Но в настоящее время подобный наш запрос привлек бы к себе внимание и, возможно, привел бы к ненужным последствиям, поскольку пришлось бы наказать кого-нибудь ни за что. Понимаете?
- Нет. Не понимаю, как это - "наказать ни за что"?
- Именно так, если быть принципиальным, господин комиссар... Убийца - вряд ли офицер регулярной сирийской армии, взявший - это надо признать - собственное оружие и отправившийся в Швецию убивать офицера шведской службы безопасности. Не так ли?
- Нет, с этим я согласиться не могу.
- Ну ладно, пусть будет так. Владелец оружия продал пистолет на черном рынке, или его обокрали. И если мы сейчас начнем допрашивать его или что-то в этом роде, то это приведет лишь к трагическим последствиям для самого офицера, что привлечет ненужное внимание. Понимаете меня?
- Нет.
- Это зависит от ситуации на Ближнем Востоке. Понимаете?
- Нет.
- Все станет известно. Ничто нельзя скрыть на густонаселенном Востоке. Если мы сделаем подобный запрос, то о нем узнают в пяти столицах Ближнего Востока в течение недели: советская разведслужба хочет проследить судьбу оружия, использованного в Стокгольме для убийства. Понимаете?
- Да.
- Хорошо. Если вам очень будет нужно, можете связаться со мной снова. Но пока я могу лишь сообщить вам, что оружие было поставлено в сирийскую армию в сентябре 1973 года. Что это военное оружие имеют только офицеры Сирии и что, вероятно, оно попало в танковые войска или в пехоту. Ясно?
- Да, ясно.
Они продолжили прогулку вдоль Юргорденсканален и остановились у фонарного столба. Фристедт внимательно рассматривал худощавого русского офицера разведки. Вся ситуация была похожа на сон.
- Я подумаю об этом. Спасибо за информацию. А что касается служащего Управления по делам иммигрантов, то мы попробуем взять его. Если бы я смог получить необходимые сведения.
- До свидания, господин комиссар, - сказал русский и протянул руку, затем повернулся на каблуках и ушел в темноту. Фристедт остался стоять и внимательно смотрел ему в след. Не случится ли чего-нибудь с этим торговцем данными о беженцах?
Фристедт продолжил путь в сторону моста Юргорденсбрун. Было зябко, он потер замерзшие пальцы и засунул руки в карманы.
В правом лежал конверт.
* * *
Абделькадер Машраф, зажав подбородок коленями, сидел на зеленой скамейке и пристально смотрел на стальную дверь в трех метрах от себя. Он все еще никак не мог осознать, что это для него катастрофа. Настроение его менялось с регулярностью движения маятника: от жалости к самому себе - впереди ведь неизбежная отсидка в тюрьме, а в худшем случае высылка в сектор Газа, то есть практически в Израиль, - к чувству унижения, он ведь знал, что все так и кончится, и много фантазировал о том, как именно все будет. А когда это случилось, то случилось совсем не так, как он представлял себе.
Он всегда говорил, что он из тех, кто живым не сдастся. Он, Абделькадер Латиф Машраф, не какой-нибудь жалкий трус, как его младшие братишки, бегавшие с листовками и верившие, что пропаганда и дискуссии о демократии могут к чему-то привести. Этот вонючий сионистский агент, привязавшийся к Абделькадеру Машрафу, нарвался не на того палестинца. Он всегда хвастался (теперь, уже задним числом, это могло всем показаться пустой болтовней) и нисколько не сомневался: наступит час, когда он докажет, сколь он опасен с оружием, и лучше с ним не сталкиваться.
И сам он был абсолютно уверен в этом. Просто все случилось слишком быстро. Его револьвер находился на расстоянии менее полутора метров, и хотя он, услышав звуки в передней, бросился к софе и уже сунул было руку под ближайшую подушку, именно в момент, когда успел схватиться за кобуру, понял, что опоздал.
Над ним стоял этот израильский - так он подумал вначале - агент, направляя дуло револьвера в лицо, именно револьвера, а не пистолета, которыми пользуются шведские полицейские.
Кроме того, человек этот говорил по-английски. Абделькадер не понимал всех слов, но общее содержание ему было совершенно ясно: "Одно неосторожное движение руки под подушкой - и ты умрешь, парень. Понимаешь?
Осторожно. Очень осторожно вынимаем руки и смотрим, что же у нас там..."
В следующий момент он был каким-то образом сбит и лежал уже на спине с собственным револьвером, на него же направленным. А второй незнакомец издевательски посмеивался над оружием:
- Да-а, парень, ты думаешь, что ты Клинт Иствуд и у тебя "Магнум-44", да? И как же ты собирался удержаться на ногах, когда началась бы канонада? О'кей, где вещички? В твоем распоряжении всего пять секунд, где вещи? Нам нужен не ты, дерьмо, а вещи; расскажешь - останешься жить, иначе будешь сосать собственный дьявольский, богом проклятый "магнум"!
И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."
Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.
И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.
Из его внутреннего кармана они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.
Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.
* * *
Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.
- Черт ты этакий, - сказал Аппельтофт, - отчего тебе так весело, не могу понять.
Карл поднял огромный револьвер и, улыбаясь, повертел его перед собой.
- Попробуй постреляй из такого, узнаешь тогда. Отдача от него - как у ружья, с которым на слона можно охотиться, а точность - примерно как у пушки на королевском судне "Ваза", - язвил Карл. - Но крупнее, бесспорно, не бывает. Когда Клинт начал пользоваться им в своих фильмах, то, говорят, в США его стали раскупать.
- Клинт? - удивился Аппельтофт, но позволил вопросу повиснуть в воздухе. - Есть вещи поважнее, над которыми стоит поразмышлять. Например, кто перед нами - террористы или вооруженные преступники?
Карл склонялся к определению "преступники". Это оружие Клинта Иствуда - всего лишь игрушка, которую невозможно использовать против человека. Другое, поменьше, значительно интереснее - автоматический браунинг, калибр 32, с семью патронами в обойме.
У украденного АК-47 не хватало патронов, но их можно купить без лицензии в любом охотничьем магазине, поскольку "Винчестер-308" - один из самых распространенных калибров для охоты на оленей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
- Нет. Не понимаю, как это - "наказать ни за что"?
- Именно так, если быть принципиальным, господин комиссар... Убийца - вряд ли офицер регулярной сирийской армии, взявший - это надо признать - собственное оружие и отправившийся в Швецию убивать офицера шведской службы безопасности. Не так ли?
- Нет, с этим я согласиться не могу.
- Ну ладно, пусть будет так. Владелец оружия продал пистолет на черном рынке, или его обокрали. И если мы сейчас начнем допрашивать его или что-то в этом роде, то это приведет лишь к трагическим последствиям для самого офицера, что привлечет ненужное внимание. Понимаете меня?
- Нет.
- Это зависит от ситуации на Ближнем Востоке. Понимаете?
- Нет.
- Все станет известно. Ничто нельзя скрыть на густонаселенном Востоке. Если мы сделаем подобный запрос, то о нем узнают в пяти столицах Ближнего Востока в течение недели: советская разведслужба хочет проследить судьбу оружия, использованного в Стокгольме для убийства. Понимаете?
- Да.
- Хорошо. Если вам очень будет нужно, можете связаться со мной снова. Но пока я могу лишь сообщить вам, что оружие было поставлено в сирийскую армию в сентябре 1973 года. Что это военное оружие имеют только офицеры Сирии и что, вероятно, оно попало в танковые войска или в пехоту. Ясно?
- Да, ясно.
Они продолжили прогулку вдоль Юргорденсканален и остановились у фонарного столба. Фристедт внимательно рассматривал худощавого русского офицера разведки. Вся ситуация была похожа на сон.
- Я подумаю об этом. Спасибо за информацию. А что касается служащего Управления по делам иммигрантов, то мы попробуем взять его. Если бы я смог получить необходимые сведения.
- До свидания, господин комиссар, - сказал русский и протянул руку, затем повернулся на каблуках и ушел в темноту. Фристедт остался стоять и внимательно смотрел ему в след. Не случится ли чего-нибудь с этим торговцем данными о беженцах?
Фристедт продолжил путь в сторону моста Юргорденсбрун. Было зябко, он потер замерзшие пальцы и засунул руки в карманы.
В правом лежал конверт.
* * *
Абделькадер Машраф, зажав подбородок коленями, сидел на зеленой скамейке и пристально смотрел на стальную дверь в трех метрах от себя. Он все еще никак не мог осознать, что это для него катастрофа. Настроение его менялось с регулярностью движения маятника: от жалости к самому себе - впереди ведь неизбежная отсидка в тюрьме, а в худшем случае высылка в сектор Газа, то есть практически в Израиль, - к чувству унижения, он ведь знал, что все так и кончится, и много фантазировал о том, как именно все будет. А когда это случилось, то случилось совсем не так, как он представлял себе.
Он всегда говорил, что он из тех, кто живым не сдастся. Он, Абделькадер Латиф Машраф, не какой-нибудь жалкий трус, как его младшие братишки, бегавшие с листовками и верившие, что пропаганда и дискуссии о демократии могут к чему-то привести. Этот вонючий сионистский агент, привязавшийся к Абделькадеру Машрафу, нарвался не на того палестинца. Он всегда хвастался (теперь, уже задним числом, это могло всем показаться пустой болтовней) и нисколько не сомневался: наступит час, когда он докажет, сколь он опасен с оружием, и лучше с ним не сталкиваться.
И сам он был абсолютно уверен в этом. Просто все случилось слишком быстро. Его револьвер находился на расстоянии менее полутора метров, и хотя он, услышав звуки в передней, бросился к софе и уже сунул было руку под ближайшую подушку, именно в момент, когда успел схватиться за кобуру, понял, что опоздал.
Над ним стоял этот израильский - так он подумал вначале - агент, направляя дуло револьвера в лицо, именно револьвера, а не пистолета, которыми пользуются шведские полицейские.
Кроме того, человек этот говорил по-английски. Абделькадер не понимал всех слов, но общее содержание ему было совершенно ясно: "Одно неосторожное движение руки под подушкой - и ты умрешь, парень. Понимаешь?
Осторожно. Очень осторожно вынимаем руки и смотрим, что же у нас там..."
В следующий момент он был каким-то образом сбит и лежал уже на спине с собственным револьвером, на него же направленным. А второй незнакомец издевательски посмеивался над оружием:
- Да-а, парень, ты думаешь, что ты Клинт Иствуд и у тебя "Магнум-44", да? И как же ты собирался удержаться на ногах, когда началась бы канонада? О'кей, где вещички? В твоем распоряжении всего пять секунд, где вещи? Нам нужен не ты, дерьмо, а вещи; расскажешь - останешься жить, иначе будешь сосать собственный дьявольский, богом проклятый "магнум"!
И, ощутив громадное дуло револьвера у рта, он истерично закричал: "Все в софе, зашито в софе, с задней стороны, черт возьми, только не стреляйте!.."
Затем Машраф и двое его приятелей оказались перед стеной. Упираясь в нее руками и расставив ноги в стороны, они простояли так с четверть часа, пока не пришел полицейский в форме и не забрал их.
И тут он, Машраф, обнаружил, что захватили их всего двое и что, кроме того, между собой они говорили по-шведски, то есть были всего-навсего шведскими полицейскими.
Из его внутреннего кармана они вытащили его же нож, вскрыли им софу с задней стороны и нашли там оружие.
Абделькадер Машраф не питал никаких иллюзий и в отношении других потайных мест в своем доме. Конечно же, они найдут все.
* * *
Аппельтофт и Карл вернулись в свою общую рабочую комнату. Они привезли с собой конфискованное оружие, а остальное оставили в распоряжении команды Юнгдаля. Теперь на столе перед ними лежал значительный арсенал.
- Черт ты этакий, - сказал Аппельтофт, - отчего тебе так весело, не могу понять.
Карл поднял огромный револьвер и, улыбаясь, повертел его перед собой.
- Попробуй постреляй из такого, узнаешь тогда. Отдача от него - как у ружья, с которым на слона можно охотиться, а точность - примерно как у пушки на королевском судне "Ваза", - язвил Карл. - Но крупнее, бесспорно, не бывает. Когда Клинт начал пользоваться им в своих фильмах, то, говорят, в США его стали раскупать.
- Клинт? - удивился Аппельтофт, но позволил вопросу повиснуть в воздухе. - Есть вещи поважнее, над которыми стоит поразмышлять. Например, кто перед нами - террористы или вооруженные преступники?
Карл склонялся к определению "преступники". Это оружие Клинта Иствуда - всего лишь игрушка, которую невозможно использовать против человека. Другое, поменьше, значительно интереснее - автоматический браунинг, калибр 32, с семью патронами в обойме.
У украденного АК-47 не хватало патронов, но их можно купить без лицензии в любом охотничьем магазине, поскольку "Винчестер-308" - один из самых распространенных калибров для охоты на оленей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116