Вы мне нравитесь. Мы пытаемся делать общее дело, но я не могу отвечать, а ты, полагаю, не имеешь права спрашивать. Вы знаете много того, чего я не знаю, это очевидно, а я могу кое-что из того, чего вы не можете. Польза от этого может быть обоюдной, только не спрашивайте меня больше ни о чем, я не собираюсь вам лгать.
- Чепуха какая-то, - сказал Фристедт, - ты нас неправильно понял. Дело в том, что у нашего чертова Шерлока Холмса свой способ найма на "фирму": он набирает массу тявкающих "академиков", внешне похожих на тебя. А те все бегают к нему и доносят на всех и вся - СЭПО внутри СЭПО, можно так сказать. Аппельтофт и я сначала думали, что ты из них. В этом все дело.
- Теперь мы так не думаем, - заверил Аппельтофт. Вошла секретарша с конвертом и по всем служебным правилам протянула его старшему по чину полицейскому. В конверте была запись телефонного разговора между Нильсом Густавом Сундом (из дома) и Эриком Понти (со служебного номера Шведского радио). Три копии.
- Боже милостивый, - сказал Фристедт и раздал по экземпляру Аппельтофту и Карлу.
Во вводной фразе сообщалось, что разговор начался в 19.07 и был не очень долгим.
СУНД: Хэй, это Нильс Сунд, я звоню тебе по поручению пропалестинской группы в Стокгольме. Да ты, наверное, не знаешь меня, но мы встречались последний раз...
ПОНТИ (прерывает): Конечно, знаю. Ну, как там у вас дела?
СУНД: Не знаю, можно ли говорить вот так просто, может быть, они нас прослушивают.
ПОНТИ: А откуда ты звонишь, из дома?
СУНД: Да.
ПОНТИ: А, все равно, прослушивают или нет. Ближе к делу.
СУНД: Так мы считаем, что "Дагенс эхо" должна была бы разоблачить всю эту пропаганду. Ты понимаешь, почему я звоню тебе?
ПОНТИ: Конечно. А что бы вы хотели, чтобы я разоблачил?
СУНД: Пропагандистскую брехню, будто федаины убили этого комиссара из СЭПО. Газеты просто лгут.
ПОНТИ: Например.
СУНД: Ну, например, что ООП якобы угрожает шведским властям за то, что несколько палестинцев были выдворены из Швеции и отправлены обратно домой, я имею в виду - в Ливию. Ведь вся ложь только на этом и построена, не так ли?
ПОНТИ: Да, доказательств, что это палестинцы, у них нет, и это ясно, так что в этом будьте спокойны. Но сейчас я не могу что-либо сделать, надо просто ждать. Мяч в их руках.
СУНД: Но мы думали, что ты сможешь выступить по "Дагенс эхо" и сказать, что это всего лишь сэповская пропаганда, это же так?
ПОНТИ: Я уже сказал. Насколько я понимаю, у них вовсе нет никаких доказательств, а в этом случае так все и выглядит. Но вы должны понять мое положение.
СУНД: Что? Что ты такой хороший и больше не можешь поддерживать палестинское движение, потому что "Шведское радио объективно", или что оно за Израиль, или как?
ПОНТИ: Нет, все это не так. Просто положение сейчас таково, что инициативу должна взять сопротивляющаяся сторона; рано или поздно им придется выложить карты на стол, вот тогда можно будет и ударить. Я не могу сидеть здесь и гадать или критиковать болтовню Нэслюнда, распространяемую прессой, я должен опираться на факты.
СУНД: А что нам делать, как ты думаешь?
ПОНТИ: Решайте сами, у вас больше свободы, чем у меня. Я просто не могу выступить и высказать свое презрение к болтовне в прессе, даже если я уверен, что имею все основания для такого шага. Но, с моей точки зрения, они должны побольше наделать в штаны, совершить конкретные ошибки, вот тогда не я подставлю пальцы под удар, а они. Но пока что время мое не наступило.
СУНД: А если мы проведем несколько акций, вы сможете рассказать о них?
ПОНТИ: Вполне возможно, ведь "новостями" будут ваши взгляды, а не мои, я работаю только с фактами. Вот так-то. Успешных вам акций. А потом свяжитесь со мной. Посмотрим, как будут развиваться события и каким будет их следующий шаг.
СУНД: А мы, собственно, можем говорить об этом по телефону?
ПОНТИ: Мой телефон не прослушивается, по крайней мере рабочий. А ты в следующий раз звони с телефона-автомата, если так чувствуешь себя спокойнее, хотя какая разница, прослушивают они или нет. Никуда им с этим не выйти, просто пусть побольше думают.
СУНД: А как ты думаешь, кто убийца сэповского комиссара? Мог это быть палестинец?
ПОНТИ: Нет, я знаю об этом не больше, чем ты. Возможно, это так и не станет известным, но и смысла нет рассуждать на эту тему. Предпринимайте необходимые с вашей точки зрения акции, а потом звоните мне. На этом и кончим, ладно?
СУНД: Позвоню. Привет!
ПОНТИ: Привет!
После записи самого разговора дается примечание, и там приводятся некоторые возможные толкования.
Первый вопрос Понти - "Ну как у вас там дела?" - следует понимать так, что он знает о той или иной планируемой акции. Сунд не решается на прямой ответ, а интересуется, не прослушивается ли телефон, что настораживает Понти, когда тот затем интересуется, звонит ли Сунд с домашнего телефона. В последующем Понти дважды утверждает: "У них нет никаких доказательств" - значит, надо подождать, прежде чем представится возможность "ударить", но позднее. На беспокоящий активиста вопрос: "Не может ли полиция уже идти по следу убийцы?" - Понти спокойно заверяет, что "у них нет никаких доказательств" и что "убийца, очевидно, никогда не попадется". Затем он должен дать некий ясный для активистов сигнал, чтобы провести соответствующие мероприятия и выступить с какой-либо акцией. Вполне возможный вывод: события произойдут в самое ближайшее время.
- Последний вывод совершенно верен, - сказал Карл, увидев, что двое других закончили чтение. - Они проведут где-нибудь демонстрацию, например перед зданием газеты "Экспрессен", или акцию с листовками, или еще какой-нибудь спектакль - голодную забастовку палестинцев как протест против преследований, или что-то в этом роде: улягутся в спальных мешках на площади Сергеля, а потом позвонят Понти и предложат свои интервью.
- Почему ты так думаешь? - спросил Фристедт.
Карл заколебался. Он понимал, что не сможет в дальнейшем аргументировать свои выводы, если не объяснится.
- Потому что я сам участвовал в пропалестинском движении; дольше всего я участвовал в "Кларте", поддерживая палестинское дело, так что... во всяком случае, мы поступили бы так. Ничего странного - так мы всегда поступали, и это, вероятно, было само собой разумеющимся, как и для Понти.
- Ты был членом коммунистической организации? - спросил Аппельтофт слишком нейтральным тоном.
- Да. Но никаким шпионом я не был, если вы об этом думаете; я был обычным членом партии, и, кстати, это никакая не тайна для "фирмы", я фактически зарегистрирован в ее "картотеке неблагонадежных".
- Черт знает что, - сказал Аппельтофт.
- Давайте вернемся к делу, - предложил Фристедт. - Почему активист звонит именно Понти?
- Ничего странного. Понти - один из основателей пропалестинского движения в Швеции и, кроме того, шеф международного отдела "Дагенс эхо".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Чепуха какая-то, - сказал Фристедт, - ты нас неправильно понял. Дело в том, что у нашего чертова Шерлока Холмса свой способ найма на "фирму": он набирает массу тявкающих "академиков", внешне похожих на тебя. А те все бегают к нему и доносят на всех и вся - СЭПО внутри СЭПО, можно так сказать. Аппельтофт и я сначала думали, что ты из них. В этом все дело.
- Теперь мы так не думаем, - заверил Аппельтофт. Вошла секретарша с конвертом и по всем служебным правилам протянула его старшему по чину полицейскому. В конверте была запись телефонного разговора между Нильсом Густавом Сундом (из дома) и Эриком Понти (со служебного номера Шведского радио). Три копии.
- Боже милостивый, - сказал Фристедт и раздал по экземпляру Аппельтофту и Карлу.
Во вводной фразе сообщалось, что разговор начался в 19.07 и был не очень долгим.
СУНД: Хэй, это Нильс Сунд, я звоню тебе по поручению пропалестинской группы в Стокгольме. Да ты, наверное, не знаешь меня, но мы встречались последний раз...
ПОНТИ (прерывает): Конечно, знаю. Ну, как там у вас дела?
СУНД: Не знаю, можно ли говорить вот так просто, может быть, они нас прослушивают.
ПОНТИ: А откуда ты звонишь, из дома?
СУНД: Да.
ПОНТИ: А, все равно, прослушивают или нет. Ближе к делу.
СУНД: Так мы считаем, что "Дагенс эхо" должна была бы разоблачить всю эту пропаганду. Ты понимаешь, почему я звоню тебе?
ПОНТИ: Конечно. А что бы вы хотели, чтобы я разоблачил?
СУНД: Пропагандистскую брехню, будто федаины убили этого комиссара из СЭПО. Газеты просто лгут.
ПОНТИ: Например.
СУНД: Ну, например, что ООП якобы угрожает шведским властям за то, что несколько палестинцев были выдворены из Швеции и отправлены обратно домой, я имею в виду - в Ливию. Ведь вся ложь только на этом и построена, не так ли?
ПОНТИ: Да, доказательств, что это палестинцы, у них нет, и это ясно, так что в этом будьте спокойны. Но сейчас я не могу что-либо сделать, надо просто ждать. Мяч в их руках.
СУНД: Но мы думали, что ты сможешь выступить по "Дагенс эхо" и сказать, что это всего лишь сэповская пропаганда, это же так?
ПОНТИ: Я уже сказал. Насколько я понимаю, у них вовсе нет никаких доказательств, а в этом случае так все и выглядит. Но вы должны понять мое положение.
СУНД: Что? Что ты такой хороший и больше не можешь поддерживать палестинское движение, потому что "Шведское радио объективно", или что оно за Израиль, или как?
ПОНТИ: Нет, все это не так. Просто положение сейчас таково, что инициативу должна взять сопротивляющаяся сторона; рано или поздно им придется выложить карты на стол, вот тогда можно будет и ударить. Я не могу сидеть здесь и гадать или критиковать болтовню Нэслюнда, распространяемую прессой, я должен опираться на факты.
СУНД: А что нам делать, как ты думаешь?
ПОНТИ: Решайте сами, у вас больше свободы, чем у меня. Я просто не могу выступить и высказать свое презрение к болтовне в прессе, даже если я уверен, что имею все основания для такого шага. Но, с моей точки зрения, они должны побольше наделать в штаны, совершить конкретные ошибки, вот тогда не я подставлю пальцы под удар, а они. Но пока что время мое не наступило.
СУНД: А если мы проведем несколько акций, вы сможете рассказать о них?
ПОНТИ: Вполне возможно, ведь "новостями" будут ваши взгляды, а не мои, я работаю только с фактами. Вот так-то. Успешных вам акций. А потом свяжитесь со мной. Посмотрим, как будут развиваться события и каким будет их следующий шаг.
СУНД: А мы, собственно, можем говорить об этом по телефону?
ПОНТИ: Мой телефон не прослушивается, по крайней мере рабочий. А ты в следующий раз звони с телефона-автомата, если так чувствуешь себя спокойнее, хотя какая разница, прослушивают они или нет. Никуда им с этим не выйти, просто пусть побольше думают.
СУНД: А как ты думаешь, кто убийца сэповского комиссара? Мог это быть палестинец?
ПОНТИ: Нет, я знаю об этом не больше, чем ты. Возможно, это так и не станет известным, но и смысла нет рассуждать на эту тему. Предпринимайте необходимые с вашей точки зрения акции, а потом звоните мне. На этом и кончим, ладно?
СУНД: Позвоню. Привет!
ПОНТИ: Привет!
После записи самого разговора дается примечание, и там приводятся некоторые возможные толкования.
Первый вопрос Понти - "Ну как у вас там дела?" - следует понимать так, что он знает о той или иной планируемой акции. Сунд не решается на прямой ответ, а интересуется, не прослушивается ли телефон, что настораживает Понти, когда тот затем интересуется, звонит ли Сунд с домашнего телефона. В последующем Понти дважды утверждает: "У них нет никаких доказательств" - значит, надо подождать, прежде чем представится возможность "ударить", но позднее. На беспокоящий активиста вопрос: "Не может ли полиция уже идти по следу убийцы?" - Понти спокойно заверяет, что "у них нет никаких доказательств" и что "убийца, очевидно, никогда не попадется". Затем он должен дать некий ясный для активистов сигнал, чтобы провести соответствующие мероприятия и выступить с какой-либо акцией. Вполне возможный вывод: события произойдут в самое ближайшее время.
- Последний вывод совершенно верен, - сказал Карл, увидев, что двое других закончили чтение. - Они проведут где-нибудь демонстрацию, например перед зданием газеты "Экспрессен", или акцию с листовками, или еще какой-нибудь спектакль - голодную забастовку палестинцев как протест против преследований, или что-то в этом роде: улягутся в спальных мешках на площади Сергеля, а потом позвонят Понти и предложат свои интервью.
- Почему ты так думаешь? - спросил Фристедт.
Карл заколебался. Он понимал, что не сможет в дальнейшем аргументировать свои выводы, если не объяснится.
- Потому что я сам участвовал в пропалестинском движении; дольше всего я участвовал в "Кларте", поддерживая палестинское дело, так что... во всяком случае, мы поступили бы так. Ничего странного - так мы всегда поступали, и это, вероятно, было само собой разумеющимся, как и для Понти.
- Ты был членом коммунистической организации? - спросил Аппельтофт слишком нейтральным тоном.
- Да. Но никаким шпионом я не был, если вы об этом думаете; я был обычным членом партии, и, кстати, это никакая не тайна для "фирмы", я фактически зарегистрирован в ее "картотеке неблагонадежных".
- Черт знает что, - сказал Аппельтофт.
- Давайте вернемся к делу, - предложил Фристедт. - Почему активист звонит именно Понти?
- Ничего странного. Понти - один из основателей пропалестинского движения в Швеции и, кроме того, шеф международного отдела "Дагенс эхо".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116