Долгое время, однако, никто ему не открывал. Виктор позвонил еще раз, уже понастойчивей, потом подождал и начал звонить снова. Наконец за дверью послышалась какая-то возня и сердитый, полусонный голос спросил:
– Кто там?
– Откройте, Коменков, – потребовал Виктор.
– А я спрашиваю, кто там? – еще сердитее повторил Коменков. – Я занят.
– Все равно откройте. Милиция.
– Врешь. Сергея Митрофановича голос я, слава богу, знаю.
– Вот теперь и мой узнаете. Открывайте, Коменков, а то я слесаря вызову.
– А по Конституции не имеете права врываться, – нахально заявил уже окончательно проснувшийся Коменков. – Постановление прокурора у тебя есть?
– Я тебе дам постановление! – разозлился Усольцев. – Открывай немедленно!
– Не открою. А запаса продовольствия у меня на три дня, учти. Так что любую осаду выдержу. Давай сюда Сергея Митрофановича, если ты из милиции.
Усольцев растерялся. Что же делать? Неужели и правда идти за участковым? Его же ребята в МУРе на смех поднимут. А главное, какой же после этого получится разговор с этим прохвостом?
– Ну, ладно, Витя, – примирительно сказал Усольцев, сделав над собой немалое усилие. – Пошумели и хватит. Давай, открывай. Я тебе удостоверение покажу.
В самом деле поговорить надо.
– Вот такой тон я признаю, – Коменков снисходительно усмехнулся за дверью. – Приходи через час, будет разговор.
– Но…
– Через час. Все.
И Виктор услышал удаляющиеся шаги.
Он вскипел от бессильной ярости. Но что было делать? Приходилось принимать условие. И Виктор зашагал вниз по лестнице. Интересно, как бы поступил на его месте, скажем, хваленый Лосев? Но так ничего и не придумав, он вышел из подъезда.
Целый час Усольцев болтался по соседним улицам, придумывая всяческие кары этому сволочному парню.
Отнестись с юмором к возникшей ситуации у него не хватало сил. Его бросало в жар от мысли, что кто-нибудь из ребят в его отделе узнает о позорной сцене на лестнице.
Впрочем, никто, конечно, этого не узнает, успокаивал себя Виктор, слава богу, свидетелей не было, а уж сам он, ясное дело, не проговорится. Ни в каком отчете указывать такие подробности не требуется. Важен итог визита, вот и все дела. Придя к такому заключению, он облегченно вздохнул.
Ровно через час Усольцев снова позвонил в знакомую уже дверь.
На этот раз она открылась мгновенно. На пороге стоял невысокий белобрысый парень с круглым улыбчивым лицом и голубыми глазами. На Коменкове были потертые «фирменные» джинсы и модная, ярко-желтая рубашка, расстегнутая и завязанная узлом на животе.
– Давай, давай, входи, – весело пригласил он. – И ты меня, брат, извини, открыть никак не мог. Дама была. Первый раз. Сам понимаешь.
Он подхватил пальто гостя, повесил на вешалку и сделал широкий жест в сторону комнаты.
– Заходи. Прошу.
Комната была кое-как прибрана.
– Что будем пить? – осведомился Коменков. – Виски, коньяк, водка?
– Боржом, – усмехнулся Виктор.
– Вас понял. При исполнении, значит?
Он держался весело, доброжелательно и непринужденно, словно и не было той ссоры час назад. Казалось, он уже просто забыл о ней.
Оба уселись возле низенького полированного столика и закурили. Коменков отодвинул в сторону вазу с цветами и усмехнулся.
– Видал? По два с полтиной цветок. Но отношения с женщинами требуют жертв, ничего не поделаешь. И чем красивее женщина, тем больше жертв. Закон природы. А у меня была… М-м-м… – он мечтательно замотал головой и, оборвав самого себя, сказал уже другим тоном. – Ладно. Ты чего пришел? Правда, из милиции?
В тоне его не было ни испуга, ни смущения, как рассчитывал Виктор, одно только любопытство.
– Из милиции, – солидно кивнул Усольцев. – Нужен мне, понимаешь, один человек. И ты его знаешь. Так что, помоги.
– Давай, давай, – оживился Коменков. – Я, брат, верный помощник милиции. Всегда готов, если что. Сергей Митрофанович ко мне, как к себе, приходит.
– Ну, наглец, – подумал Усольцев. Он и самому себе не мог признаться, как эта встреча его обескуражила
– Давай, давай, выкладывай, – поощряюще и дружески продолжал Коменков. – Я, знаешь, ясность люблю. Кто тебе нужен? – Но тут он вскочил со стула. – Слушай, давай все-таки выпьем, а? Ну, по маленькой. Ты учти, – он весело погрозил пальцем. – Комиссар Мегрэ тоже выпивал на работе. Это я лично читал. А как работал? Нам бы так работать!
«Нам бы», – поразился Усольцев столь откровенной наглости. Теперь он уже и вовсе не знал, как начать разговор. Может быть, выпить рюмку? Он же теперь не отстанет, и разговора не получится.
– Ну, наливай, – снисходительно согласился он.
Пока Коменков весело суетился по комнате, Виктор немного пришел в себя и кое-как освоился в непривычной обстановке.
Они чокнулись и выпили за дружбу, как объявил Коменков.
– Тебя как звать? – спросил он, ставя пустую рюмку на стол.
– Виктор.
– Ого! И меня! Мы с тобой братики, Витя, – с веселым воодушевлением объявил Коменков, обнимая Виктора за плечи. – Вот, здорово!
А Усольцев, обретя было почву под ногами, вдруг почувствовал, как она снова ускользает из-под него. Серьезный разговор решительно не получался.
– Я тебе все скажу, Витя! Я тебе по-братски все скажу! Ей-богу! – с энтузиазмом продолжал Коменков, пытаясь снова наполнить рюмки. – На старости лет братика приобрести, это же надо! Ну, давай еще…
– Погоди, – закрыл ладонью свою рюмку Усольцев. – Вот скажи, ты в театре на Таганке работал?
– Точно. Работал. Администратором.
– А Диму помнишь?
– Это какого Диму, откуда? – наморщил лоб Коменков и даже отставил в сторону бутылку.
– Ну, Дима… Такой… – Усольцев назвал знакомые приметы.
– А-а! Из «Березки»? Что, задымился? Ты, Витя, все можешь мне сказать, понял? Могила! Будь спокоен! Значит, задымился? Ай, ай, ай! Ах, утенок! Ах, котенок! Ах, поросенок! Выходит, добегался? Я ж говорил…
Коменков, казалось, совсем развеселился.
– Да с чего ты взял, что задымился? – сердито сказал Усольцев. – Мне с ним просто поговорить надо. У тебя телефон его есть?
– Что ты, родимый! Откуда у меня его телефон? Прибежит, убежит, и все дела. Ну, иной раз я его с девочкой познакомлю. Слушай! – оживленно воскликнул Коменков и подмигнул. – Хочешь, я тебя тоже, а? Это в миг! Это для меня…
– Брось. Ты лучше посоветуй, как мне Диму найти, – перебил его Усольцев. – Во, как нужно поговорить, ты не представляешь.
– Ей-богу, не знаю. Вот, клянусь! Ну, как другу, как брату, говорю, – Коменков прижал руку к груди. – Давай лучше выпьем. Лады? – и он снова схватился за бутылку, чуть ее при этом не опрокинув: с таким чувством произносил он свои клятвы.
– Ну, скажи хоть, кто еще его знает, – настаивал Усольцев, пытаясь закрыть свою рюмку. – Может, у них телефончик раздобуду.
– Понимаешь, Витя, – задушевно начал Коменков, словно собираясь рассказать длинную и грустную историю, но закончил кратко.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92