Я не могу без тебя жить, и мне даже подумать страшно, что произойдет, если я тебя потеряю. Я хочу, чтобы мы всегда были вместе. Чтобы мы были счастливы вдвоем.
Мередит обняла его и прижалась к нему всем телом.
— Я тоже люблю тебя, Ник, и тоже хочу, чтобы мы были вместе, — сказала она. — Но я не могу и не хочу отказываться от своей работы. Если ты способен это понять, то все у нас будет хорошо.
Но, даже целуя его, она задавала себе вопрос: а удалось ли им хоть что-то прояснить? Сможет ли он согласиться с её решением?
На следующее утро Ник и Мередит завтракали на веранде. Во время еды оба хранили неловкое молчание. Хотя накануне вечером они долго обсуждали возникшие сложности и на словах пришли к определенному согласию, в глубине души Мередит понимала: Ник никогда не сумеет смириться с её фанатичной преданностью своей работе. Она покосилась на огромную трещину в стеклянной двери. Придется вызвать стекольщика. Жаль, что нельзя с такой же легкостью заделать все растущую трещину в их отношениях с Ником.
— Когда я вчера вечером возвращалась домой, дорожные рабочие устанавливали новое ограждение в том месте, где погиб Том Райан, — сказала Мередит, пытаясь завязать разговор.
Ник оторвался от тарелки с омлетом.
— Да, я знаю, — только и сказал он.
— Хорошо, что решили его заменить.
— Да. Жаль только, что на это их подвигла смерть Тома, — вздохнул Ник, снова принимаясь за омлет. Легкий бриз с океана ерошил его волосы.
Мередит добавила себе в кофе немного корицы и размешала; взгляд её был задумчив.
— Как по-твоему, что будет теперь с его состоянием? — спросила она. — Кажется, родственников у него не осталось?
— Насколько я знаю — не осталось, — подтвердил Ник, озабоченно потирая бородку. — Том никогда не упоминал каких-либо родственников и, зная его, я готов держать пари, что завещания он не оставил.
— Значит, на все его имущество наложит лапу государство?
— По всей вероятности — да, — кивнул Ник. — Если не объявится какой-нибудь претендент на наследство. — Он подцепил на вилку и отправил в рот последний кусочек омлета. — Хотя, на мой взгляд, это маловероятно.
Мередит пригубила кофе.
— Я все время думаю, что станется с его особняком. Наверное, его выставят на продажу.
— Должно быть. — Ник не сдержал усмешки. — А что, хочешь его приобрести?
Мередит улыбнулась.
— Я бы с удовольствием, — сказала она, отправляя в рот кусочек халвы. — Но больше всего меня волнует судьба его реликвий — портрета Элизабет и Дэвида, статуэтки Оскара, семейных фотографий. Том так бережно хранил все это. У меня порой создавалось впечатление, словно он ожидал, что в один прекрасный день его жена вернется.
Ник пожал плечами.
— Думаю, что все вещи скорее всего выставят на аукцион, — предположил он. — Так что большая часть его имущества разойдется по частным собраниям.
— Жаль, — вздохнула Мередит. Затем, чуть помолчав, продолжила: — А ведь Том так свято берег память Элизабет! Ты видел её комнату наверху?
Ник покачал головой.
— Том никогда не предлагал, а сам я не навязывался.
— В жизни ничего подобного не видела, — сказала Мередит, вызывая в памяти день, когда Том проводил её наверх. — Как будто я вдруг очутилась в 1953 году. Спальня Элизабет выглядела точь-в-точь так, как показывали в старых фильмах.
Ник усмехнулся.
— Может, тебе и в самом деле стоит сходить на аукцион, — если его устроят, конечно, и все скупить — оптом. На память, разумеется.
— Не думай, что мне это не приходило в голову, — быстро сказала Мередит. Ее голубые глаза взволнованно сияли.
— Да, ладно, Мередит, — махнул рукой Ник. — Я пошутил.
— А я вовсе не шучу, — заявила она. — Может, нам и правда сходить на аукцион. Я бы очень хотела купить этот портрет.
— Зачем? — изумленно вскинул голову Ник. — Вот уж никогда не думал, что в тебе живет коллекционер.
— Я и сама не могу это объяснить, — призналась Мередит. — Но мне кажется, что в нем заключена какая-то магическая сила. Он меня просто притягивает
Ник пожал плечами.
— Дело твое. Хочешь — покупай. — Он поднялся на ноги. — А мне пора. Меня ждут в студии.
— Мне казалось, что ты хотел взять передышку на несколько дней.
— Да, я поначалу так и хотел, но теперь, поскольку ты летишь в Нью-Йорк, мне тут делать нечего. Я встречаюсь с руководством студии, чтобы обсудить финансовую поддержку следующей картины.
Мередит взяла его за руку и, прижав её на мгновение к своим губам, промолвила:
— Мы выстоим, Ник. Вот увидишь.
Чуть поколебавшись, Ник нагнулся и поцеловал её.
— Мне по-прежнему не по душе вся эта затея, — признался он. — Но лучше видеть тебя хоть изредка, чем — вообще никогда.
— Значит, ты меня понял? — в голосе Мередит прозвучала затаенная надежда.
— Пытаюсь понять. — Ник быстрыми шагами вышел с веранды.
Оставшись одна, Мередит озабоченно нахмурилась. «А, может, Ник прав? — вдруг подумала она. — И участившиеся разлуки в конце концов погубят нашу любовь?»
Нью-Йорк.
Те три недели, которые Мередит проработала в Нью-Йорке в качестве ведущей теленовостей, оказались самыми насыщенными, суетливыми и беспокойными за всю её профессиональную карьеру. Целыми днями напролет она просиживала в огромном здании Интерконтинентал на Западной Пятьдесят второй улице, либо перед камерами, либо в отведенном ей кабинете, просматривая и редактируя материалы для вечерних выпусков новостей. Оставшееся время — когда и если оно оставалось, — Мередит общалась с руководством компании, а также с выпускающими и другими людьми, способными, как ей казалось, помочь в осуществлении её цели. Да, Мередит — Нику, конечно, она никогда бы в этом не призналась — делала все, что в её силах, чтобы остаться в Нью-Йорке на постоянной работе. С Ником они не виделись; хотя он и обещал, что прилетит на первый же уик-энд, собственная загруженность так и не позволила ему вырваться из Лос-Анджелеса. Вдобавок на него свалились неожиданные заботы — вскоре после разлуки с Мередит ему позвонили из адвокатской конторы и сообщили ошеломляющую весть: Том Райан завещал ему все свое имущество. Согласно завещанию, Нику достался и особняк в Бел-Эйр и все, что в нем находилось.
— Черт знает что, — растерянно сказал Ник по телефону Мередит. — Самое поразительное, что вокруг завещания существует настоящая завеса молчания. Мне даже его не показали — только сообщили, что Том отписал мне особняк со всем содержимым, поскольку всегда относился ко мне как к сыну.
На мгновение в голову Мередит закралась шальная мысль — не удастся ли благодаря этому стечению обстоятельств возродить её первоначальный замысел и сделать фильм о загадке гибели семьи Райана, — но затем она отмела его прочь. Том Райан настолько бережно охранял эту тайну при жизни, что вряд ли оставил в доме документы или иные материалы, способные пролить на неё свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Мередит обняла его и прижалась к нему всем телом.
— Я тоже люблю тебя, Ник, и тоже хочу, чтобы мы были вместе, — сказала она. — Но я не могу и не хочу отказываться от своей работы. Если ты способен это понять, то все у нас будет хорошо.
Но, даже целуя его, она задавала себе вопрос: а удалось ли им хоть что-то прояснить? Сможет ли он согласиться с её решением?
На следующее утро Ник и Мередит завтракали на веранде. Во время еды оба хранили неловкое молчание. Хотя накануне вечером они долго обсуждали возникшие сложности и на словах пришли к определенному согласию, в глубине души Мередит понимала: Ник никогда не сумеет смириться с её фанатичной преданностью своей работе. Она покосилась на огромную трещину в стеклянной двери. Придется вызвать стекольщика. Жаль, что нельзя с такой же легкостью заделать все растущую трещину в их отношениях с Ником.
— Когда я вчера вечером возвращалась домой, дорожные рабочие устанавливали новое ограждение в том месте, где погиб Том Райан, — сказала Мередит, пытаясь завязать разговор.
Ник оторвался от тарелки с омлетом.
— Да, я знаю, — только и сказал он.
— Хорошо, что решили его заменить.
— Да. Жаль только, что на это их подвигла смерть Тома, — вздохнул Ник, снова принимаясь за омлет. Легкий бриз с океана ерошил его волосы.
Мередит добавила себе в кофе немного корицы и размешала; взгляд её был задумчив.
— Как по-твоему, что будет теперь с его состоянием? — спросила она. — Кажется, родственников у него не осталось?
— Насколько я знаю — не осталось, — подтвердил Ник, озабоченно потирая бородку. — Том никогда не упоминал каких-либо родственников и, зная его, я готов держать пари, что завещания он не оставил.
— Значит, на все его имущество наложит лапу государство?
— По всей вероятности — да, — кивнул Ник. — Если не объявится какой-нибудь претендент на наследство. — Он подцепил на вилку и отправил в рот последний кусочек омлета. — Хотя, на мой взгляд, это маловероятно.
Мередит пригубила кофе.
— Я все время думаю, что станется с его особняком. Наверное, его выставят на продажу.
— Должно быть. — Ник не сдержал усмешки. — А что, хочешь его приобрести?
Мередит улыбнулась.
— Я бы с удовольствием, — сказала она, отправляя в рот кусочек халвы. — Но больше всего меня волнует судьба его реликвий — портрета Элизабет и Дэвида, статуэтки Оскара, семейных фотографий. Том так бережно хранил все это. У меня порой создавалось впечатление, словно он ожидал, что в один прекрасный день его жена вернется.
Ник пожал плечами.
— Думаю, что все вещи скорее всего выставят на аукцион, — предположил он. — Так что большая часть его имущества разойдется по частным собраниям.
— Жаль, — вздохнула Мередит. Затем, чуть помолчав, продолжила: — А ведь Том так свято берег память Элизабет! Ты видел её комнату наверху?
Ник покачал головой.
— Том никогда не предлагал, а сам я не навязывался.
— В жизни ничего подобного не видела, — сказала Мередит, вызывая в памяти день, когда Том проводил её наверх. — Как будто я вдруг очутилась в 1953 году. Спальня Элизабет выглядела точь-в-точь так, как показывали в старых фильмах.
Ник усмехнулся.
— Может, тебе и в самом деле стоит сходить на аукцион, — если его устроят, конечно, и все скупить — оптом. На память, разумеется.
— Не думай, что мне это не приходило в голову, — быстро сказала Мередит. Ее голубые глаза взволнованно сияли.
— Да, ладно, Мередит, — махнул рукой Ник. — Я пошутил.
— А я вовсе не шучу, — заявила она. — Может, нам и правда сходить на аукцион. Я бы очень хотела купить этот портрет.
— Зачем? — изумленно вскинул голову Ник. — Вот уж никогда не думал, что в тебе живет коллекционер.
— Я и сама не могу это объяснить, — призналась Мередит. — Но мне кажется, что в нем заключена какая-то магическая сила. Он меня просто притягивает
Ник пожал плечами.
— Дело твое. Хочешь — покупай. — Он поднялся на ноги. — А мне пора. Меня ждут в студии.
— Мне казалось, что ты хотел взять передышку на несколько дней.
— Да, я поначалу так и хотел, но теперь, поскольку ты летишь в Нью-Йорк, мне тут делать нечего. Я встречаюсь с руководством студии, чтобы обсудить финансовую поддержку следующей картины.
Мередит взяла его за руку и, прижав её на мгновение к своим губам, промолвила:
— Мы выстоим, Ник. Вот увидишь.
Чуть поколебавшись, Ник нагнулся и поцеловал её.
— Мне по-прежнему не по душе вся эта затея, — признался он. — Но лучше видеть тебя хоть изредка, чем — вообще никогда.
— Значит, ты меня понял? — в голосе Мередит прозвучала затаенная надежда.
— Пытаюсь понять. — Ник быстрыми шагами вышел с веранды.
Оставшись одна, Мередит озабоченно нахмурилась. «А, может, Ник прав? — вдруг подумала она. — И участившиеся разлуки в конце концов погубят нашу любовь?»
Нью-Йорк.
Те три недели, которые Мередит проработала в Нью-Йорке в качестве ведущей теленовостей, оказались самыми насыщенными, суетливыми и беспокойными за всю её профессиональную карьеру. Целыми днями напролет она просиживала в огромном здании Интерконтинентал на Западной Пятьдесят второй улице, либо перед камерами, либо в отведенном ей кабинете, просматривая и редактируя материалы для вечерних выпусков новостей. Оставшееся время — когда и если оно оставалось, — Мередит общалась с руководством компании, а также с выпускающими и другими людьми, способными, как ей казалось, помочь в осуществлении её цели. Да, Мередит — Нику, конечно, она никогда бы в этом не призналась — делала все, что в её силах, чтобы остаться в Нью-Йорке на постоянной работе. С Ником они не виделись; хотя он и обещал, что прилетит на первый же уик-энд, собственная загруженность так и не позволила ему вырваться из Лос-Анджелеса. Вдобавок на него свалились неожиданные заботы — вскоре после разлуки с Мередит ему позвонили из адвокатской конторы и сообщили ошеломляющую весть: Том Райан завещал ему все свое имущество. Согласно завещанию, Нику достался и особняк в Бел-Эйр и все, что в нем находилось.
— Черт знает что, — растерянно сказал Ник по телефону Мередит. — Самое поразительное, что вокруг завещания существует настоящая завеса молчания. Мне даже его не показали — только сообщили, что Том отписал мне особняк со всем содержимым, поскольку всегда относился ко мне как к сыну.
На мгновение в голову Мередит закралась шальная мысль — не удастся ли благодаря этому стечению обстоятельств возродить её первоначальный замысел и сделать фильм о загадке гибели семьи Райана, — но затем она отмела его прочь. Том Райан настолько бережно охранял эту тайну при жизни, что вряд ли оставил в доме документы или иные материалы, способные пролить на неё свет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147