Но рядом с вами – Зверь. Он наполняет вас энергией, он дает вам силу воодушевить войска. Вы садитесь в седло и едете вдоль рядов измученных людей. Вы обращаетесь к ним с речью, вы вдохновляете их на бой. И вот уже их наполняет энергия, как воздух наполняет резиновый шарик. Они снова сильны и счастливы, они готовы к бою. Они умрут за вас и, умирая, будут в экстазе выкрикивать ваше имя.
– И что, есть свидетельства, что такое случалось?
– Десятки свидетельств, – глаза Майкла горели восторгом, – В одиннадцатом веке русские с моря вторглись в Константинополь силой ста тысяч человек. Боевой флот Константинополя в это время был в море, поэтому император приказал зарядить все старые суда и баржи “греческим огнем” – тайным оружием, которое было предтечей огнеметов. Русские, не ведая об опасности, вошли в зону действия “греческого огня”, и за два часа большая часть вражеского флота была уничтожена. Воины и моряки со сгоревших кораблей доплыли до берега, где их встретило войско византийцев. Свидетели говорят, что морская вода стала красной от крови русских, которая широкой рекой стекала в море.
Кристин, прищурившись, смотрела на оратора.
– Но ведь власть императоров не была вечной.
– Это так. Там, где я прежде жил, молодые люди порой разыгрывали жестокую шутку: они раскаляли в огне монету и бросали ее в протянутую руку нищего. Монета обжигала руку, но нищий не бросал ее из боязни, что добычу тут же подхватит другой. Он зажимал раскаленную монету в кулаке, обжигая руку до кровавых волдырей.
– Вы хотите сказать, что обладать Зверем, обладать властью – все равно, что держать горячую монету? Больно, однако, бросить жаль?
– В общем, да. Сначала это не так страшно, но годы берут свое. Каждый император, живший в симбиозе со Зверем, в конце концов понимал это. В тридцать и в сорок все было еще терпимо, но к пятидесяти годам они приходили измученными и истощенными.
– И тогда однажды утром они просыпались и обнаруживали, что Зверя больше нет?
– Должно быть, так. У них больше не было сил удерживать его. Конечно, лишившись силы, они тут же оказывались перед лицом многочисленных соперников, готовых выхватить царство из ослабевших рук. Как правило, прежнему императору выжигали глаза и ссылали его в монастырь.
– А с вами не может случиться подобного?
– От души надеюсь, что нет, – Майкл улыбнулся. – В конце концов, двадцатый век на дворе.
Глава 50
Ночь вторника
В тот самый час, когда Майкл произносил свою речь, старенький “фольксваген” скончался, испуская визг и клубы пара.
– Дрянь! – прошипела Розмари Сноу, – Дрянь, дрянь, дрянь.
Машина встала как раз на гребне дороги, фары проходящих машин ярко высвечивали клубы пара из-под днища.
Она была уже так близко, только руку протянуть. Черт подери!
Девочка вылезла из фургона в прохладу летней ночи. Вокруг шоссе простирались пустынные поля и перелески. В моторе что-то дребезжало, пар снизу продолжал валить клубами.
“Господи! – она в изнеможении пнула машину ногой. – Что теперь, черт подери, делать?”
* * *
Ричард лежал в постели рядом с Кристин. Два часа ночи. Непроницаемая темнота. По всему телу бегали мурашки. Он услышал звук. Мощный глухой удар.
Ричард затаил дыхание, в надежде, что просто где-то хлопнула на сквозняке дверь.
БУМ.
Вот, опять. БУМ. Звук стал громче. Гигант приближался.
Кожа покрылась испариной. Он набрал полную грудь воздуха, готовый поднять тревогу.
Ни звука не вырвалось из его горла. Мурашки кололи кожу, словно электрические искры. Он снова попытался закричать и не смог. Попробовал шевельнуть рукой – не смог.
А гулкие удары звучали все ближе.
* * *
Два часа ночи. Розмари Сноу кое-как дотащила фургон до пригородов Бристоля. Мотор дребезжал, будто две чугунные сковородки стукались друг о друга.
Отвинчивая крышку радиатора, девочка обожгла руку. Но вливание пары литров охладительной смеси и трех тюбиков масла оживило двигатель и помогло ему продержаться до города.
Теперь стрелка термометра снова уперлась в красное, а пар, валивший из-под днища, почему-то пах ананасом.
Она свернула на улочку, застроенную складскими зданиями, остановилась и села, прислушиваясь к шипению пара.
Розмари Сноу размышляла, как поспеть в Девон к утру.
* * *
Ричард боролся с охватившим его оцепенением. Кожа горела, удары доносились равномерными раскатами грома.
Боже...
Он подскочил на постели, задыхаясь, огляделся в непроглядной тьме. Рядом спала Кристин.
Ричард утер пот со лба и глубоко вздохнул. Из открытого окна доносился тихий шелест листьев на ветру.
Больше – ни звука.
Он с облегчением вздохнул. Просто кошмар, дьявольски неприятный кошмар.
Ричарду захотелось подойти к окну, надышаться свежим ночным воздухом. На газон падал свет из окна первого этажа. По траве шагал взад-вперед Майкл. На нем были черные джинсы и белая рубаха. Казалось, он репетировал новую речь. Руки взлетали, производя те же изящные жесты.
– Неужели он никогда не спит?
– Я разбудил тебя, Кристин? Извини.
Она крепко обхватила ладонями его плечо.
– Я всегда слышу, как ты встаешь. С тобой все в порядке? У тебя озноб.
– Все нормально. Просто решил подышать.
– Ты боишься, что это создание может захватить нас во сне?
– Похоже, Майкл всегда начеку. Как бы то ни было, мы вчера далеко оторвались.
Кристин теснее прижалась к нему, ее голые груди холодили плечо.
– Майкл говорил, что у нас сутки в запасе. Надо использовать это время, чтобы как следует отдохнуть.
– Легко сказать.
– Я понимаю, любимый, но постарайся расслабиться. – В ее голосе появилось придыхание. – Ложись в постель.
Он обнял жену. Просто хотелось почувствовать рядом человеческое существо, почувствовать себя защищенным.
Кристин поцеловала его в губы. В поцелуе он уловил желание.
Не размыкая губ, они добрались до кровати. Она провела ладонью ему по спине. Потом ее руки легли на ягодицы, жадно прижимая его к себе, колени жены обхватили его бока.
Она шептала:
– Сделай это. Я хочу почувствовать тебя в себе. Не бойся, ты не сделаешь больно. Мне абсолютно не больно. Ты... Ах!
Входя в нее, он ощутил волну, пробежавшую по ее телу. В темноте мерцали зубы и белки ее глаз. Он обхватил руками напрягшуюся спину, прижал плотнее...
Вожделение, страсть или любовь – он не знал этому имени, но что-то могущественное прорвало плотину чувств. Он целовал лицо, лоб, нос, губы, подбородок, горло, груди – соски, твердые как пуговицы. Он щипал их губами.
– Сильней, – задыхалась она. – Укуси сильней, да, вот так.
Он тонул в ней, уходя все глубже.
– Еще, – шептала она. – Еще, еще... сильней... сильней... о...
Это был голый секс. Животная любовь. Он вливал в нее каждый атом своего тела, позабыв семью, Майкла, мертвых полицейских, бойню в Йорке – он забыл все, он забыл себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
– И что, есть свидетельства, что такое случалось?
– Десятки свидетельств, – глаза Майкла горели восторгом, – В одиннадцатом веке русские с моря вторглись в Константинополь силой ста тысяч человек. Боевой флот Константинополя в это время был в море, поэтому император приказал зарядить все старые суда и баржи “греческим огнем” – тайным оружием, которое было предтечей огнеметов. Русские, не ведая об опасности, вошли в зону действия “греческого огня”, и за два часа большая часть вражеского флота была уничтожена. Воины и моряки со сгоревших кораблей доплыли до берега, где их встретило войско византийцев. Свидетели говорят, что морская вода стала красной от крови русских, которая широкой рекой стекала в море.
Кристин, прищурившись, смотрела на оратора.
– Но ведь власть императоров не была вечной.
– Это так. Там, где я прежде жил, молодые люди порой разыгрывали жестокую шутку: они раскаляли в огне монету и бросали ее в протянутую руку нищего. Монета обжигала руку, но нищий не бросал ее из боязни, что добычу тут же подхватит другой. Он зажимал раскаленную монету в кулаке, обжигая руку до кровавых волдырей.
– Вы хотите сказать, что обладать Зверем, обладать властью – все равно, что держать горячую монету? Больно, однако, бросить жаль?
– В общем, да. Сначала это не так страшно, но годы берут свое. Каждый император, живший в симбиозе со Зверем, в конце концов понимал это. В тридцать и в сорок все было еще терпимо, но к пятидесяти годам они приходили измученными и истощенными.
– И тогда однажды утром они просыпались и обнаруживали, что Зверя больше нет?
– Должно быть, так. У них больше не было сил удерживать его. Конечно, лишившись силы, они тут же оказывались перед лицом многочисленных соперников, готовых выхватить царство из ослабевших рук. Как правило, прежнему императору выжигали глаза и ссылали его в монастырь.
– А с вами не может случиться подобного?
– От души надеюсь, что нет, – Майкл улыбнулся. – В конце концов, двадцатый век на дворе.
Глава 50
Ночь вторника
В тот самый час, когда Майкл произносил свою речь, старенький “фольксваген” скончался, испуская визг и клубы пара.
– Дрянь! – прошипела Розмари Сноу, – Дрянь, дрянь, дрянь.
Машина встала как раз на гребне дороги, фары проходящих машин ярко высвечивали клубы пара из-под днища.
Она была уже так близко, только руку протянуть. Черт подери!
Девочка вылезла из фургона в прохладу летней ночи. Вокруг шоссе простирались пустынные поля и перелески. В моторе что-то дребезжало, пар снизу продолжал валить клубами.
“Господи! – она в изнеможении пнула машину ногой. – Что теперь, черт подери, делать?”
* * *
Ричард лежал в постели рядом с Кристин. Два часа ночи. Непроницаемая темнота. По всему телу бегали мурашки. Он услышал звук. Мощный глухой удар.
Ричард затаил дыхание, в надежде, что просто где-то хлопнула на сквозняке дверь.
БУМ.
Вот, опять. БУМ. Звук стал громче. Гигант приближался.
Кожа покрылась испариной. Он набрал полную грудь воздуха, готовый поднять тревогу.
Ни звука не вырвалось из его горла. Мурашки кололи кожу, словно электрические искры. Он снова попытался закричать и не смог. Попробовал шевельнуть рукой – не смог.
А гулкие удары звучали все ближе.
* * *
Два часа ночи. Розмари Сноу кое-как дотащила фургон до пригородов Бристоля. Мотор дребезжал, будто две чугунные сковородки стукались друг о друга.
Отвинчивая крышку радиатора, девочка обожгла руку. Но вливание пары литров охладительной смеси и трех тюбиков масла оживило двигатель и помогло ему продержаться до города.
Теперь стрелка термометра снова уперлась в красное, а пар, валивший из-под днища, почему-то пах ананасом.
Она свернула на улочку, застроенную складскими зданиями, остановилась и села, прислушиваясь к шипению пара.
Розмари Сноу размышляла, как поспеть в Девон к утру.
* * *
Ричард боролся с охватившим его оцепенением. Кожа горела, удары доносились равномерными раскатами грома.
Боже...
Он подскочил на постели, задыхаясь, огляделся в непроглядной тьме. Рядом спала Кристин.
Ричард утер пот со лба и глубоко вздохнул. Из открытого окна доносился тихий шелест листьев на ветру.
Больше – ни звука.
Он с облегчением вздохнул. Просто кошмар, дьявольски неприятный кошмар.
Ричарду захотелось подойти к окну, надышаться свежим ночным воздухом. На газон падал свет из окна первого этажа. По траве шагал взад-вперед Майкл. На нем были черные джинсы и белая рубаха. Казалось, он репетировал новую речь. Руки взлетали, производя те же изящные жесты.
– Неужели он никогда не спит?
– Я разбудил тебя, Кристин? Извини.
Она крепко обхватила ладонями его плечо.
– Я всегда слышу, как ты встаешь. С тобой все в порядке? У тебя озноб.
– Все нормально. Просто решил подышать.
– Ты боишься, что это создание может захватить нас во сне?
– Похоже, Майкл всегда начеку. Как бы то ни было, мы вчера далеко оторвались.
Кристин теснее прижалась к нему, ее голые груди холодили плечо.
– Майкл говорил, что у нас сутки в запасе. Надо использовать это время, чтобы как следует отдохнуть.
– Легко сказать.
– Я понимаю, любимый, но постарайся расслабиться. – В ее голосе появилось придыхание. – Ложись в постель.
Он обнял жену. Просто хотелось почувствовать рядом человеческое существо, почувствовать себя защищенным.
Кристин поцеловала его в губы. В поцелуе он уловил желание.
Не размыкая губ, они добрались до кровати. Она провела ладонью ему по спине. Потом ее руки легли на ягодицы, жадно прижимая его к себе, колени жены обхватили его бока.
Она шептала:
– Сделай это. Я хочу почувствовать тебя в себе. Не бойся, ты не сделаешь больно. Мне абсолютно не больно. Ты... Ах!
Входя в нее, он ощутил волну, пробежавшую по ее телу. В темноте мерцали зубы и белки ее глаз. Он обхватил руками напрягшуюся спину, прижал плотнее...
Вожделение, страсть или любовь – он не знал этому имени, но что-то могущественное прорвало плотину чувств. Он целовал лицо, лоб, нос, губы, подбородок, горло, груди – соски, твердые как пуговицы. Он щипал их губами.
– Сильней, – задыхалась она. – Укуси сильней, да, вот так.
Он тонул в ней, уходя все глубже.
– Еще, – шептала она. – Еще, еще... сильней... сильней... о...
Это был голый секс. Животная любовь. Он вливал в нее каждый атом своего тела, позабыв семью, Майкла, мертвых полицейских, бойню в Йорке – он забыл все, он забыл себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89