Из этого следует, что он входит в какой-то дом поблизости. Двор граничит с дворами двух домов, расположенных по улице Красной, а там — выход к Пугачевской улице. Но сейчас нужно обследовать этот дом, а точнее квартиры, находящиеся в подъезде. В доме шесть этажей. Надо посмотреть, сколько в подъезде квартир».
Он вернулся к дому и вошел в подъезд. На первом этаже было четыре квартиры. Владимир поднялся на второй этаж — тоже четыре. Получалось, что в подъезде двадцать четыре квартиры.
Славин направился в отделение. Выяснил, кто из участковых уполномоченных обслуживает этот дом, и зашел к Горчакову.
Горчаков был человеком дела. Он выслушал Владимира и сразу же приказал дежурному разыскать лейтенанта Квашу. Кваша в это время оказался в отделении и через несколько минут уже был в кабинете Горчакова.
Участковый был низкого роста, с кривыми ногами, а брюки-галифе и сапоги подчеркивали эти недостатки. Но Квашу это нисколько не огорчало. Он доказывал, что рожден для кавалерии, и требовал от начальства, чтобы за ним обязательно закрепили лошадь. Работал Кваша хорошо.
Горчаков, топорща усы, обошел участкового и, глядя на него сверху, подмигивая Славину, ворчал:
— Распустил ты, Кваша, бандюг у себя на участке, распустил... Да и людей не знаешь... это ясно, что не знаешь...
— Как так, товарищ майор, людей не знаю? — попытался спорить Кваша, но начальник перебил его:
— А ты не спорь, а то в аттестации напишу, что споришь с начальством.
Кваша видел, что начальник в хорошем расположении духа, и, тоже подмигнув Славину, весело возразил:
— Товарищ майор, а я помню, как неделю назад вы, распекая капитана Мальчукова, обещали ему в аттестации написать, что он до такой степени обленился, что даже перестал пререкаться с начальством. Подскажите, Семен Антонович, как мне быть, пререкаться с вами или не пререкаться?
— Я тебе подскажу, я тебе подскажу... — продолжал кружить вокруг подчиненного майор. — Хороши у меня сотруднички: один пытается вспомнить, что когда, где начальник, — он поднял указательный палец, — кому-то сказал, другой дошел до того, что начальника с царем сравнивает.
Славин хмыкнул: «Уже передали!»
— Так это же только внешне, товарищ майор, — оправдывался он.
— А почему внешне? Я не возражал бы на такого человека быть похожим и внутренне.
Он подошел к двухстворчатому шкафу, открыл дверку, на которой было прикреплено зеркало, и, глядя на свое отражение, покручивая ус, самодовольно сказал:
— А что? Действительно похож! Вот если бы вы у меня, черти, так же ловко ловили бандюг, как подмечаете, на кого начальник похож, так я, ей-богу, рад был бы.
— Мы же стараемся, Семен Антонович, — возразил Славин.
Горчаков отошел от шкафа, посмотрел на Славина, на Квашу, сел на стул, который жалобно заскрипел под его многопудовым телом, и потеплевшим голосом сказал:
— Что правда, то правда, вы у меня, ребята, молодцы, стараетесь — это ясно. Ну, а теперь к делу. Тебе, Василий Алексеевич, необходимо оказать помощь Славину. Что делать, он скажет. И я тебя попрошу, не отвлекаясь ни на какие дела, выполнять его указания. Чует мое сердце, что Владимир Михайлович на верном пути стоит, — и, улыбаясь, взглянул на Славина. — В отношении Петра Первого ты здорово подметил. Оказывается, я действительно на него похож. Фигура, глаза, вот только не помню, какого цвета усы у него были.
— Я тоже не помню. Но разгружусь немного и обязательно выясню.
Лицо Горчакова сделалось задумчивым и строгим.
— Нет, браток, до разгрузки еще далеко. Наша с тобой служба такая, что постоянно не будет времени хватать. Всегда нужно будет куда-то спешить, и не всегда спать придется. Но что поделаешь — такая судьба нам досталась! Не иметь покоя ради покоя других. Ну, ладно, братцы, за работу! Идите к себе и думайте, как с тем подъездом разобраться, а у меня через пять минут начнется прием граждан.
Славин пригласил Квашу к себе в кабинет, объяснил, что от него требуется, и посоветовал:
— Начни ты, Василий, с домоуправления. Посмотри, кто прописан в этих квартирах из мужчин в возрасте до тридцати лет, выясни, где и кем работают. Затем мы вместе сделаем обход этих квартир.
Кваша ушел. А Славин направился к дежурному и попросил передать участковому Рогозину, когда тот будет звонить, чтобы он немедленно приезжал в отделение.
Дежурный улыбнулся:
— Считай, что я твое задание выполнил. Иди в четвертый кабинет, там твой Рогозин с задержанным разбирается.
Владимир молча повернулся и направился в четвертый кабинет, который был выделен специально для участковых уполномоченных.
Участок Рогозина находился в зоне Славина. Участковый по заданию оперуполномоченного побеседовал по очереди с теми, кто знал в лицо Жору. Ему удалось из числа парней, знающих в лицо преступника, создать пять групп. Они дежурили в местах возможного появления разыскиваемого.
В кабинете Рогозин разговаривал с парнем лет тринадцати. Тот сидел напротив капитана и плакал.
Участковый, увидев Славина, прервал разговор и смотрел на него. Тот кивнул головой, чтобы он продолжал, и Рогозин повернулся к парню:
— Ну, что ты молчишь, хлопец? Мы же все равно узнаем, где ты его взял. Ну, давай не тяни время, не до тебя, говори.
Парень еще ниже опустил голову и чуть слышно проговорил:
— Украл.
— Где?
— В школе, тринадцатой.
Рогозин победно взглянул на Славина и пояснил:
— Иду через Комаровский рынок и вижу: пальто продается, — и он показал рукой на стул, на котором лежало женское пальто с меховым воротником.
Славин удивился:
— Пальто зимнее летом? Постой, так сейчас же и занятий в школе нет. Кто, в таком случае, это пальто туда принес?
— Никто не приносил его туда. Просто математичка наша там живет. Она меня на переэкзаменовку на лето оставила. Я сегодня пришел на консультацию, а она, наверное, забыла и уехала на «Победе» с каким-то мужчиной. Обида взяла меня, и вдруг вижу — форточка у нее в окне открыта. Залез я туда и взял в шкафу это пальто, а потом понес на базар.
Парень еще сильнее заплакал. Славин спросил:
— У тебя отец есть?
— Нет, на фронте погиб.
— А мать?
— Есть.
— Сколько вас, детей, у нее?
— Пять.
— Ну и что же ты хотел купить на деньги, которые получил бы за это пальто?
— Не знаю, всем бы мороженое... и свежих булок.
Славин и Рогозин переглянулись. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь только всхлипыванием мальчугана.
Славин взял со стула пальто и протянул его мальчику:
— На, отнеси и положи на место. Будем надеяться, что твоя математичка еще не вернулась домой. И запомни: не ради того, чтобы ты воровал, твой отец воевал и погиб на фронте.
Парень встал и непонимающе смотрел на Славина и Рогозина.
Рогозин сказал:
— Ну, что стоишь? Иди домой и сделай, что тебе говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
Он вернулся к дому и вошел в подъезд. На первом этаже было четыре квартиры. Владимир поднялся на второй этаж — тоже четыре. Получалось, что в подъезде двадцать четыре квартиры.
Славин направился в отделение. Выяснил, кто из участковых уполномоченных обслуживает этот дом, и зашел к Горчакову.
Горчаков был человеком дела. Он выслушал Владимира и сразу же приказал дежурному разыскать лейтенанта Квашу. Кваша в это время оказался в отделении и через несколько минут уже был в кабинете Горчакова.
Участковый был низкого роста, с кривыми ногами, а брюки-галифе и сапоги подчеркивали эти недостатки. Но Квашу это нисколько не огорчало. Он доказывал, что рожден для кавалерии, и требовал от начальства, чтобы за ним обязательно закрепили лошадь. Работал Кваша хорошо.
Горчаков, топорща усы, обошел участкового и, глядя на него сверху, подмигивая Славину, ворчал:
— Распустил ты, Кваша, бандюг у себя на участке, распустил... Да и людей не знаешь... это ясно, что не знаешь...
— Как так, товарищ майор, людей не знаю? — попытался спорить Кваша, но начальник перебил его:
— А ты не спорь, а то в аттестации напишу, что споришь с начальством.
Кваша видел, что начальник в хорошем расположении духа, и, тоже подмигнув Славину, весело возразил:
— Товарищ майор, а я помню, как неделю назад вы, распекая капитана Мальчукова, обещали ему в аттестации написать, что он до такой степени обленился, что даже перестал пререкаться с начальством. Подскажите, Семен Антонович, как мне быть, пререкаться с вами или не пререкаться?
— Я тебе подскажу, я тебе подскажу... — продолжал кружить вокруг подчиненного майор. — Хороши у меня сотруднички: один пытается вспомнить, что когда, где начальник, — он поднял указательный палец, — кому-то сказал, другой дошел до того, что начальника с царем сравнивает.
Славин хмыкнул: «Уже передали!»
— Так это же только внешне, товарищ майор, — оправдывался он.
— А почему внешне? Я не возражал бы на такого человека быть похожим и внутренне.
Он подошел к двухстворчатому шкафу, открыл дверку, на которой было прикреплено зеркало, и, глядя на свое отражение, покручивая ус, самодовольно сказал:
— А что? Действительно похож! Вот если бы вы у меня, черти, так же ловко ловили бандюг, как подмечаете, на кого начальник похож, так я, ей-богу, рад был бы.
— Мы же стараемся, Семен Антонович, — возразил Славин.
Горчаков отошел от шкафа, посмотрел на Славина, на Квашу, сел на стул, который жалобно заскрипел под его многопудовым телом, и потеплевшим голосом сказал:
— Что правда, то правда, вы у меня, ребята, молодцы, стараетесь — это ясно. Ну, а теперь к делу. Тебе, Василий Алексеевич, необходимо оказать помощь Славину. Что делать, он скажет. И я тебя попрошу, не отвлекаясь ни на какие дела, выполнять его указания. Чует мое сердце, что Владимир Михайлович на верном пути стоит, — и, улыбаясь, взглянул на Славина. — В отношении Петра Первого ты здорово подметил. Оказывается, я действительно на него похож. Фигура, глаза, вот только не помню, какого цвета усы у него были.
— Я тоже не помню. Но разгружусь немного и обязательно выясню.
Лицо Горчакова сделалось задумчивым и строгим.
— Нет, браток, до разгрузки еще далеко. Наша с тобой служба такая, что постоянно не будет времени хватать. Всегда нужно будет куда-то спешить, и не всегда спать придется. Но что поделаешь — такая судьба нам досталась! Не иметь покоя ради покоя других. Ну, ладно, братцы, за работу! Идите к себе и думайте, как с тем подъездом разобраться, а у меня через пять минут начнется прием граждан.
Славин пригласил Квашу к себе в кабинет, объяснил, что от него требуется, и посоветовал:
— Начни ты, Василий, с домоуправления. Посмотри, кто прописан в этих квартирах из мужчин в возрасте до тридцати лет, выясни, где и кем работают. Затем мы вместе сделаем обход этих квартир.
Кваша ушел. А Славин направился к дежурному и попросил передать участковому Рогозину, когда тот будет звонить, чтобы он немедленно приезжал в отделение.
Дежурный улыбнулся:
— Считай, что я твое задание выполнил. Иди в четвертый кабинет, там твой Рогозин с задержанным разбирается.
Владимир молча повернулся и направился в четвертый кабинет, который был выделен специально для участковых уполномоченных.
Участок Рогозина находился в зоне Славина. Участковый по заданию оперуполномоченного побеседовал по очереди с теми, кто знал в лицо Жору. Ему удалось из числа парней, знающих в лицо преступника, создать пять групп. Они дежурили в местах возможного появления разыскиваемого.
В кабинете Рогозин разговаривал с парнем лет тринадцати. Тот сидел напротив капитана и плакал.
Участковый, увидев Славина, прервал разговор и смотрел на него. Тот кивнул головой, чтобы он продолжал, и Рогозин повернулся к парню:
— Ну, что ты молчишь, хлопец? Мы же все равно узнаем, где ты его взял. Ну, давай не тяни время, не до тебя, говори.
Парень еще ниже опустил голову и чуть слышно проговорил:
— Украл.
— Где?
— В школе, тринадцатой.
Рогозин победно взглянул на Славина и пояснил:
— Иду через Комаровский рынок и вижу: пальто продается, — и он показал рукой на стул, на котором лежало женское пальто с меховым воротником.
Славин удивился:
— Пальто зимнее летом? Постой, так сейчас же и занятий в школе нет. Кто, в таком случае, это пальто туда принес?
— Никто не приносил его туда. Просто математичка наша там живет. Она меня на переэкзаменовку на лето оставила. Я сегодня пришел на консультацию, а она, наверное, забыла и уехала на «Победе» с каким-то мужчиной. Обида взяла меня, и вдруг вижу — форточка у нее в окне открыта. Залез я туда и взял в шкафу это пальто, а потом понес на базар.
Парень еще сильнее заплакал. Славин спросил:
— У тебя отец есть?
— Нет, на фронте погиб.
— А мать?
— Есть.
— Сколько вас, детей, у нее?
— Пять.
— Ну и что же ты хотел купить на деньги, которые получил бы за это пальто?
— Не знаю, всем бы мороженое... и свежих булок.
Славин и Рогозин переглянулись. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь только всхлипыванием мальчугана.
Славин взял со стула пальто и протянул его мальчику:
— На, отнеси и положи на место. Будем надеяться, что твоя математичка еще не вернулась домой. И запомни: не ради того, чтобы ты воровал, твой отец воевал и погиб на фронте.
Парень встал и непонимающе смотрел на Славина и Рогозина.
Рогозин сказал:
— Ну, что стоишь? Иди домой и сделай, что тебе говорят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118