Я совершенно не помню ни того, что случилось со мной в Иоаннине, ни того, что были прежде — все воспоминания об этом начисто стерлись из моего сознания.
— Многие люди не помнят себя в детстве, — заметила Мередит. — Ты был ещё ребенок…
— Большинство людей помнит хотя бы что-то, — возразил Александр. — Людей, место, любимую игрушку. Я же не помню ничего. Ничего! Это неправильно.
— Ты сказал, что слышал разговор мамы с Еленой, — напомнила Мередит. — Может быть, она знает?
Александр помотал головой.
— Нет, её наняли гувернанткой лишь два года спустя, когда мне исполнилось семь. Она сама расспрашивала мою маму, когда я случайно подслушал их разговор. Мама сказала ей, что я ни в коем случае не должен знать об этом. И ещё добавила, что Елена, если хочет работать у нас, ни в коем случае не должна упоминать об этом в присутствии моего отца.
Брови Мередит взлетели вверх.
— Почему?
Александр снова замотал головой.
— Должно быть, отец слишком болезненно воспринимал эту тему, — предположил он. — Они с мамой уже потеряли Дэмиана, после чего у мамы последовал один выкидыш за другим. Все их надежды были связаны со мной — мамино здоровье больше не позволяло ей забеременеть. Поэтому со мной для моего отца были связаны последние надежды обрести сына. Точнее — сына и наследника империи Киракисов.
— Да, и это вполне объяснимо, — посочувствовала Мередит.
— Наверное. Жаль, конечно, — вздохнул Александр. — Всю жизнь мои родители мечтали о детях, и надо же — именно с ними судьба обошлась так жестоко. После всего, что им пришлось вынести… — рука Александра погладила Мередит по плоскому животику. — Лично я тоже хотел бы, чтобы у нас было много детишек.
— Тебе просто не терпится увидеть меня толстушкой, — фыркнула Мередит.
— Нет, не толстушкой — расхохотался Александр. — Просто зрелой женщиной. — Он поцеловал её в грудь. — Ты станешь ещё красивее. Для меня, во всяком случае. — Продолжая покрывать тело Мередит поцелуями, Александр приподнял её ночную рубашку.
Мередит обнимала его уже обеими руками. В голову ей вдруг закрались слова Кейси: «Высшее проявление женской любви — ребенок от любимого мужчины». Мередит уже давно мечтала подарить Александру ребенка.
— И зачем тебе лететь в эту Турцию? — пробормотала она. — Лучше бы со мной остался.
— Я вернусь так быстро, что ты даже оглянуться не успеешь, — пообещал Александр, отбрасывая её ночную рубашку в сторону и прижимаясь к Мередит. — Даже быстрее…
Стамбул.
— В Юго-Восточной Азии стало совсем неспокойно, Александр, — мрачно изрек Кафир, невысокий седовласый мужчина с тонкими усиками. — Боюсь, что революция там неизбежна.
Каждое из сказанных Кафиром слов било по голове Александра, словно молот. Ему вдруг показалось, что у него отнимаются ноги. — Как это скажется на наших нефтеразработках в Яванском море? — спросил он, по-прежнему не поворачиваясь к Кафиру и глядя невидящим взором на изящные минареты, прорезавшие линию горизонта.
Кафир нахмурился.
— Плавучие платформы и скважины, принадлежащие корпорации, неизбежно будут национализированы. Двух мнений здесь быть не может.
Александр повернулся и впервые за несколько минут посмотрел ему в лицо.
— Значит мы лишимся их, — медленно, с расстановкой произнес он. — Как, по-вашему, мне следует поступить?
Кафир пожал плечами.
— Вам решать, но, на мой взгляд, вам следовало бы как можно быстрее продать их. Унести ноги, пока ещё есть время.
— Ноги унести, говорите? — Александр насупился. Он сам в свое время настоял на разработку нефтяных месторождений в Яванском море. Это был его самый первый крупный проект в должности председателя Совета директоров корпорации.
Александр относился к нему с особой привязанностью. — Что ж, я подумаю, — закончил он.
Кафир стиснул зубы, так что под кожей на скулах взбугрились желваки.
— Только постарайтесь не слишком медлить, — предупредил он.
— Иначе будет поздно.
— Я как можно быстрее свяжусь с вами, — сказал Александр. — У вас ведь есть там свои люди, да? Им можно доверять?
Турок кивнул.
— Да, один англичанин в Джакарте. На него можно положиться.
— Вы его проверяли?
— Конечно, — без промедления ответил Кафир. — Мы ни в чем не полагаемся на случай. Этому в свое время научил меня твой отец, Александр.
Александр натянуто улыбнулся.
— Да, это верно, — сказал он. — И отец всегда восхищался вашей кропотливостью.
— Ваш отец был мудрый человек.
— Да, — вздохнул Александр. — Был. — Он присел на край стола. — Кафир, я хочу, чтобы вы постоянно поддерживали связь со своим человеком в Джакарте. Я, в свою очередь, буду постоянно связываться с вами. О любых важных событиях докладывайте мне немедленно, в любое время дня и ночи. Независимо от того, чем я занят и где нахожусь. Договорились?
— Да, — с серьезным видом кивнул Кафир.
— Очень хорошо. — Он пожал Кафиру руку. — Не подведите меня — я на вас полагаюсь. — Сказано это было самым обычным тоном, но в черных глазах Александра Мухаммед Кафир прочел скрытое предостережение.
— Не беспокойтесь, все будет сделано, — заверил он.
Выходя, Александр мельком посмотрел на зеркальное отражение в застекленной двери и заметил, как переменился в лице Кафир. Это его встревожило.
Нью-Йорк.
Старинные часы в кабинете Александра пробили два раза. Два часа пополуночи. Мередит сидела за письменным столом, в сотый раз перечитывая собранные материалы: газетные вырезки, статьи, собственные заметки. Глаза уже слезились от напряжения, а шея и плечи затекли от усталости. После отъезда Александра в Стамбул она вновь с головой погрузилась в исследования.
Наконец, устав бороться с сонливостью, Мередит решила, что на сегодня достаточно и, сладко зевнув, встала из-за стола. Вдруг внимание её привлекла одна из черно-белых фотографий Элизабет, которая лежала рядом с обрамленным фотоснимком самой Мередит и Александра, сделанной во время их медового месяца. Взяв обе фотографии и приложив их друг к другу, чтобы лица Александра и Элизабет оказались рядышком, она принялась внимательно разглядывать их. Несмотря на то, что сравнивала она двоих людей из разных миров и разных эпох, сходство было настолько разительным, что бросалось в глаза. Овал лица, разрез глаз, цвет и пышность волос — все было на редкость схожим. Но особенно поразили Мередит глаза, бездонные и черные, как у цыган. Глаза были совершенно одинаковые! «Нет, не может быть, — сказала себе ошеломленная Мередит. — Это невозможно!» Александр был сыном Константина и Мелины Киракисов. Сын Элизабет погиб. Но в голове Мередит эхом откликнулись слова Александра: «Со мной там произошел несчастный случай. Я сильно пострадал и едва не умер…
В детские годы меня часто преследовали кошмарные сны… Какие-то незнакомые люди и… страшное ощущение, как будто я был погребен заживо…»
Мередит подняла голову и посмотрела на портрет Элизабет с ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
— Многие люди не помнят себя в детстве, — заметила Мередит. — Ты был ещё ребенок…
— Большинство людей помнит хотя бы что-то, — возразил Александр. — Людей, место, любимую игрушку. Я же не помню ничего. Ничего! Это неправильно.
— Ты сказал, что слышал разговор мамы с Еленой, — напомнила Мередит. — Может быть, она знает?
Александр помотал головой.
— Нет, её наняли гувернанткой лишь два года спустя, когда мне исполнилось семь. Она сама расспрашивала мою маму, когда я случайно подслушал их разговор. Мама сказала ей, что я ни в коем случае не должен знать об этом. И ещё добавила, что Елена, если хочет работать у нас, ни в коем случае не должна упоминать об этом в присутствии моего отца.
Брови Мередит взлетели вверх.
— Почему?
Александр снова замотал головой.
— Должно быть, отец слишком болезненно воспринимал эту тему, — предположил он. — Они с мамой уже потеряли Дэмиана, после чего у мамы последовал один выкидыш за другим. Все их надежды были связаны со мной — мамино здоровье больше не позволяло ей забеременеть. Поэтому со мной для моего отца были связаны последние надежды обрести сына. Точнее — сына и наследника империи Киракисов.
— Да, и это вполне объяснимо, — посочувствовала Мередит.
— Наверное. Жаль, конечно, — вздохнул Александр. — Всю жизнь мои родители мечтали о детях, и надо же — именно с ними судьба обошлась так жестоко. После всего, что им пришлось вынести… — рука Александра погладила Мередит по плоскому животику. — Лично я тоже хотел бы, чтобы у нас было много детишек.
— Тебе просто не терпится увидеть меня толстушкой, — фыркнула Мередит.
— Нет, не толстушкой — расхохотался Александр. — Просто зрелой женщиной. — Он поцеловал её в грудь. — Ты станешь ещё красивее. Для меня, во всяком случае. — Продолжая покрывать тело Мередит поцелуями, Александр приподнял её ночную рубашку.
Мередит обнимала его уже обеими руками. В голову ей вдруг закрались слова Кейси: «Высшее проявление женской любви — ребенок от любимого мужчины». Мередит уже давно мечтала подарить Александру ребенка.
— И зачем тебе лететь в эту Турцию? — пробормотала она. — Лучше бы со мной остался.
— Я вернусь так быстро, что ты даже оглянуться не успеешь, — пообещал Александр, отбрасывая её ночную рубашку в сторону и прижимаясь к Мередит. — Даже быстрее…
Стамбул.
— В Юго-Восточной Азии стало совсем неспокойно, Александр, — мрачно изрек Кафир, невысокий седовласый мужчина с тонкими усиками. — Боюсь, что революция там неизбежна.
Каждое из сказанных Кафиром слов било по голове Александра, словно молот. Ему вдруг показалось, что у него отнимаются ноги. — Как это скажется на наших нефтеразработках в Яванском море? — спросил он, по-прежнему не поворачиваясь к Кафиру и глядя невидящим взором на изящные минареты, прорезавшие линию горизонта.
Кафир нахмурился.
— Плавучие платформы и скважины, принадлежащие корпорации, неизбежно будут национализированы. Двух мнений здесь быть не может.
Александр повернулся и впервые за несколько минут посмотрел ему в лицо.
— Значит мы лишимся их, — медленно, с расстановкой произнес он. — Как, по-вашему, мне следует поступить?
Кафир пожал плечами.
— Вам решать, но, на мой взгляд, вам следовало бы как можно быстрее продать их. Унести ноги, пока ещё есть время.
— Ноги унести, говорите? — Александр насупился. Он сам в свое время настоял на разработку нефтяных месторождений в Яванском море. Это был его самый первый крупный проект в должности председателя Совета директоров корпорации.
Александр относился к нему с особой привязанностью. — Что ж, я подумаю, — закончил он.
Кафир стиснул зубы, так что под кожей на скулах взбугрились желваки.
— Только постарайтесь не слишком медлить, — предупредил он.
— Иначе будет поздно.
— Я как можно быстрее свяжусь с вами, — сказал Александр. — У вас ведь есть там свои люди, да? Им можно доверять?
Турок кивнул.
— Да, один англичанин в Джакарте. На него можно положиться.
— Вы его проверяли?
— Конечно, — без промедления ответил Кафир. — Мы ни в чем не полагаемся на случай. Этому в свое время научил меня твой отец, Александр.
Александр натянуто улыбнулся.
— Да, это верно, — сказал он. — И отец всегда восхищался вашей кропотливостью.
— Ваш отец был мудрый человек.
— Да, — вздохнул Александр. — Был. — Он присел на край стола. — Кафир, я хочу, чтобы вы постоянно поддерживали связь со своим человеком в Джакарте. Я, в свою очередь, буду постоянно связываться с вами. О любых важных событиях докладывайте мне немедленно, в любое время дня и ночи. Независимо от того, чем я занят и где нахожусь. Договорились?
— Да, — с серьезным видом кивнул Кафир.
— Очень хорошо. — Он пожал Кафиру руку. — Не подведите меня — я на вас полагаюсь. — Сказано это было самым обычным тоном, но в черных глазах Александра Мухаммед Кафир прочел скрытое предостережение.
— Не беспокойтесь, все будет сделано, — заверил он.
Выходя, Александр мельком посмотрел на зеркальное отражение в застекленной двери и заметил, как переменился в лице Кафир. Это его встревожило.
Нью-Йорк.
Старинные часы в кабинете Александра пробили два раза. Два часа пополуночи. Мередит сидела за письменным столом, в сотый раз перечитывая собранные материалы: газетные вырезки, статьи, собственные заметки. Глаза уже слезились от напряжения, а шея и плечи затекли от усталости. После отъезда Александра в Стамбул она вновь с головой погрузилась в исследования.
Наконец, устав бороться с сонливостью, Мередит решила, что на сегодня достаточно и, сладко зевнув, встала из-за стола. Вдруг внимание её привлекла одна из черно-белых фотографий Элизабет, которая лежала рядом с обрамленным фотоснимком самой Мередит и Александра, сделанной во время их медового месяца. Взяв обе фотографии и приложив их друг к другу, чтобы лица Александра и Элизабет оказались рядышком, она принялась внимательно разглядывать их. Несмотря на то, что сравнивала она двоих людей из разных миров и разных эпох, сходство было настолько разительным, что бросалось в глаза. Овал лица, разрез глаз, цвет и пышность волос — все было на редкость схожим. Но особенно поразили Мередит глаза, бездонные и черные, как у цыган. Глаза были совершенно одинаковые! «Нет, не может быть, — сказала себе ошеломленная Мередит. — Это невозможно!» Александр был сыном Константина и Мелины Киракисов. Сын Элизабет погиб. Но в голове Мередит эхом откликнулись слова Александра: «Со мной там произошел несчастный случай. Я сильно пострадал и едва не умер…
В детские годы меня часто преследовали кошмарные сны… Какие-то незнакомые люди и… страшное ощущение, как будто я был погребен заживо…»
Мередит подняла голову и посмотрела на портрет Элизабет с ребенком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147