Но у тебя же ни минуты не остается на личную жизнь. А она женщине нужна даже больше, чем мужчине. Просто кошмар какой-то!». И как Лена ни убеждала ее, что на личную жизнь время у нее остается, переспорить Инну было невозможно. Впрочем, Лене иногда начинало казаться, что подруга права, и тогда ее охватывала не тоска даже, а какая-то паника. Вот как вчера.
В метро подруги обсуждали всякие новости.
– Да, ты знаешь, Колю оправдали, – радостно сообщила Инна. – Помнишь, я тебе рассказывала? И я знала, что так будет. Знала. Коля очень хороший человек.
С ее двоюродным братом еще осенью случилась неприятность. Он работал на какой-то базе, а там раскрылось крупное хищение. Вместе с несколькими другими работниками был арестован и Николай. Но Инна была твердо убеждена, что он не виноват, что его оговорили. И оказалась права.
– Ну, поздравляю, – сказала Лена, искренне радуясь за подругу.
Она ощущала сейчас тревогу и облегчение одновременно. Тревогу потому, что совсем забыла про эту историю и не сказала о ней Цветкову, когда тот расспрашивал про Инну. Это было серьезным нарушением существующих правил. Ну, а облегчение Лена испытала, узнав, что, слава богу, у Нйдолая все кончилось благополучно, значит, можно об этом и не рассказывать.
– Что ж он теперь будет делать? – спросила Лена.
– Как «что»? Его обязаны взять обратно, на ту же работу.
Когда они вышли на шумную, широкую улицу, было уже довольно темно, но фонари еще не зажигались. В бесконечном ревущем потоке машин то и дело вспыхивали фары, на миг высвечивая что-то или кому-то сигналя.
Подруги шли в толпе прохожих, рассматривая название уходящих вправо переулков. Нужный, наконец, появился, и они свернули за угол. Здесь было уже совсем темно и малолюдно. Светились только номера около подъездов и окна в высоких домах. Под ногами хлюпала грязь, дул прохладный влажный ветер, в полосках света поблескивали лужи. Внезапно в городе наступила очередная оттепель, предвестник новых холодов.
Вскоре подруги обнаружили нужный дом, высокий и старый, с какими-то лепными украшениями по фасаду.
Пришлось пройти во двор, крепко держась за руки и обходя лужи, и там отыскивать нужный подъезд. Старый лифт, кряхтя и гремя суставами, поволок их на шестой этаж. В просторной кабине с пожелтевшими зеркалами резко пахло кошками и дешевыми духами.
На звонок дверь распахнулась мгновенно, словно Липа уже стояла за ней и только ждала этого звонка, положив руку на замок.
– Ой, девочки! Ой, ласточки мои! – в восторге восклицала Липа, помогая гостьям снять пальто в передней. – Красотулиньки вы мои! Ну, наконец-то, пришли.
Уж так я вас ждала, так ждала…
Гости прошли в комнату. Там уже был накрыт стол.
На белоснежной скатерти теснились тарелки, блюда, вазы, соусники, в центре стояла ваза с гвоздиками, а возле нее бутылка коньяка и какое-то вино.
В стороне у стены стояли диван и два больших красивых кресла, между ними разместился изогнутый торшер и возле него низенький овальный столик с хрустальной пепельницей. Над диваном висели разных размеров фотографии, иногда по несколько в одной рамке.
Одна из фотографий привлекла внимание Лены. Это было какое-то театральное помещение, судя по афишам на стенах, огромному зеркалу, разбросанным и развешанным туалетам. Перед зеркалом сидела актриса в пышном бальном платье, над ней склонилась Липа.
– Ой, Липочка! – воскликнула Лена, указав на фотографию. – Это вы где же сняты, в театре? Вы там работали?
– Да, это театр, – не без гордости подтвердила Липа и, подойдя, обняла Лену за талию. – Мое счастье и мое горе, – она вздохнула.
– Тут что-то кроется, – лукаво рассмеялась Инна. – Расскажите.
Они уселись в креслах и на диване вокруг овального столика. Лена и Липа закурили, придвинув к себе хрустальную пепельницу.
– Я почти десять лет отдала театру, – снова вздохнув, начала рассказывать Липа. – Была парикмахером, гримером. Ведь у меня золотые руки. Вы не поверите, из-за меня ссорились, за мной ухаживали. Ссорились актрисы, а ухаживали, конечно, мужчины. Ах, эти мужчины! Нет, моя душа не вынесла всех этих мук. Я покинула театр, – с чувством заключила Липа.
– Бедняжка, – вздохнула Инна. – Воображаю, чего это вам стоило.
– О, да! Я жила своим делом. Я создавала такие типажи. Особенно мужские. Знаете, они, ведь, богаче. Усы, бакенбарды, бороды, плеши, бугры, прыщи, – она засмеялась. – Нет, правда, внешность мужчины богаче нашей, уверяю вас.
– Но у женщины она тоньше, ярче, одухотвореннее, – возразила Инна.
Они, улыбаясь, слегка заспорили.
– И вы совсем утратили искусство грима? – спросила Лена.
– Это не теряется, милочка, – живо ответила Липа, вся охваченная воспоминаниями. – Я и теперь иногда… ну, шутки ради, конечно. Для друзей. Вот недавно сделала, например, усы. Вы их в жизни не отличите на лице от настоящих.
– Усы?.. – удивилась Лена.
– Да, да. Этому негодяю. То есть тогда он еще не был негодяем. Ах, нет! Что я говорю! Уже был, конечно.
– А зачем ему понадобились такие усы? – полюбопытствовала Инна. – В конце концов своими можно обзавестись.
– Ах, я же говорю, шутки ради. Попросил. Говорит: «Друзей разыграю». Ну, я и… сделала, – в голосе Липы послышалась растерянность. – Самой даже интересно было. А через три дня вернул, говорит: «Все. Спектакль окончен».
«Интересно», – подумала Лена и с улыбкой спросила:
– И что же, получились красивые усы?
– Ой, вы не представляете. Ведь усы могут иметь тысячу разных рисунков, и по цвету, и по форме. Тут можно фантазировать сколько угодно.
– А эти какими получились? – продолжала улыбаться Лена.
– Эти? А вот я сейчас их вам покажу.
Липа поспешно поднялась с дивана и исчезла на миг в соседней комнате. Затем тут же появилась, неся в руке накладку – усы, узкие, щеточкой, рыжеватые.
– Ой, почему же рыжие? – поморщилась Лена.
Липа снисходительно рассмеялась.
– Ах, родненькая, вы не понимаете. Так надо было. Он и сам рыжеватый. И потом, черты лица. Они требовали именно такую форму. Вот посмотрите. Тут они с Ниночкой сняты, – она указала на одну из фотографий уже на другой стене. – Какая прелестная пара, правда? Тут он, конечно, без моих усов.
Лена сразу узнала на фотографии Нину Сергеевну, а рядом с ней странно знакомого мужчину. Тренированная память тут же подсказала ей, что она его никогда не видела, она помнит его по какой-то фотографии, по приметам, которые проходили… Их называл… Кто же их называл?..
Она не успела додумать. Ее отвлек вопрос Липы:
– Правда, Леночка? Ведь это все вранье?
– Ой, задумалась, – тряхнула головой Лена. – Что вранье?
– Да по телевидению. Таких идеальных людей показывают. А на самом деле мы же видим…
– Ну, не все плохие, – покачала головой Инна. – Совсем не все. Вот я недавно получила письмо, – и она важно написала в воздухе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
В метро подруги обсуждали всякие новости.
– Да, ты знаешь, Колю оправдали, – радостно сообщила Инна. – Помнишь, я тебе рассказывала? И я знала, что так будет. Знала. Коля очень хороший человек.
С ее двоюродным братом еще осенью случилась неприятность. Он работал на какой-то базе, а там раскрылось крупное хищение. Вместе с несколькими другими работниками был арестован и Николай. Но Инна была твердо убеждена, что он не виноват, что его оговорили. И оказалась права.
– Ну, поздравляю, – сказала Лена, искренне радуясь за подругу.
Она ощущала сейчас тревогу и облегчение одновременно. Тревогу потому, что совсем забыла про эту историю и не сказала о ней Цветкову, когда тот расспрашивал про Инну. Это было серьезным нарушением существующих правил. Ну, а облегчение Лена испытала, узнав, что, слава богу, у Нйдолая все кончилось благополучно, значит, можно об этом и не рассказывать.
– Что ж он теперь будет делать? – спросила Лена.
– Как «что»? Его обязаны взять обратно, на ту же работу.
Когда они вышли на шумную, широкую улицу, было уже довольно темно, но фонари еще не зажигались. В бесконечном ревущем потоке машин то и дело вспыхивали фары, на миг высвечивая что-то или кому-то сигналя.
Подруги шли в толпе прохожих, рассматривая название уходящих вправо переулков. Нужный, наконец, появился, и они свернули за угол. Здесь было уже совсем темно и малолюдно. Светились только номера около подъездов и окна в высоких домах. Под ногами хлюпала грязь, дул прохладный влажный ветер, в полосках света поблескивали лужи. Внезапно в городе наступила очередная оттепель, предвестник новых холодов.
Вскоре подруги обнаружили нужный дом, высокий и старый, с какими-то лепными украшениями по фасаду.
Пришлось пройти во двор, крепко держась за руки и обходя лужи, и там отыскивать нужный подъезд. Старый лифт, кряхтя и гремя суставами, поволок их на шестой этаж. В просторной кабине с пожелтевшими зеркалами резко пахло кошками и дешевыми духами.
На звонок дверь распахнулась мгновенно, словно Липа уже стояла за ней и только ждала этого звонка, положив руку на замок.
– Ой, девочки! Ой, ласточки мои! – в восторге восклицала Липа, помогая гостьям снять пальто в передней. – Красотулиньки вы мои! Ну, наконец-то, пришли.
Уж так я вас ждала, так ждала…
Гости прошли в комнату. Там уже был накрыт стол.
На белоснежной скатерти теснились тарелки, блюда, вазы, соусники, в центре стояла ваза с гвоздиками, а возле нее бутылка коньяка и какое-то вино.
В стороне у стены стояли диван и два больших красивых кресла, между ними разместился изогнутый торшер и возле него низенький овальный столик с хрустальной пепельницей. Над диваном висели разных размеров фотографии, иногда по несколько в одной рамке.
Одна из фотографий привлекла внимание Лены. Это было какое-то театральное помещение, судя по афишам на стенах, огромному зеркалу, разбросанным и развешанным туалетам. Перед зеркалом сидела актриса в пышном бальном платье, над ней склонилась Липа.
– Ой, Липочка! – воскликнула Лена, указав на фотографию. – Это вы где же сняты, в театре? Вы там работали?
– Да, это театр, – не без гордости подтвердила Липа и, подойдя, обняла Лену за талию. – Мое счастье и мое горе, – она вздохнула.
– Тут что-то кроется, – лукаво рассмеялась Инна. – Расскажите.
Они уселись в креслах и на диване вокруг овального столика. Лена и Липа закурили, придвинув к себе хрустальную пепельницу.
– Я почти десять лет отдала театру, – снова вздохнув, начала рассказывать Липа. – Была парикмахером, гримером. Ведь у меня золотые руки. Вы не поверите, из-за меня ссорились, за мной ухаживали. Ссорились актрисы, а ухаживали, конечно, мужчины. Ах, эти мужчины! Нет, моя душа не вынесла всех этих мук. Я покинула театр, – с чувством заключила Липа.
– Бедняжка, – вздохнула Инна. – Воображаю, чего это вам стоило.
– О, да! Я жила своим делом. Я создавала такие типажи. Особенно мужские. Знаете, они, ведь, богаче. Усы, бакенбарды, бороды, плеши, бугры, прыщи, – она засмеялась. – Нет, правда, внешность мужчины богаче нашей, уверяю вас.
– Но у женщины она тоньше, ярче, одухотвореннее, – возразила Инна.
Они, улыбаясь, слегка заспорили.
– И вы совсем утратили искусство грима? – спросила Лена.
– Это не теряется, милочка, – живо ответила Липа, вся охваченная воспоминаниями. – Я и теперь иногда… ну, шутки ради, конечно. Для друзей. Вот недавно сделала, например, усы. Вы их в жизни не отличите на лице от настоящих.
– Усы?.. – удивилась Лена.
– Да, да. Этому негодяю. То есть тогда он еще не был негодяем. Ах, нет! Что я говорю! Уже был, конечно.
– А зачем ему понадобились такие усы? – полюбопытствовала Инна. – В конце концов своими можно обзавестись.
– Ах, я же говорю, шутки ради. Попросил. Говорит: «Друзей разыграю». Ну, я и… сделала, – в голосе Липы послышалась растерянность. – Самой даже интересно было. А через три дня вернул, говорит: «Все. Спектакль окончен».
«Интересно», – подумала Лена и с улыбкой спросила:
– И что же, получились красивые усы?
– Ой, вы не представляете. Ведь усы могут иметь тысячу разных рисунков, и по цвету, и по форме. Тут можно фантазировать сколько угодно.
– А эти какими получились? – продолжала улыбаться Лена.
– Эти? А вот я сейчас их вам покажу.
Липа поспешно поднялась с дивана и исчезла на миг в соседней комнате. Затем тут же появилась, неся в руке накладку – усы, узкие, щеточкой, рыжеватые.
– Ой, почему же рыжие? – поморщилась Лена.
Липа снисходительно рассмеялась.
– Ах, родненькая, вы не понимаете. Так надо было. Он и сам рыжеватый. И потом, черты лица. Они требовали именно такую форму. Вот посмотрите. Тут они с Ниночкой сняты, – она указала на одну из фотографий уже на другой стене. – Какая прелестная пара, правда? Тут он, конечно, без моих усов.
Лена сразу узнала на фотографии Нину Сергеевну, а рядом с ней странно знакомого мужчину. Тренированная память тут же подсказала ей, что она его никогда не видела, она помнит его по какой-то фотографии, по приметам, которые проходили… Их называл… Кто же их называл?..
Она не успела додумать. Ее отвлек вопрос Липы:
– Правда, Леночка? Ведь это все вранье?
– Ой, задумалась, – тряхнула головой Лена. – Что вранье?
– Да по телевидению. Таких идеальных людей показывают. А на самом деле мы же видим…
– Ну, не все плохие, – покачала головой Инна. – Совсем не все. Вот я недавно получила письмо, – и она важно написала в воздухе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92