Откуда в ней способность удивляться и уверенность, что другие счастливы удивиться вместе с ней? Ибо цинизма в Игнасии Монти нет ни на грош. Кристаллы днем принесли геологи, решив почему-то, что лаборатория белка - самое подходящее для них место. И с чего бы вдруг ученая дама Монти с ними согласилась?
- Что кажется вам здесь самым странным?
- На первый взгляд? Ну… удвоение отраженной картинки?
Едва ли это правильный ответ. Кристаллы с двойным лучепреломлением хоть и редки, но все же ничего «удивительного» в них нет. Они широко используются в технике. Например, в прыжковых двигателях и устройствах гиперсвязи. Нет ни малейшей причины затаивать дух.
- Начнем с того, что это макромолекулярное соединение. Ну и что, скажете вы, и будете правы. Нынче никого не удивишь синтетическими алмазами.
- Но?… - Мари невольно улыбнулась.
Не то чтобы она западала на чужой азарт, однако в некоторых вещах ученая дама была как тот ребенок, кто унаследует Царствие Небесное. Восторженна и невинна. И это вот главком армии, ведущей войну миров?
- Современной девушке не следует объяснять значение слова «нуклеотид»?
Девушке, проработавшей без малого год в лаборатории белка бок о бок с миз Монти, - уж точно не следует.
- Вы хотите сказать, это генетическая структура?
Если так, то Мари понимает значение этой находки. Это был бы первый местный код, а значит - местная форма жизни. Если мы не позволяем ему эволюционировать своим путем, это вовсе не значит, что мы не должны его изучить. Напротив: врага нужно знать в лицо.
- В некотором роде так, - сказала миз Монти, - но что такое ген. В гене тысячи - миллионы! - нуклеотид, а тут не более трехсот.
- Это останки? - спросила Мари. - Ну, то есть жизнь тут когда-то была?
Все знают, что такое белок. После гибели организма молекулярные цепочки распадаются. Зная закономерности системы, можно вычислять возраст останков. И наоборот. Это азы судебной и археологической космомедицины.
- Можно было бы это заподозрить, если бы на Авалоне нашлись хоть какие-то следы цивилизации.
- Мы до сих пор не знаем, что скрывают аномальные зоны, - возразила Мари. - Авалон - планета-загадка.
- Душенька, они всегда - загадки. По крайней мере кажутся таковыми. Слово «Авалон» пахнет яблоками, подвигом и смертью.
- И бессмертием.
- И бессмертием, - задумчиво повторила миз Монти. - Вы ведь с Зиглинды, дитя мое? Именно вашу планету общественная философская мысль сопрягает, знаете ли, с бессмертием. По крайней мере, вы знаете, чем оно пахнет.
Деньгами и страхом.
- Цивилизация такого уровня, что могла бы укрыться от нас под ионным зонтиком, должна была бы оставить следы по всей планете. Мы бы их не пропустили. А если деятельность чужих не воспринимается нами как сознательная и направленная на преобразование мира, то мы и разума в них не признаем. Можем стоять с ними нос к носу и не видеть друг в дружке конкурентной формы жизни.
- Так в чем же прелесть этих кристаллов? С точки зрения лаборатории белка или, быть может, философии?
- Мельчайшей формой жизни является, как вам известно, вирус. Своего рода код в пальто, как говорили у нас на факультете целую жизнь назад. Молекула РНК плюс белковая оболочка. Воспроизвестись самостоятельно вирус не может: это паразит, он способен удвоиться, лишь поразив здоровую клетку, за счет ее ресурсов. Длина молекулы кода у вируса начинается с трехсот шестидесяти нуклеотид.
- И?
- Образование, которое мы имеем честь наблюдать, - это чистый код, без какого бы то ни было сопутствующего белка. И этот код воспроизводится непаразитно. Кристаллы наращиваются сами собой. Теоретически такая структура предсказана и названа вироидом, но я берусь утверждать: мы первые, кто наблюдает ее воочию. Я поздравляю вас, дитя мое. Перед нами небелковая форма жизни, и у нас есть возможность опровергнуть некий древний постулат.
- О жизни как форме существования белковых тел? Мне казалось, Зиглинда опровергла его лет двадцать назад.
- Я не уверена, можно ли назвать существование тех объектов, Назгулов - жизнью. Они не обладали одним из главных свойств живого организма - способностью к репродукции.
- Может, им просто не дали попробовать?
Игнасия Монти рассмеялась, а Мари улыбнулась.
- Теологических вопросов, в частности насчет наличия у вироидного объекта души, мы поднимать не станем. Не наша епархия.
- А у клона есть душа?
- По-моему, лучше спросить про это у Р. Эстергази.
- Я не хочу у него спрашивать. Нет, не так. Я спрашивала у него.
- И что же он ответил?
- Он спросил: а что такое душа? В самом деле, если мы беремся судить, что у этого есть, а у этого - нет, значит, хотя бы теоретически мы должны знать, что это такое.
- Что ж, насчет души не знаю, а мозги у клона явно есть. Сколько ему технически лет?
- Семь.
- Развитой мальчик. Интереснейший объект - клон, вы не находите?
- А вы, миз Монти, никогда не занимались клонированием?
- Да как же не занималась. Биоинженерия и конструирование во времена моей молодости казались самым перспективным направлением. Я стажировалась на Пантократоре… конечно, а откуда, вы думали, я столько знаю об их доктрине? Помню времена, когда под наши нужды предоставили целую космическую станцию. Эйфория была безумная, - «старуха» всплеснула руками, - только твори!
- Шеба? - У Мари пересохли губы, хотя с чего бы вдруг.
- Шеба, да. Полигон. Потом, когда там начались игры с юрисдикцией, нам предложили выбирать: перейти ли на коммерческую схему или остаться верным доктрине. Предлагали очень хорошие деньги.
- И?…
- Нашелся третий путь. К тому времени я уже наигралась с собственным генетическим материалом: мол, что-то можно сделать со склонностью к полноте, и волосы тоже хотелось бы попрямее. Я прекрасно понимала, как придется работать на Шебе: исполнять либо частные заказы, либо выставочные образцы, чья задача - поразить воображение и выбить грант. В то же время я уже далеко зашла за проведенную Пантократором черту и не хотела возвращаться назад, чтобы топтаться там на месте. Уж настолько-то я себя уважаю.
- Вы эмигрировали?
- Я попросту сбежала, бросив на Шебе кучу своих образцов. Выехала, так сказать, контрабандой, предпочтя проектировать биосферу планет.
- Шеба плохо кончила, вы знаете?
Игнасия Монти сделала отстраняющий жест:
- Это меня не касается. Обладание чужими тайнами не сделает меня счастливее, а я в том возрасте, когда стараешься избегать проблем.
Проблем у лаборатории белка и без того было предостаточно. Атанас Флорес, занимавшийся клонированием будущей фауны Авалона, пошел на поводу у шестилетнего сына, и теперь Игнасия Монти не представляла, под каким соусом подать Ставросу единорога. Растерянное сказочное существо размером с пони беспрерывно стучало копытцами в отведенном ему вольере в научном блоке, жевало траву, фрукты и местные зеленые яблоки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
- Что кажется вам здесь самым странным?
- На первый взгляд? Ну… удвоение отраженной картинки?
Едва ли это правильный ответ. Кристаллы с двойным лучепреломлением хоть и редки, но все же ничего «удивительного» в них нет. Они широко используются в технике. Например, в прыжковых двигателях и устройствах гиперсвязи. Нет ни малейшей причины затаивать дух.
- Начнем с того, что это макромолекулярное соединение. Ну и что, скажете вы, и будете правы. Нынче никого не удивишь синтетическими алмазами.
- Но?… - Мари невольно улыбнулась.
Не то чтобы она западала на чужой азарт, однако в некоторых вещах ученая дама была как тот ребенок, кто унаследует Царствие Небесное. Восторженна и невинна. И это вот главком армии, ведущей войну миров?
- Современной девушке не следует объяснять значение слова «нуклеотид»?
Девушке, проработавшей без малого год в лаборатории белка бок о бок с миз Монти, - уж точно не следует.
- Вы хотите сказать, это генетическая структура?
Если так, то Мари понимает значение этой находки. Это был бы первый местный код, а значит - местная форма жизни. Если мы не позволяем ему эволюционировать своим путем, это вовсе не значит, что мы не должны его изучить. Напротив: врага нужно знать в лицо.
- В некотором роде так, - сказала миз Монти, - но что такое ген. В гене тысячи - миллионы! - нуклеотид, а тут не более трехсот.
- Это останки? - спросила Мари. - Ну, то есть жизнь тут когда-то была?
Все знают, что такое белок. После гибели организма молекулярные цепочки распадаются. Зная закономерности системы, можно вычислять возраст останков. И наоборот. Это азы судебной и археологической космомедицины.
- Можно было бы это заподозрить, если бы на Авалоне нашлись хоть какие-то следы цивилизации.
- Мы до сих пор не знаем, что скрывают аномальные зоны, - возразила Мари. - Авалон - планета-загадка.
- Душенька, они всегда - загадки. По крайней мере кажутся таковыми. Слово «Авалон» пахнет яблоками, подвигом и смертью.
- И бессмертием.
- И бессмертием, - задумчиво повторила миз Монти. - Вы ведь с Зиглинды, дитя мое? Именно вашу планету общественная философская мысль сопрягает, знаете ли, с бессмертием. По крайней мере, вы знаете, чем оно пахнет.
Деньгами и страхом.
- Цивилизация такого уровня, что могла бы укрыться от нас под ионным зонтиком, должна была бы оставить следы по всей планете. Мы бы их не пропустили. А если деятельность чужих не воспринимается нами как сознательная и направленная на преобразование мира, то мы и разума в них не признаем. Можем стоять с ними нос к носу и не видеть друг в дружке конкурентной формы жизни.
- Так в чем же прелесть этих кристаллов? С точки зрения лаборатории белка или, быть может, философии?
- Мельчайшей формой жизни является, как вам известно, вирус. Своего рода код в пальто, как говорили у нас на факультете целую жизнь назад. Молекула РНК плюс белковая оболочка. Воспроизвестись самостоятельно вирус не может: это паразит, он способен удвоиться, лишь поразив здоровую клетку, за счет ее ресурсов. Длина молекулы кода у вируса начинается с трехсот шестидесяти нуклеотид.
- И?
- Образование, которое мы имеем честь наблюдать, - это чистый код, без какого бы то ни было сопутствующего белка. И этот код воспроизводится непаразитно. Кристаллы наращиваются сами собой. Теоретически такая структура предсказана и названа вироидом, но я берусь утверждать: мы первые, кто наблюдает ее воочию. Я поздравляю вас, дитя мое. Перед нами небелковая форма жизни, и у нас есть возможность опровергнуть некий древний постулат.
- О жизни как форме существования белковых тел? Мне казалось, Зиглинда опровергла его лет двадцать назад.
- Я не уверена, можно ли назвать существование тех объектов, Назгулов - жизнью. Они не обладали одним из главных свойств живого организма - способностью к репродукции.
- Может, им просто не дали попробовать?
Игнасия Монти рассмеялась, а Мари улыбнулась.
- Теологических вопросов, в частности насчет наличия у вироидного объекта души, мы поднимать не станем. Не наша епархия.
- А у клона есть душа?
- По-моему, лучше спросить про это у Р. Эстергази.
- Я не хочу у него спрашивать. Нет, не так. Я спрашивала у него.
- И что же он ответил?
- Он спросил: а что такое душа? В самом деле, если мы беремся судить, что у этого есть, а у этого - нет, значит, хотя бы теоретически мы должны знать, что это такое.
- Что ж, насчет души не знаю, а мозги у клона явно есть. Сколько ему технически лет?
- Семь.
- Развитой мальчик. Интереснейший объект - клон, вы не находите?
- А вы, миз Монти, никогда не занимались клонированием?
- Да как же не занималась. Биоинженерия и конструирование во времена моей молодости казались самым перспективным направлением. Я стажировалась на Пантократоре… конечно, а откуда, вы думали, я столько знаю об их доктрине? Помню времена, когда под наши нужды предоставили целую космическую станцию. Эйфория была безумная, - «старуха» всплеснула руками, - только твори!
- Шеба? - У Мари пересохли губы, хотя с чего бы вдруг.
- Шеба, да. Полигон. Потом, когда там начались игры с юрисдикцией, нам предложили выбирать: перейти ли на коммерческую схему или остаться верным доктрине. Предлагали очень хорошие деньги.
- И?…
- Нашелся третий путь. К тому времени я уже наигралась с собственным генетическим материалом: мол, что-то можно сделать со склонностью к полноте, и волосы тоже хотелось бы попрямее. Я прекрасно понимала, как придется работать на Шебе: исполнять либо частные заказы, либо выставочные образцы, чья задача - поразить воображение и выбить грант. В то же время я уже далеко зашла за проведенную Пантократором черту и не хотела возвращаться назад, чтобы топтаться там на месте. Уж настолько-то я себя уважаю.
- Вы эмигрировали?
- Я попросту сбежала, бросив на Шебе кучу своих образцов. Выехала, так сказать, контрабандой, предпочтя проектировать биосферу планет.
- Шеба плохо кончила, вы знаете?
Игнасия Монти сделала отстраняющий жест:
- Это меня не касается. Обладание чужими тайнами не сделает меня счастливее, а я в том возрасте, когда стараешься избегать проблем.
Проблем у лаборатории белка и без того было предостаточно. Атанас Флорес, занимавшийся клонированием будущей фауны Авалона, пошел на поводу у шестилетнего сына, и теперь Игнасия Монти не представляла, под каким соусом подать Ставросу единорога. Растерянное сказочное существо размером с пони беспрерывно стучало копытцами в отведенном ему вольере в научном блоке, жевало траву, фрукты и местные зеленые яблоки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87