– А-а. Ну, понятно.
– Ничего тебе, милый друг, понятно тут быть не может, – назидательно произнес Родька. – Поумней нас с тобой люди есть.
Они помолчали.
Дорога все шла и шла через лес, и не редела могучая стена зеленых елей по сторонам, густые, длинные лапы их, перекидываясь через узкую обочину, чуть не задевали машину.
– Ох, и места у вас здесь, – вздохнул Виталий.
– Ага. Под охраной лес. Сейчас твои Лялюшки будут.
И верно. Лес постепенно начал редеть, отступать в сторону от дороги, и вдали, за полем, показалась деревня.
Дорога сначала полого спускалась к ней, потом пошла на подъем. Солнце продолжало ослепительно сиять в голубом мареве, временами заходя за легкие белесые облака.
Искрились снежные языки, залегшие в ложбинке, и первые грачи уже вышагивали по мокрым комьям земли.
Вдали тянулись дымки над избами Лялюшек.
– Где тебя высадить? – спросил Родька.
– Давай к тому Свиридову, что ли, – махнул рукой Виталий. – Расспрошу хоть.
– Гляди, с ним поаккуратнее. Мужик хваткий.
– А зачем меня хватать?
– Они вообще приезжих не любят. Понял?
– Кто «они»?
– Они, – с ударением, загадочно произнес Родька и засмеялся.
Машина въехала в деревню, и асфальт сразу сменился выбитым, ухабистым булыжником с лужами. Где-то громко играло радио. Над некоторыми избами тянулись вверх длиннющие шесты телевизионных антенн. Был разгар дня. Холодное, яркое солнце плавилось в бледно-голубом небе чуть не над самой головой. Людей на улице было мало.
На небольшой, грязноватой площади, посреди которой на столбе гремел репродуктор, машина сделала полукруг и остановилась возле бревенчатого домика с небольшой вывеской «Чайная».
– Вон туда за угол завернешь, – показал Родька, – и третья изба справа. Новая. Понял? Ну, пока. Ищи дружка, свищи. И меня не забывай, если – что, – он широко и дружески улыбнулся. – Ты парень ничего.
Виталий попрощался и неловко вылез из машины, разминая затекшие ноги. А Родька осторожно, чтобы не забрызгать нового приятеля, двинул машину дальше.
Рядом, из чайной, доносились голоса и тянуло теплом.
Виталий решил заглянуть туда. Есть хотелось зверски.
Утром, в Доме приезжих, буфет оказался закрыт, и со вчерашнего вечера во рту у Виталия не было ни крошки, да и вчера-то был не ужин, конечно. Кроме того, потолковать с кем случится и послушать, о чем там люди говорят, в этой чайной, тоже было полезно.
Виталий поднялся по скрипучим ступенькам на крыльцо под жестяным козырьком и толкнул дверь.
В небольшой чайной оказалось тепло и довольно людно. За столиками, а их всего-то было семь-восемь, не больше, расположились главным образом компании; одиночек, кажется, не было. Люди пили, ели, курили, громко переговариваясь, кто-то спорил, даже ссорился, кто-то смеялся, шутил. «Прямо клуб, – подумал Виталий. – А время, между прочим, самое рабочее». Кстати, женщин видно не было.
У дальней стены разместился небольшой буфет. Над ним висели на стене расписные тарелки. На средней был нарисован большой, красный петух, выглядел он необычайно воинственно и сердито, так что Виталий невольно улыбнулся. А чуть в стороне, на тумбочке, возвышался огромный никелированный самовар, точная копия того, станционного. «Любят тут чаевничать», – одобрительно подумал Виталий.
Он подошел к буфету и с удовлетворением отметил, что там имеются даже горячие сосиски с пшенной кашей, а также неизменные бутерброды с сыром и какой-то темной, незнакомой колбасой, стаканы со сметаной и томатным соком, а за спиной буфетчицы, на стойке – винные и водочные бутылки.
Виталий закупил разной снеди и, глазами отыскав свободное место, с двумя тарелками в руках направился к одному из столиков.
– Разрешите к вам подсесть? – спросил он у сидевших там людей.
– Давай, давай, милый человек, – добродушно ответил один из них, освобождая ему место за столом.
Виталий поставил свои тарелки, потом сходил еще раз к буфету и забрал чай. В этот момент все его мысли были сосредоточены на еде.
Посетители чайной равнодушно поглядывали на него, и тут же забывали, увлеченные своими спорами и разговорами. Только один взгляд быстро и враждебно резанул по Виталию, и он не успел заметить, чей это был взгляд.
Однако мгновенное это, как укол, ощущение было неприятным, главным образом, своей неожиданностью и необъяснимостью. Ну, кто, в самом деле, мог его тут знать?
За столиком, где расположился Виталий, сидели два пожилых человека: один – худощавый, в черной телогрейке, другой – полный и вальяжный, в расстегнутой зеленой нейлоновой куртке, замысловатой, красивой выделки, из-под которой видна была тоже зеленая в полоску трикотажная рубашка. Оба седовласые, загорелые, неторопливые. Они пили чай, отламывая по кусочку печенье из раскрытой бумажной пачки. Рассеянно взглянув на Виталия, они продолжали свою беседу.
– А материал где возьмешь? – спросил один, в телогрейке. – Досок одних половых тебе кубов пять потребуется, а то и поболе. И остальное все.
– На складу обещали, – солидно ответил второй, с шумом отхлебывая горячий чай. – Кум у меня там.
– Ну, да. Тогда, конечно, – согласился первый. – По весне, выходит, и начнешь?
– Как сговоримся.
– В прошлом годе дом-то тебе быстро поставили. Что говорить. Тоже, небось, кума нашел? – с чуть заметной усмешкой спросил старик в телогрейке.
– Помогли… – недовольно ответил второй.
– А зятек-то тебе обещает?
– Что он есть, что его нет, – пробурчал толстяк в куртке и махнул рукой. – Все ему, видишь, дороже родного гнезда. Да и какое оно ему родное.
– Так бригадир он, – уважительно произнес первый, отхлебывая чай. – Ноне знаешь ему хлопот сколько? А москвичи-то твои хорошо за постой платят?
– А! – снова махнул рукой толстяк. – Нешто это постой? Ночь одна и все тут.
Виталий прислушался к их разговору, потом, решившись, сказал:
– Извините, что помешаю. Я, вот, приезжий. Друга своего по армии ищу. Нельзя ли тоже переночевать у вас? Я уплачу, конечно.
Оба старика посмотрели на него уже внимательнее, и первый, в телогрейке, перестав отхлебывать чай, поинтересовался:
– А откуда ты будешь, молодой человек?
– Из Москвы.
– Паспорт-то есть?
– А как же, в полном порядке, – улыбнулся Виталий. – Не беглый.
– Само собой, – согласился старик.
– И не разбойник, – добавил Виталий. – Их, пожалуй, тоже теперь не встретишь.
– Кто их знает, – с сомнением ответил старик. – Всякие, мил человек, водятся на российских просторах.
Второй старик, в куртке, к которому, собственно, и обратился Виталий, помалкивал, испытующе и недоверчиво поглядывая на незнакомого человека.
– Ну, что, Петр, берешь? – обратился к нему первый старик. – А то я его, так и быть, к себе пущу. Как?
– Пускай, коль охота, – буркнул тот.
– И пущу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92