Спешил он поделиться и своими страхами, а также дурными предчувствиями, которые овладевали им непрерывно по мере продвижения отряда вперед.
Это повлияло на порядок движения группы. Почти рефлекторно Кирилл и Листер начали отрываться от столь словоохотливого спутника и форсировали очередной этап пути. Когда Смольский и Палладини начинали теряться в прекрасном далеке — среди каменных осыпей и валунов, кэп приостанавливал движение и поджидал, пока они приблизятся на то расстояние, с которого становились отчетливо слышны стенания Бобра.
Получалось, что основным его слушателем выпало быть Смольскому. Сердобольный писатель не только терпеливо сносил кудахтанье своего несчастного спутника, но и всячески старался облегчить его страдания — то подставляя плечо на крутом подъеме, то страхуя на спуске, а то и просто подволакивая его на спине через непролазные завалы. Подсознательно он понимал, что, притягивая на себя все постепенно накапливающееся в их микроотряде раздражение, Микис выполняет роль своеобразного громоотвода, не давая разразиться более серьезным конфликтам. А поводов для этого хватало — начиная с подозрений самого Анатолия в отношении планов Листера, связанных с судьбой груза «Ганимеда», и кончая каким-то странным, явно подавленным молчанием, которое висело в воздухе между Листером и Кириллом. Так что ради поддержания хрупкого равновесия в отряде Смольский решил терпеть брюзжание владельца «Риалти».
С ним Палладини и поделился очередной одолевшей его тревогой.
— Послушайте, Смольский... — переходя на драматический шепот, начал он, когда в очередной раз между ними и мерно шагающими впереди Кириллом и Листером образовался достаточный разрыв. — Послушайте... Вы ничего такого не замечаете? Таки ничего не замечаете вокруг нас?
— Вокруг нас, — тоскливо вздохнул Смольский, — я замечаю только паскудный серый камень и — последнее время — какой-то черный мох. И кустарник типа колючей проволоки. И еще — один раз я видел скелет. Судя по всему — человеческий. Да, еще — птички эти дурацкие. Местные стервятники, наверное... Но их только днем и заметно. А вот теперь еще и дымка какая-то по горизонту. Мгла.
— Я — не про то! — мучительно поморщился Палладини. — Я говорю совершенно не про то, господин писатель! Это просто поразительно, как такой невнимательный человек, как вы, может писать книги! Разве вы не видите?! — Тут глаза владельца «Риалти» картинно округлились: — Разве вы не видите, что мы тут не одни?! Разве вы не видите, что за нами следят?!
— Следят? — озадачился Смольский. — Честно говоря, не замечаю ничего подобного. Голая пустыня вокруг. Похоже, что здесь просто некому за нами следить...
— Еще раз говорю: вы на редкость ненаблюдательны, господин писатель! — горестно констатировал странствующий предприниматель. — Вы думаете, что Микис Палладини случайно говорит вам все это именно сейчас?
Он снова перешел на горячечный шепот, глотая от волнения слова:
— Нет, не случайно! Послушайте меня, вовсе не случайно! Только не крутите сейчас головой! Не оборачивайтесь! Обернитесь только тогда, когда я скажу вам! Я... Я давно заметил это! Еще прошлой ночью... То есть — прошлым днем... На привале. Вы все спали, но Микис Палладини — не спал!
Анатолий, который честно отдежурил свою смену на дневном привале, мог бы кое-что возразить на этот счет — например, то, что для бодрствующей особи Микис издавал слишком уж мощный храп, но не стал этого делать. В конце концов, спал Палладини довольно чутко и беспокойно, то и дело вскрикивая и просыпаясь. Так что он и впрямь мог заметить что-то необычное из того, что происходило вокруг. Или — в его кошмарах.
— Вы посадите себе нервную систему, — упрекнул он Микиса. — На привале надо спать.
— Только не под этим небом, господин писатель! — вскинулся Микис. — Только не под этим небом! Микис Палладини не сможет сомкнуть глаз до тех пор, пока... Вот! Вот оно!! — прервал он сам себя, умудрившись заорать шепотом. — Обернитесь!!! Там — в камнях!
Анатолий быстро обернулся. Достаточно быстро, чтобы понять, что там, за валунами — темно-красными днем и угольно-черными ночью, — действительно что-то движется. Или двигалось только что. Но недостаточно быстро для того, чтобы понять, что именно совершило это призрачное движение. Только тень — вытянутая и изящная — рывком ушла из поля зрения, оставив человеческому взору обычное и банальное — камни и их тени...
«Черт возьми! Проклятый трус заговорил меня до глюков! — с досадой подумал Анатолий. — И как он угадал, что там что-то происходит — в камнях этих? Глаза у него на затылке, что ли?»
Смольский скептически посмотрел на скукожившуюся физиономию Микиса. Но почему-то скепсиса у него поубавилось. В самом деле — неужели ему лишь померещилось? Привиделось...
— Разве вы не слышали, как оно шуршит? — зашептал Бобер. — Такой звук характерный... Будто... Будто там бумагу по земле волочат... Или... Ну, или приемник настраивают... А тогда днем они за столбами стояли... Ну, помните — каменные такие столбы... Их Листер еще «пальцами» называет. Прямо перед той норой, в которой мы залегли... Там — за столбами этими — там были тени... Понимаете, сами они от нас прятались, но тени... Тени от них ложились на землю...
— Знаете, Микис, тени от диких камней могут порой принимать, м-м... весьма причудливые формы... — возразил Анатолий, ощущая внутренне неприятный холодок.
— Они... Они двигались, эти тени! — зашипел Палладини.
— Боже мой! — вздохнул Смольский. — Ну и что, что двигались? Ну ящерицы какие-то... Неразумные твари... Я сам видел пару каких-то, гм, попрыгунчиков... И опять же — птички...
Бобер энергично замахал на него руками.
— Неразумные твари никогда не делают таких вещей, господин писатель! Неразумные твари не прячутся за скалами, чтобы подсматривать! И они не могут нас окликать!
— Но нас никто и не окликает... — недоуменно возразил Анатолий.
— Вас, может быть, никто и не окликает, — с ядом в голосе сообщил ему Микис. — А я... Мы несколько раз проходили мимо... мимо таких мест, когда кто-то — не знаю кто — окликал нас. Даже не окликал — молил остановиться и... И что-то такое для него сделать... Помочь, быть может... Взять с собой...
Анатолию стало совсем не по себе. Если господину предпринимателю «сорвало крышу», то из простой обузы для отряда он превращался в обузу в квадрате.
— Так вы слышите голоса, Микис? — осторожно спросил он. — Голоса, которых не слышу ни я, ни...
— Да не голоса, господин писатель, не голоса! — взвился Палладини. — Чувство! Понимаете, чувство! Ощущение... А у Микиса Палладини не бывает таких ощущений, которые подводят, обманывают! Я, видите ли, с Террамото. Родился там. И там, если ты как-нибудь решишь не поверить своим ощущениям, то уже через три секунды можешь оказаться под четырьмя метрами завалов, и спасатели только через неделю доберутся до твоих костей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152
Это повлияло на порядок движения группы. Почти рефлекторно Кирилл и Листер начали отрываться от столь словоохотливого спутника и форсировали очередной этап пути. Когда Смольский и Палладини начинали теряться в прекрасном далеке — среди каменных осыпей и валунов, кэп приостанавливал движение и поджидал, пока они приблизятся на то расстояние, с которого становились отчетливо слышны стенания Бобра.
Получалось, что основным его слушателем выпало быть Смольскому. Сердобольный писатель не только терпеливо сносил кудахтанье своего несчастного спутника, но и всячески старался облегчить его страдания — то подставляя плечо на крутом подъеме, то страхуя на спуске, а то и просто подволакивая его на спине через непролазные завалы. Подсознательно он понимал, что, притягивая на себя все постепенно накапливающееся в их микроотряде раздражение, Микис выполняет роль своеобразного громоотвода, не давая разразиться более серьезным конфликтам. А поводов для этого хватало — начиная с подозрений самого Анатолия в отношении планов Листера, связанных с судьбой груза «Ганимеда», и кончая каким-то странным, явно подавленным молчанием, которое висело в воздухе между Листером и Кириллом. Так что ради поддержания хрупкого равновесия в отряде Смольский решил терпеть брюзжание владельца «Риалти».
С ним Палладини и поделился очередной одолевшей его тревогой.
— Послушайте, Смольский... — переходя на драматический шепот, начал он, когда в очередной раз между ними и мерно шагающими впереди Кириллом и Листером образовался достаточный разрыв. — Послушайте... Вы ничего такого не замечаете? Таки ничего не замечаете вокруг нас?
— Вокруг нас, — тоскливо вздохнул Смольский, — я замечаю только паскудный серый камень и — последнее время — какой-то черный мох. И кустарник типа колючей проволоки. И еще — один раз я видел скелет. Судя по всему — человеческий. Да, еще — птички эти дурацкие. Местные стервятники, наверное... Но их только днем и заметно. А вот теперь еще и дымка какая-то по горизонту. Мгла.
— Я — не про то! — мучительно поморщился Палладини. — Я говорю совершенно не про то, господин писатель! Это просто поразительно, как такой невнимательный человек, как вы, может писать книги! Разве вы не видите?! — Тут глаза владельца «Риалти» картинно округлились: — Разве вы не видите, что мы тут не одни?! Разве вы не видите, что за нами следят?!
— Следят? — озадачился Смольский. — Честно говоря, не замечаю ничего подобного. Голая пустыня вокруг. Похоже, что здесь просто некому за нами следить...
— Еще раз говорю: вы на редкость ненаблюдательны, господин писатель! — горестно констатировал странствующий предприниматель. — Вы думаете, что Микис Палладини случайно говорит вам все это именно сейчас?
Он снова перешел на горячечный шепот, глотая от волнения слова:
— Нет, не случайно! Послушайте меня, вовсе не случайно! Только не крутите сейчас головой! Не оборачивайтесь! Обернитесь только тогда, когда я скажу вам! Я... Я давно заметил это! Еще прошлой ночью... То есть — прошлым днем... На привале. Вы все спали, но Микис Палладини — не спал!
Анатолий, который честно отдежурил свою смену на дневном привале, мог бы кое-что возразить на этот счет — например, то, что для бодрствующей особи Микис издавал слишком уж мощный храп, но не стал этого делать. В конце концов, спал Палладини довольно чутко и беспокойно, то и дело вскрикивая и просыпаясь. Так что он и впрямь мог заметить что-то необычное из того, что происходило вокруг. Или — в его кошмарах.
— Вы посадите себе нервную систему, — упрекнул он Микиса. — На привале надо спать.
— Только не под этим небом, господин писатель! — вскинулся Микис. — Только не под этим небом! Микис Палладини не сможет сомкнуть глаз до тех пор, пока... Вот! Вот оно!! — прервал он сам себя, умудрившись заорать шепотом. — Обернитесь!!! Там — в камнях!
Анатолий быстро обернулся. Достаточно быстро, чтобы понять, что там, за валунами — темно-красными днем и угольно-черными ночью, — действительно что-то движется. Или двигалось только что. Но недостаточно быстро для того, чтобы понять, что именно совершило это призрачное движение. Только тень — вытянутая и изящная — рывком ушла из поля зрения, оставив человеческому взору обычное и банальное — камни и их тени...
«Черт возьми! Проклятый трус заговорил меня до глюков! — с досадой подумал Анатолий. — И как он угадал, что там что-то происходит — в камнях этих? Глаза у него на затылке, что ли?»
Смольский скептически посмотрел на скукожившуюся физиономию Микиса. Но почему-то скепсиса у него поубавилось. В самом деле — неужели ему лишь померещилось? Привиделось...
— Разве вы не слышали, как оно шуршит? — зашептал Бобер. — Такой звук характерный... Будто... Будто там бумагу по земле волочат... Или... Ну, или приемник настраивают... А тогда днем они за столбами стояли... Ну, помните — каменные такие столбы... Их Листер еще «пальцами» называет. Прямо перед той норой, в которой мы залегли... Там — за столбами этими — там были тени... Понимаете, сами они от нас прятались, но тени... Тени от них ложились на землю...
— Знаете, Микис, тени от диких камней могут порой принимать, м-м... весьма причудливые формы... — возразил Анатолий, ощущая внутренне неприятный холодок.
— Они... Они двигались, эти тени! — зашипел Палладини.
— Боже мой! — вздохнул Смольский. — Ну и что, что двигались? Ну ящерицы какие-то... Неразумные твари... Я сам видел пару каких-то, гм, попрыгунчиков... И опять же — птички...
Бобер энергично замахал на него руками.
— Неразумные твари никогда не делают таких вещей, господин писатель! Неразумные твари не прячутся за скалами, чтобы подсматривать! И они не могут нас окликать!
— Но нас никто и не окликает... — недоуменно возразил Анатолий.
— Вас, может быть, никто и не окликает, — с ядом в голосе сообщил ему Микис. — А я... Мы несколько раз проходили мимо... мимо таких мест, когда кто-то — не знаю кто — окликал нас. Даже не окликал — молил остановиться и... И что-то такое для него сделать... Помочь, быть может... Взять с собой...
Анатолию стало совсем не по себе. Если господину предпринимателю «сорвало крышу», то из простой обузы для отряда он превращался в обузу в квадрате.
— Так вы слышите голоса, Микис? — осторожно спросил он. — Голоса, которых не слышу ни я, ни...
— Да не голоса, господин писатель, не голоса! — взвился Палладини. — Чувство! Понимаете, чувство! Ощущение... А у Микиса Палладини не бывает таких ощущений, которые подводят, обманывают! Я, видите ли, с Террамото. Родился там. И там, если ты как-нибудь решишь не поверить своим ощущениям, то уже через три секунды можешь оказаться под четырьмя метрами завалов, и спасатели только через неделю доберутся до твоих костей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152