Над головой проревел "Боинг-707" авиакомпании МЕА, низко пролетевший над ними; полеты возобновились.
Карл протянул через Муну свой паспорт милиции Амаля, он играючи поцеловал ее в щеку. ("Не переигрывай", - прошептала Муна с притворным раздражением.)
Через полчаса они въехали в небольшую деревушку у моря и свернули в какой-то проулок. Вылезли из машины и, пройдя несколько безлюдных дворов, оказались в довольно просторном доме из желтого кирпича, очевидно брошенном, вышли на большую, защищенную стеной террасу, за которой начинался пологий спуск к морю. Тут их ждал роскошный ливанский обед - красные маленькие рыбешки-фри ("Султан Ибрагим"), оливки, пита-хлебцы, лябне (ливанский йогурт), нарезанная зелень, хумус (крем из турецкого горошка), гриль из хвостов лангустов, средиземноморские раки, крупные рыбины, похожие на окуней, запотевшие бутылки минеральной воды и ливанское розовое вино.
За столом сидели Рашид Хуссейни и два молодых человека, вернее, охранники лет двадцати, оставившие свои автоматические карабины в четырех-пяти метрах от стола у стены террасы.
Рашид встал им навстречу, сердечно пожал руки и представил молодых людей - Мусу и Али.
- Мне показалось, что тут будет приятнее и менее опасно, чем в каком-нибудь ресторане, в Бейруте так много глаз и ушей, - сказал Рашид, когда они сели за стол.
- Но это же, собственно, не ваша территория? - удивился Карл.
- Нет, - ответила Муна, - это территория Амаля, но здесь они не ищут "Джихаз ар-Разед", так как заняты поисками нас в самом городе.
- Хотя трудно быть полностью уверенным, - улыбнулся Рашид, пряча глаза за дымчатыми очками. - Ну а если они все-таки явятся сюда, то мы одолжим тебе какое-нибудь оружие. Но они этого не сделают, очко в нашу пользу. Когда все-таки ты уехал из Калифорнии?
Казалось, Рашида не очень-то это и занимало, спросил вроде бы просто так, элегантно и ловко водружая горку хумусового крема на кусочек хлеба.
- А почему ты думаешь, что я приехал из Калифорнии? - отпив немного вина, вопросом на вопрос ответил Карл, стараясь казаться безразличным.
- Ванг Ли, - коротко бросила Муна.
- А кто этот Ванг Ли, черт возьми? - удивился Карл, накладывая на свою тарелку жареных рыбешек.
- Твой портной в Сан-Диего, - улыбнулась Муна. - Мы изучили твою одежду миллиметр за миллиметром. В подкладке твоих брюк есть кое-что интересное: и кармашки для патронов калибра 38, насколько мы поняли, и небольшой карман, куда ты имеешь обыкновение засовывать пистолет неизвестной нам марки.
- Расскажите, что все это значит, - пробурчал Карл, - какой Ванг Ли?
Ванг Ли был владельцем китайской прачечной, в которой одежду Карла приспосабливали к его нуждам. Но он, кроме того, вшил в нее и короткий китайский стишок на счастье. По всей вероятности, просто ради фирмы. На листке со стихами стоял - Ванг Ли ведь был не только китайцем, но и американцем - и небольшой знак фирмы, носящей его имя. Вот так они и добрались до Сан-Диего. Остальное не очень-то и трудно.
По методам работы палестинская разведывательная служба очень во многом напоминает своего главного врага - Моссад. Израильтяне могут пользоваться услугами людей многих национальностей, симпатизирующие им люди и информаторы у них есть в большинстве стран мира, и это понятно. Положение палестинцев после 1948 года, после победы израильтян, когда половина населения оказалась в лагерях беженцев, с годами все более стало походить на положение в Израиле; историческая ирония заключается в том, что одновременно с основанием Израиля началась новая значительная национальная эмиграция из него.
Было и преимущество, единственное, но очень важное преимущество, - лагеря для беженцев под эгидой ООН, разбросанные по всему Ближнему Востоку. Все дети там ходили в школу. После окончания общеобразовательных школ они получали стипендии в любой гимназии Арабского Ближнего Востока, а оттуда продолжалась интеллектуальная эмиграция во все университеты мира. В результате спустя двадцать - тридцать лет во всем мире, на Востоке и на Западе, не осталось ни одного уважающего себя университета, в котором не было бы маленькой палестинской колонии. Кроме того, сейчас, через сорок лет после первой войны, на Ближнем Востоке самые образованные после израильтян люди - палестинцы. В некоторых профессиях, например среди врачей и физиков-атомщиков, палестинцев оказалось даже больше, чем израильтян.
Короче говоря, палестинская разведывательная служба имела в Сан-Диего минимум пятьдесят своих информаторов. Досье на шведского стипендиата Карла Хамильтона было готово в течение двадцати четырех часов. И все это благодаря палестинской эмиграции и стихам, зашитым Ванг Ли в его брюки на счастье.
- Я выпорола их, они в твоем ручном багаже, ты можешь прочесть, если знаешь китайский, - весело сказала Муна, - а если захочешь оставить, зашьешь их обратно сам.
- Вы искали в моей одежде металлические предметы или еще что-то. Почему же вы сделали это именно таким способом и откуда эта чудовищная подозрительность к обычному шведу? - удивился Карл. Он попробовал есть хумус так же, как и Рашид.
- Потому что мы эксперты по выживанию. Например, мы были здесь, в Бейруте, в течение всей израильской оккупации. Они находили наши библиотеки, наши информационные центры, исследовательские и образовательные отделы, но они не могли найти "Джихаз ар-Разед". Мы не хотели уходить отсюда кружным путем в Тунис, как это сделала большая часть наших вооруженных сил. Потребовалось бы очень много времени, чтобы вернуться сюда, кроме того, мы лучше защищены от посторонних глаз, чем военные соединения. Между прочим, что касается твоей тщательной проверки, то она уже закончена, да и куда приятнее болтать с тобой, когда уверен, что душе время от времени незачем уходить в пятки!
Карл улыбнулся этому бесхитростному объяснению. Он и сам испытывал такое пару раз.
- В Сан-Диего ты ведь изучал не только компьютер, государственное устройство и американскую литературу. Почему ты оказался в шведской службе безопасности? - спросила Муна.
Карл, решив показать, что ему не по вкусу такие вопросы, промолчал. Он положил на свою тарелку лангуста и тоже задал неделикатный вопрос.
- А какие у вас двоих функции в "Джихаз ар-Разед"? - спросил он.
- Я занимаюсь оперативным анализом. Муна - офицер одного из наших оперативных отделов. Али и Муса - охранники и будущие оперативники, они в отделе Муны. А какова твоя функция? - быстро прибавил Рашид.
Карл вздохнул. Он надеялся, что не получит ответа на свой вопрос.
- В основном я оперативник, но моя работа главным образом состоит из анализа результатов разведки и их компьютерной обработки. Но, к сожалению, мы не будем продолжать в таком духе, я не могу сидеть здесь и отвечать на подобные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Карл протянул через Муну свой паспорт милиции Амаля, он играючи поцеловал ее в щеку. ("Не переигрывай", - прошептала Муна с притворным раздражением.)
Через полчаса они въехали в небольшую деревушку у моря и свернули в какой-то проулок. Вылезли из машины и, пройдя несколько безлюдных дворов, оказались в довольно просторном доме из желтого кирпича, очевидно брошенном, вышли на большую, защищенную стеной террасу, за которой начинался пологий спуск к морю. Тут их ждал роскошный ливанский обед - красные маленькие рыбешки-фри ("Султан Ибрагим"), оливки, пита-хлебцы, лябне (ливанский йогурт), нарезанная зелень, хумус (крем из турецкого горошка), гриль из хвостов лангустов, средиземноморские раки, крупные рыбины, похожие на окуней, запотевшие бутылки минеральной воды и ливанское розовое вино.
За столом сидели Рашид Хуссейни и два молодых человека, вернее, охранники лет двадцати, оставившие свои автоматические карабины в четырех-пяти метрах от стола у стены террасы.
Рашид встал им навстречу, сердечно пожал руки и представил молодых людей - Мусу и Али.
- Мне показалось, что тут будет приятнее и менее опасно, чем в каком-нибудь ресторане, в Бейруте так много глаз и ушей, - сказал Рашид, когда они сели за стол.
- Но это же, собственно, не ваша территория? - удивился Карл.
- Нет, - ответила Муна, - это территория Амаля, но здесь они не ищут "Джихаз ар-Разед", так как заняты поисками нас в самом городе.
- Хотя трудно быть полностью уверенным, - улыбнулся Рашид, пряча глаза за дымчатыми очками. - Ну а если они все-таки явятся сюда, то мы одолжим тебе какое-нибудь оружие. Но они этого не сделают, очко в нашу пользу. Когда все-таки ты уехал из Калифорнии?
Казалось, Рашида не очень-то это и занимало, спросил вроде бы просто так, элегантно и ловко водружая горку хумусового крема на кусочек хлеба.
- А почему ты думаешь, что я приехал из Калифорнии? - отпив немного вина, вопросом на вопрос ответил Карл, стараясь казаться безразличным.
- Ванг Ли, - коротко бросила Муна.
- А кто этот Ванг Ли, черт возьми? - удивился Карл, накладывая на свою тарелку жареных рыбешек.
- Твой портной в Сан-Диего, - улыбнулась Муна. - Мы изучили твою одежду миллиметр за миллиметром. В подкладке твоих брюк есть кое-что интересное: и кармашки для патронов калибра 38, насколько мы поняли, и небольшой карман, куда ты имеешь обыкновение засовывать пистолет неизвестной нам марки.
- Расскажите, что все это значит, - пробурчал Карл, - какой Ванг Ли?
Ванг Ли был владельцем китайской прачечной, в которой одежду Карла приспосабливали к его нуждам. Но он, кроме того, вшил в нее и короткий китайский стишок на счастье. По всей вероятности, просто ради фирмы. На листке со стихами стоял - Ванг Ли ведь был не только китайцем, но и американцем - и небольшой знак фирмы, носящей его имя. Вот так они и добрались до Сан-Диего. Остальное не очень-то и трудно.
По методам работы палестинская разведывательная служба очень во многом напоминает своего главного врага - Моссад. Израильтяне могут пользоваться услугами людей многих национальностей, симпатизирующие им люди и информаторы у них есть в большинстве стран мира, и это понятно. Положение палестинцев после 1948 года, после победы израильтян, когда половина населения оказалась в лагерях беженцев, с годами все более стало походить на положение в Израиле; историческая ирония заключается в том, что одновременно с основанием Израиля началась новая значительная национальная эмиграция из него.
Было и преимущество, единственное, но очень важное преимущество, - лагеря для беженцев под эгидой ООН, разбросанные по всему Ближнему Востоку. Все дети там ходили в школу. После окончания общеобразовательных школ они получали стипендии в любой гимназии Арабского Ближнего Востока, а оттуда продолжалась интеллектуальная эмиграция во все университеты мира. В результате спустя двадцать - тридцать лет во всем мире, на Востоке и на Западе, не осталось ни одного уважающего себя университета, в котором не было бы маленькой палестинской колонии. Кроме того, сейчас, через сорок лет после первой войны, на Ближнем Востоке самые образованные после израильтян люди - палестинцы. В некоторых профессиях, например среди врачей и физиков-атомщиков, палестинцев оказалось даже больше, чем израильтян.
Короче говоря, палестинская разведывательная служба имела в Сан-Диего минимум пятьдесят своих информаторов. Досье на шведского стипендиата Карла Хамильтона было готово в течение двадцати четырех часов. И все это благодаря палестинской эмиграции и стихам, зашитым Ванг Ли в его брюки на счастье.
- Я выпорола их, они в твоем ручном багаже, ты можешь прочесть, если знаешь китайский, - весело сказала Муна, - а если захочешь оставить, зашьешь их обратно сам.
- Вы искали в моей одежде металлические предметы или еще что-то. Почему же вы сделали это именно таким способом и откуда эта чудовищная подозрительность к обычному шведу? - удивился Карл. Он попробовал есть хумус так же, как и Рашид.
- Потому что мы эксперты по выживанию. Например, мы были здесь, в Бейруте, в течение всей израильской оккупации. Они находили наши библиотеки, наши информационные центры, исследовательские и образовательные отделы, но они не могли найти "Джихаз ар-Разед". Мы не хотели уходить отсюда кружным путем в Тунис, как это сделала большая часть наших вооруженных сил. Потребовалось бы очень много времени, чтобы вернуться сюда, кроме того, мы лучше защищены от посторонних глаз, чем военные соединения. Между прочим, что касается твоей тщательной проверки, то она уже закончена, да и куда приятнее болтать с тобой, когда уверен, что душе время от времени незачем уходить в пятки!
Карл улыбнулся этому бесхитростному объяснению. Он и сам испытывал такое пару раз.
- В Сан-Диего ты ведь изучал не только компьютер, государственное устройство и американскую литературу. Почему ты оказался в шведской службе безопасности? - спросила Муна.
Карл, решив показать, что ему не по вкусу такие вопросы, промолчал. Он положил на свою тарелку лангуста и тоже задал неделикатный вопрос.
- А какие у вас двоих функции в "Джихаз ар-Разед"? - спросил он.
- Я занимаюсь оперативным анализом. Муна - офицер одного из наших оперативных отделов. Али и Муса - охранники и будущие оперативники, они в отделе Муны. А какова твоя функция? - быстро прибавил Рашид.
Карл вздохнул. Он надеялся, что не получит ответа на свой вопрос.
- В основном я оперативник, но моя работа главным образом состоит из анализа результатов разведки и их компьютерной обработки. Но, к сожалению, мы не будем продолжать в таком духе, я не могу сидеть здесь и отвечать на подобные вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116