Голос его был тихим, а тон доверительным. Закончив разговор, он пришел ко мне на кухню.
— Мать Элизабет в городе, — объявил он. — Она хочет с тобой встретиться.
— Замечательно, — отозвалась я.
Он продолжал, словно и не слышал меня:
— Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что собираюсь жениться на тебе? «Хорошо, старина. Любовь — это реальная преграда на пути недоверия».
— Я слышала, как ты разговаривал с ней.
— Джейн, — молвил он и рассказал, что не позволял себе даже взглянуть на другую женщину с тех пор, как встретил меня. Потом его голос изменился: — Ты не могла бы сказать о себе то же самое.
— О чем это ты?
— О той ночи, когда ты обнаружила Джейми в своей квартире. О твоем последнем сношении с ним.
Я так и застыла на месте.
— Именно это я и имел в виду, — сказал он.
* * *
Арчи не пожелал больше разговаривать со мной. Он спал в комнате для гостей и, когда я проснулась, уже ушел.
На работе я ничего не соображала.
Я позвонила Софи.
— Порви с ним, — решительно посоветовала она и тут же напомнила мне, что я ревновала его к женщинам, которых он не видел уже тридцать лет.
— Тут совсем другое дело, — сказала я. — Есть женщина, с которой он регулярно вступал в интимную связь.
— Для него это не имеет значения, — отрезала она.
* * *
Я принесла домой креветок, хлеб и букетик цветов. В прихожей было темно.
— Милый! — позвала я.
И подумала: он, наверное, наверху с матерью Элизабет.
Все еще держа в руках продуктовый пакет, я пошла наверх. Дверь спальни была закрыта. Я открыла ее. Там было темно и пусто.
Я увидела свет, пробивавшийся из-под двери кабинета. И тут же почувствовала запах сигаретного дыма.
Он сидел за письменным столом в футболке, трусах и тапочках. И не обернулся на звук моих шагов.
— Милый… — начала я и увидела на столе бокал для мартини.
У меня перехватило дыхание.
Я уставилась на бокал, и все остальное поплыло и затуманилось у меня перед глазами. Остались только бокал и я. Бокал был большой и изящный.
А внутренний голос сказал: «Дома из таких бокалов не пьют».
Возможно, он просто достал его, чтобы полюбоваться.
Или предавался таким образом воспоминаниям.
Я не знала, что и подумать.
Он повернулся на вертящемся стуле, и я увидела его глаза. Он искоса глянул на меня, и это был его голос, но я его не узнала, когда он спросил:
— Что ты тут разглядываешь?
* * *
Неделю спустя я упаковала свои вещи.
Потом поднялась в его кабинет.
Он, не оборачиваясь, проговорил:
— Ты что-то сделала не так. А наказываешь за это меня.
— Слушай, — сказала я, и голос у меня был тонкий и неестественный. — Причина моего ухода — пьянство.
— Бог мой! — вздохнул он. — Разве это причина?..
Я поняла, что ждала лишь его разрешения уйти.
* * *
Арчи звонил мне иногда поздними вечерами. В его голосе я угадывала алкоголь. Через некоторое время я перестала отвечать на звонки и поручила это автоответчику.
Однажды ночью я все же сняла трубку.
Арчи сказал, что покончит с собой, и я поехала на такси к нему.
Дверь была открыта, везде горел свет. Он был наверху, в своем кабинете.
— А, привет! — сказал он и улыбнулся.
Я сказала, что он не похож на человека, который хочет совершить самоубийство.
— Я выражался фигурально, — ответил он. — Послушай вот это.
Он взял рукописную страницу и начал читать.
Мне хватило минуты, чтобы понять, что он читает собственную прозу. Это был роман. Начинался он с описания вечеринки в Центральном Западном парке.
Закончив читать, он сказал:
— Вот видишь!
— Что я должна видеть?
— Тот, за кого ты меня принимаешь, не мог бы это написать.
— Я никогда ничего подобного не говорила.
Он промолвил:
— Люди всю жизнь стремятся к такому счастью, какое есть у нас.
* * *
Меня вызвал к себе директор издательства. Он сказал, что получил от Арчи Нокса рукопись его романа для эксклюзивного издания.
— Арчи никогда мне не нравился, — добавил он. — Так же, как и я ему.
Я кивнула и промолчала.
— Он продает нам свою рукопись при условии, что редактировать ее будете вы.
Я не шелохнулась.
— Просмотрите ее, — предложил он. — Это легкое чтение.
Он протянул мне рукопись.
— Вам не придется менять ни единого слова.
— Нет, я ее не возьму.
Он впервые поднял на меня взгляд.
— Я понимаю вас.
* * *
Я прочитала книгу сразу же, как только она вышла в С. Ее читали все. Она была напечатана летом, и когда я прохаживалась по берегу, я видела, как люди ее читают.
В магазинах я все еще нахожу эту книжку в бумажном переплете. Я открываю ее на странице для посвящений, чтобы взглянуть на свое имя. Иногда я открываю первую страницу и вспоминаю ночь, когда он прочел ее мне, после чего, откинувшись на стуле, сказал: «Вот видишь!»
Написано гладко. Я действительно не изменила бы ни единого слова. Да и в основе своей она правдива. Если не считать того, что герой бросает пить, а девочка взрослеет. На последней странице они вступают в брак — прекрасный финал для любовной истории.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ СВЕТ
Имея детей, приходится очень много им отдавать, что самым естественным образом и делают порядочные родители, а значит, можно рассчитывать и на ответную реакцию: пусть это будет не благодарность за то, что дети были рождены и воспитаны… но… готовность принять принципы и идеалы родителей.
Бенджамин Спок. Ребенок и уход за ним
Невесть откуда внезапно возникает мой сын Барни. Я завариваю на кухне мятный чай и подпеваю звучащей по радио арии, как вдруг слышу зуммер переговорного устройства. Барни говорит голосом восьмилетнего мальчишки: «Мама, открой. Это я». Я даю ответный сигнал, открываю дверь и выхожу на лестничную площадку. Он уже на третьем этаже, в неясном свете я вижу его джинсы и футболку. Как обычно, он привез с собой женщину.
Барни тридцать четыре года, но выглядит он на двадцать один. Он невысок и мускулист, у него смуглая кожа и крупный нос. Только мельком я вижу его лицо, и тут же он стискивает меня в объятиях. Я восклицаю:
— Как ты здесь оказался? Не могу поверить, что это ты!
Он берет за руку свою подружку и с преувеличенно британским произношением говорит ей:
— Познакомься с моей благочестивой матушкой.
— Можешь звать меня Ниной, — предлагаю я.
— Здравствуйте, — говорит она и пожимает мне руку. — Я Лорел.
Она выше его ростом и красива. Ее русые волосы заплетены в косу.
Барни живет в Чикаго, и я жду, чтобы он рассказал, что он делает в Нью-Йорке и почему так неожиданно объявился, но тут Лорел продолжает:
— Надеюсь, мы не помешали вам своим вторжением.
— Не глупи! — одергивает ее Барни.
Я даю ему шлепок.
Потом веду их на террасу, смахиваю листья с табуреток и со стола и возвращаюсь за чаем. Кричу из кухни:
— Вы голодны?
Барни за обоих отвечает: нет. Тем лучше — у меня в холодильнике только сельдерей и йогурт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Мать Элизабет в городе, — объявил он. — Она хочет с тобой встретиться.
— Замечательно, — отозвалась я.
Он продолжал, словно и не слышал меня:
— Знаешь, что она сказала, когда я сообщил, что собираюсь жениться на тебе? «Хорошо, старина. Любовь — это реальная преграда на пути недоверия».
— Я слышала, как ты разговаривал с ней.
— Джейн, — молвил он и рассказал, что не позволял себе даже взглянуть на другую женщину с тех пор, как встретил меня. Потом его голос изменился: — Ты не могла бы сказать о себе то же самое.
— О чем это ты?
— О той ночи, когда ты обнаружила Джейми в своей квартире. О твоем последнем сношении с ним.
Я так и застыла на месте.
— Именно это я и имел в виду, — сказал он.
* * *
Арчи не пожелал больше разговаривать со мной. Он спал в комнате для гостей и, когда я проснулась, уже ушел.
На работе я ничего не соображала.
Я позвонила Софи.
— Порви с ним, — решительно посоветовала она и тут же напомнила мне, что я ревновала его к женщинам, которых он не видел уже тридцать лет.
— Тут совсем другое дело, — сказала я. — Есть женщина, с которой он регулярно вступал в интимную связь.
— Для него это не имеет значения, — отрезала она.
* * *
Я принесла домой креветок, хлеб и букетик цветов. В прихожей было темно.
— Милый! — позвала я.
И подумала: он, наверное, наверху с матерью Элизабет.
Все еще держа в руках продуктовый пакет, я пошла наверх. Дверь спальни была закрыта. Я открыла ее. Там было темно и пусто.
Я увидела свет, пробивавшийся из-под двери кабинета. И тут же почувствовала запах сигаретного дыма.
Он сидел за письменным столом в футболке, трусах и тапочках. И не обернулся на звук моих шагов.
— Милый… — начала я и увидела на столе бокал для мартини.
У меня перехватило дыхание.
Я уставилась на бокал, и все остальное поплыло и затуманилось у меня перед глазами. Остались только бокал и я. Бокал был большой и изящный.
А внутренний голос сказал: «Дома из таких бокалов не пьют».
Возможно, он просто достал его, чтобы полюбоваться.
Или предавался таким образом воспоминаниям.
Я не знала, что и подумать.
Он повернулся на вертящемся стуле, и я увидела его глаза. Он искоса глянул на меня, и это был его голос, но я его не узнала, когда он спросил:
— Что ты тут разглядываешь?
* * *
Неделю спустя я упаковала свои вещи.
Потом поднялась в его кабинет.
Он, не оборачиваясь, проговорил:
— Ты что-то сделала не так. А наказываешь за это меня.
— Слушай, — сказала я, и голос у меня был тонкий и неестественный. — Причина моего ухода — пьянство.
— Бог мой! — вздохнул он. — Разве это причина?..
Я поняла, что ждала лишь его разрешения уйти.
* * *
Арчи звонил мне иногда поздними вечерами. В его голосе я угадывала алкоголь. Через некоторое время я перестала отвечать на звонки и поручила это автоответчику.
Однажды ночью я все же сняла трубку.
Арчи сказал, что покончит с собой, и я поехала на такси к нему.
Дверь была открыта, везде горел свет. Он был наверху, в своем кабинете.
— А, привет! — сказал он и улыбнулся.
Я сказала, что он не похож на человека, который хочет совершить самоубийство.
— Я выражался фигурально, — ответил он. — Послушай вот это.
Он взял рукописную страницу и начал читать.
Мне хватило минуты, чтобы понять, что он читает собственную прозу. Это был роман. Начинался он с описания вечеринки в Центральном Западном парке.
Закончив читать, он сказал:
— Вот видишь!
— Что я должна видеть?
— Тот, за кого ты меня принимаешь, не мог бы это написать.
— Я никогда ничего подобного не говорила.
Он промолвил:
— Люди всю жизнь стремятся к такому счастью, какое есть у нас.
* * *
Меня вызвал к себе директор издательства. Он сказал, что получил от Арчи Нокса рукопись его романа для эксклюзивного издания.
— Арчи никогда мне не нравился, — добавил он. — Так же, как и я ему.
Я кивнула и промолчала.
— Он продает нам свою рукопись при условии, что редактировать ее будете вы.
Я не шелохнулась.
— Просмотрите ее, — предложил он. — Это легкое чтение.
Он протянул мне рукопись.
— Вам не придется менять ни единого слова.
— Нет, я ее не возьму.
Он впервые поднял на меня взгляд.
— Я понимаю вас.
* * *
Я прочитала книгу сразу же, как только она вышла в С. Ее читали все. Она была напечатана летом, и когда я прохаживалась по берегу, я видела, как люди ее читают.
В магазинах я все еще нахожу эту книжку в бумажном переплете. Я открываю ее на странице для посвящений, чтобы взглянуть на свое имя. Иногда я открываю первую страницу и вспоминаю ночь, когда он прочел ее мне, после чего, откинувшись на стуле, сказал: «Вот видишь!»
Написано гладко. Я действительно не изменила бы ни единого слова. Да и в основе своей она правдива. Если не считать того, что герой бросает пить, а девочка взрослеет. На последней странице они вступают в брак — прекрасный финал для любовной истории.
САМЫЙ ЛУЧШИЙ СВЕТ
Имея детей, приходится очень много им отдавать, что самым естественным образом и делают порядочные родители, а значит, можно рассчитывать и на ответную реакцию: пусть это будет не благодарность за то, что дети были рождены и воспитаны… но… готовность принять принципы и идеалы родителей.
Бенджамин Спок. Ребенок и уход за ним
Невесть откуда внезапно возникает мой сын Барни. Я завариваю на кухне мятный чай и подпеваю звучащей по радио арии, как вдруг слышу зуммер переговорного устройства. Барни говорит голосом восьмилетнего мальчишки: «Мама, открой. Это я». Я даю ответный сигнал, открываю дверь и выхожу на лестничную площадку. Он уже на третьем этаже, в неясном свете я вижу его джинсы и футболку. Как обычно, он привез с собой женщину.
Барни тридцать четыре года, но выглядит он на двадцать один. Он невысок и мускулист, у него смуглая кожа и крупный нос. Только мельком я вижу его лицо, и тут же он стискивает меня в объятиях. Я восклицаю:
— Как ты здесь оказался? Не могу поверить, что это ты!
Он берет за руку свою подружку и с преувеличенно британским произношением говорит ей:
— Познакомься с моей благочестивой матушкой.
— Можешь звать меня Ниной, — предлагаю я.
— Здравствуйте, — говорит она и пожимает мне руку. — Я Лорел.
Она выше его ростом и красива. Ее русые волосы заплетены в косу.
Барни живет в Чикаго, и я жду, чтобы он рассказал, что он делает в Нью-Йорке и почему так неожиданно объявился, но тут Лорел продолжает:
— Надеюсь, мы не помешали вам своим вторжением.
— Не глупи! — одергивает ее Барни.
Я даю ему шлепок.
Потом веду их на террасу, смахиваю листья с табуреток и со стола и возвращаюсь за чаем. Кричу из кухни:
— Вы голодны?
Барни за обоих отвечает: нет. Тем лучше — у меня в холодильнике только сельдерей и йогурт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50