анабиозе: никто из нас не знает, впадал ли в спячку Невсос, или это его нормальное состояние.
Наконец мы прилетели. Ломерея, кислородная планета земного типа, вращалась вокруг своего желтого солнца, а мы вращались вокруг Ломереи с аполомереем в сто двадцать километров и периломереем в восемьдесят.
Вся наша приемная и регистрирующая аппаратура была настроена на изучение планеты. Уже через месяц мы овладели всеми двунадесятые ломерейскими языками и тремя диалектами. Из радио— и телепередач было ясно, что ломерейцы по внешнему виду и образу мышления мало отличаются от нас, и на первый взгляд казалось, что их одолевают те же заботы, что и нас, землян. После внимательного изучения мы убедились, что так оно и есть.
А еще через месяц как-то за обедом капитан задумчиво оглядел наши здоровые выразительные лица и сказал:
— Ой вы гой еси, добры молодцы, не созрели ль мы на контакт идти? — Тут он перешел с былинного на современный и добавил: — Но не с первым встречным. Хватать и тащить кого попало запрещаю. Это дурной тон. Надо подыскать подходящего интеллектуала, способного к адаптации и не миробля… Ясно?
— Ясно, капитан, — ответили мы. — Чего там неясного.
Только ремонтник Вася Рамодин отодвинул взглядом от себя тарелку с недоеденным борщом и пробормотал вроде бы про себя, но так, чтобы капитан слышал:
— Можно подумать, что мы уже хватали кого попало.
— Я ничего обидного не сказал, — капитан пожал плечами. — Да, не хватали. Да, не тащили. Но ведь могли бы?
— При необходимости почему бы и нет! — молвил Рамодин и принялся за вареники со сметаной, применяя известный способ Пацюка.
Еще через семь витков мы закончили уборку корабля, дезинтегрировали накопившийся мусор, побрились и надели праздничные брюки. А вечером, когда все свободные от вахты собрались в кают-компании и, чтоб изнутри было лучше видно, выключили подсветку в аквариуме, Вася Рамодин вкатил кресло. В нем сидел ломереец, и глаза его были закрыты, а голова склонена набок.
— Хорош, а? — Рамодин отошел в сторонку и долго любовался аборигеном. — Тот самый, которого мы так тщательно выбирали. Он мчался куда-то на своем лакированном драндулете, озабоченный как пес, который не знает, куда спрятать украденную говяжью кость. — Академик Рамодин в свои сто двадцать два года еще не избавился от юношеской привычки украшать речь сравнениями, не относящимися к делу. — Я силой воли заткнул ему выхлопную трубу, и драндулет заглох. Он вылез и копался в моторе, меня смех душит, как вспомню. Потом я подошел к нему и сказал: «Пойдем», а сам показываю на катер, я его в лесочке неподалеку оставил. Он посмотрел на меня и говорит: «С чего бы это я пошел, когда я спешу по своим делам». — «У всех, — говорю, — дела, а когда зовут, надо идти». А он отвечает: «Иди ты, знаешь куда…» Ну, тут я его, конечно, усыпил… Взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127