А дружок тем временем смешит тебя, напевая: «Бросил я в городе хорошую работу…»
Ты купишь сатиновую подушку, которая, как говорят, хранит волосы от ломкости и выпадения. Вначале, возможно, так оно и есть. Потом начинает засоряться раковина в ванной комнате. Волосяное гнездо в щетке. Все яснее и яснее виден твой череп. Ты постоянно носишь бейсбольную кепку, даже когда вы с ним вместе.
Когда это становится невыносимым, ты просишь, чтобы он побрил тебе голову, и он отвечает, что для него большая честь стать твоим парикмахером. И приносит все принадлежности для бритья.
Снимая кепку, ты кричишь: «Только не вздумай запоминать, как я сейчас выгляжу!»
«Дорогая, — говорит он, — я ведь люблю тебя».
Он ставит на стол два стакана бурбона и два пива и принимается за работу. Каждые пять минут он отводит бритву в сторону, чтобы взглянуть, как ты выглядишь. Потом вы оба смотрите в зеркало. Тебе достаточно одного взгляда на это страшное безволосое существо, чтобы немедленно сработал инстинкт самосохранения, который внушает прямо противоположное: ты потрясающе красива.
Ты улыбаешься, улыбается и он и говорит: «Это круто».
Из солидарности с тобой он и сам хочет побрить себе голову, но ты удерживаешь его от этого подвига. Тебе не хочется, чтобы вас принимали за членов секты «Небесные врата». Небеса — последнее место, куда ты хотела бы попасть: на космическом корабле или как-то иначе.
Он вырезает снимки ослепительно черных баскетболистов с бритыми головами и наклеивает на твой холодильник. Он хочет доказать твою принадлежность к элите бритоголовой красоты.
Он пишет письма конгрессмену и в фармацевтическую фирму.
Он ходит вместе с тобой по врачам. Изучает специальную терминологию. Читает научную литературу. Набивает твой холодильник грейпфрутами и апельсинами, брокколи и морковью. Заваривает зеленый чай. Напоминает о времени для упражнений по развитию образного мышления.
На сеансах химиотерапии ты устаешь как никогда. Такое ощущение, будто облако закрывает солнце, — и ты тут же отключаешься. Ты не соображаешь, что ответить принесшему товар бакалейщику.
Но при этом обнаруживаешь, что стала сильна, как никогда раньше. И внутренне чиста. Предел твоей жизни теперь на оптимальном от тебя расстоянии: не так близко, чтобы затмить все остальное, но достаточно близко, чтобы дать ощущение глубины. Чтобы постигнуть смысл своего опыта, прежде требовались недели, месяцы, а то и годы. Теперь это происходит моментально.
* * *
Через две недели после завершающего сеанса химиотерапии и за неделю до сеанса облучения вы оба сидите у тебя дома и читаете газеты. И вдруг он сообщает, что готов на тебе жениться. «Думаю, это можно сделать уже сейчас», — говорит он, протягивая тебе коробочку с кольцом так церемонно, словно это телефонная трубка, ждущая вашего ответа.
Ты не берешь ее и произносишь внезапно пришедшие тебе в голову слова правды: «Ты опять говоришь о себе самом».
Теперь он держит коробочку так, как держат коробочку. «Я делаю все, что в моих силах», — заявляет он, и ты знаешь, что это правда.
И однако же ты говоришь: «Я даже не уверена в том, что ты знаешь, кто я такая».
«Я тоже», — признается он.
Его слова заставляют тебя замолчать. Ты начинаешь понимать, что, если он не знает, кто ты такая, он не сумеет вспомнить, кем ты была.
Когда ты пытаешься ему все это объяснить, он начинает спорить и обвиняет тебя в том, что ты не понимаешь, в какой тупик зашло все сущее.
«Забудь о смерти, — говоришь ты. — Смерть — по ту сторону обсуждений».
Но когда ты слышишь, что он не может тебя услышать, ты видишь, что он не может тебя увидеть. Ты не здесь — но ты еще не умерла. Ты смотришь на себя его глазами как на Воображаемую Женщину, некий символ в юбке на дверях дамского туалета.
Он говорит: «Я люблю тебя, милая», и ты вдруг осознаешь, что он никогда не называет тебя по имени.
Тебе хочется распрощаться со всем этим ради того, что имеет отношение к здравому смыслу. Ты устала жить в ожидании его апокалипсиса. Тебе предстоит твое личное сражение, даже если оно не такое значительное и возвышенное, как то, которое ведет он, оно потребует от тебя максимальной энергии.
Уж если кто и должен твердо стоять на земле, так это ты. Тебе необходимо взять себя в руки, а это означает покинуть его.
* * *
Ты проходишь процедуры облучения.
Твоя иммунная система — это все, что у тебя есть, чтобы уничтожать аномальные клетки, которые ты представляешь себе злыми и одетыми в черное субъектами: собираясь группками, они обитают в сумрачном клубе твоего тела и покуривают там сигареты.
Было бы куда легче, если бы угроза надвигалась извне. Ты говоришь об этом женщине-терапевту, и она кивает, то ли соглашаясь с тобой, то ли нет. Каждый четверг ты рассказываешь ей о своих отношениях с ним. В ожидании процедуры ты все говоришь и говоришь. Спустя некоторое время тебе приходит на ум, что даже самое прекрасное понимание неудавшейся любви — это всего лишь утешительный приз, который вручают в шутку последнему из пришедших к финишу. Больше ты его не видишь. Иногда тебя мучит мысль, что он любил тебя больше, чем любой другой мужчина любил или желал любить — неважно, тебя ли или другую женщину. Даже теперь он — это каждая синяя куртка, исчезающая в такси, каждый бегун на набережной, каждый мотоцикл, несущийся к тебе или улетающий вдаль.
РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДЕВУШЕК ПО ОХОТЕ И РЫБНОЙ ЛОВЛЕ
Когда вы с мужчиной, который вам нравится, будьте спокойны и загадочны, ведите себя, как подобает даме, положите ногу на ногу и улыбайтесь. Не говорите слишком много. Носите простые черные колготки и приподнимайте юбку, чтобы возбуждать противоположный пол! Вас могут обидеть эти советы, и вы станете утверждать, что они подавляют ваш интеллект и живость вашей натуры. Вы можете почувствовать себя не в своей тарелке, но мужчинам это будет только нравиться.
Элен Фейн, Шерри Шнайдер. Правила
Моя лучшая подруга выходит замуж. Свадьба ее состоится через две недели, а у меня до сих пор нет подходящего платья. В отчаянии я решила зайти в магазин Лехмана. Моя приятельница Донна вызвалась пойти со мной, заявив, что ей якобы нужно купить купальник, но благотворительную миссию всегда нетрудно распознать.
— Все было бы проще, если бы ты с кем-нибудь встречалась, — сказала Донна, когда мы мчались по автомагистрали. — Но, может, ты еще с кем-нибудь и познакомишься.
Не дождавшись моего ответа, она спросила:
— Кто у тебя был последним парнем, с которым ты могла бы завести речь о свадьбе?
Я понимала, что она говорит все это неспроста: ее беспокоила моя замкнутость. И ответила:
— Тот самый француз.
— Ах да! — сказала она. — Я и забыла. Напомни, как его звали?
— Жан Жопье, — ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Ты купишь сатиновую подушку, которая, как говорят, хранит волосы от ломкости и выпадения. Вначале, возможно, так оно и есть. Потом начинает засоряться раковина в ванной комнате. Волосяное гнездо в щетке. Все яснее и яснее виден твой череп. Ты постоянно носишь бейсбольную кепку, даже когда вы с ним вместе.
Когда это становится невыносимым, ты просишь, чтобы он побрил тебе голову, и он отвечает, что для него большая честь стать твоим парикмахером. И приносит все принадлежности для бритья.
Снимая кепку, ты кричишь: «Только не вздумай запоминать, как я сейчас выгляжу!»
«Дорогая, — говорит он, — я ведь люблю тебя».
Он ставит на стол два стакана бурбона и два пива и принимается за работу. Каждые пять минут он отводит бритву в сторону, чтобы взглянуть, как ты выглядишь. Потом вы оба смотрите в зеркало. Тебе достаточно одного взгляда на это страшное безволосое существо, чтобы немедленно сработал инстинкт самосохранения, который внушает прямо противоположное: ты потрясающе красива.
Ты улыбаешься, улыбается и он и говорит: «Это круто».
Из солидарности с тобой он и сам хочет побрить себе голову, но ты удерживаешь его от этого подвига. Тебе не хочется, чтобы вас принимали за членов секты «Небесные врата». Небеса — последнее место, куда ты хотела бы попасть: на космическом корабле или как-то иначе.
Он вырезает снимки ослепительно черных баскетболистов с бритыми головами и наклеивает на твой холодильник. Он хочет доказать твою принадлежность к элите бритоголовой красоты.
Он пишет письма конгрессмену и в фармацевтическую фирму.
Он ходит вместе с тобой по врачам. Изучает специальную терминологию. Читает научную литературу. Набивает твой холодильник грейпфрутами и апельсинами, брокколи и морковью. Заваривает зеленый чай. Напоминает о времени для упражнений по развитию образного мышления.
На сеансах химиотерапии ты устаешь как никогда. Такое ощущение, будто облако закрывает солнце, — и ты тут же отключаешься. Ты не соображаешь, что ответить принесшему товар бакалейщику.
Но при этом обнаруживаешь, что стала сильна, как никогда раньше. И внутренне чиста. Предел твоей жизни теперь на оптимальном от тебя расстоянии: не так близко, чтобы затмить все остальное, но достаточно близко, чтобы дать ощущение глубины. Чтобы постигнуть смысл своего опыта, прежде требовались недели, месяцы, а то и годы. Теперь это происходит моментально.
* * *
Через две недели после завершающего сеанса химиотерапии и за неделю до сеанса облучения вы оба сидите у тебя дома и читаете газеты. И вдруг он сообщает, что готов на тебе жениться. «Думаю, это можно сделать уже сейчас», — говорит он, протягивая тебе коробочку с кольцом так церемонно, словно это телефонная трубка, ждущая вашего ответа.
Ты не берешь ее и произносишь внезапно пришедшие тебе в голову слова правды: «Ты опять говоришь о себе самом».
Теперь он держит коробочку так, как держат коробочку. «Я делаю все, что в моих силах», — заявляет он, и ты знаешь, что это правда.
И однако же ты говоришь: «Я даже не уверена в том, что ты знаешь, кто я такая».
«Я тоже», — признается он.
Его слова заставляют тебя замолчать. Ты начинаешь понимать, что, если он не знает, кто ты такая, он не сумеет вспомнить, кем ты была.
Когда ты пытаешься ему все это объяснить, он начинает спорить и обвиняет тебя в том, что ты не понимаешь, в какой тупик зашло все сущее.
«Забудь о смерти, — говоришь ты. — Смерть — по ту сторону обсуждений».
Но когда ты слышишь, что он не может тебя услышать, ты видишь, что он не может тебя увидеть. Ты не здесь — но ты еще не умерла. Ты смотришь на себя его глазами как на Воображаемую Женщину, некий символ в юбке на дверях дамского туалета.
Он говорит: «Я люблю тебя, милая», и ты вдруг осознаешь, что он никогда не называет тебя по имени.
Тебе хочется распрощаться со всем этим ради того, что имеет отношение к здравому смыслу. Ты устала жить в ожидании его апокалипсиса. Тебе предстоит твое личное сражение, даже если оно не такое значительное и возвышенное, как то, которое ведет он, оно потребует от тебя максимальной энергии.
Уж если кто и должен твердо стоять на земле, так это ты. Тебе необходимо взять себя в руки, а это означает покинуть его.
* * *
Ты проходишь процедуры облучения.
Твоя иммунная система — это все, что у тебя есть, чтобы уничтожать аномальные клетки, которые ты представляешь себе злыми и одетыми в черное субъектами: собираясь группками, они обитают в сумрачном клубе твоего тела и покуривают там сигареты.
Было бы куда легче, если бы угроза надвигалась извне. Ты говоришь об этом женщине-терапевту, и она кивает, то ли соглашаясь с тобой, то ли нет. Каждый четверг ты рассказываешь ей о своих отношениях с ним. В ожидании процедуры ты все говоришь и говоришь. Спустя некоторое время тебе приходит на ум, что даже самое прекрасное понимание неудавшейся любви — это всего лишь утешительный приз, который вручают в шутку последнему из пришедших к финишу. Больше ты его не видишь. Иногда тебя мучит мысль, что он любил тебя больше, чем любой другой мужчина любил или желал любить — неважно, тебя ли или другую женщину. Даже теперь он — это каждая синяя куртка, исчезающая в такси, каждый бегун на набережной, каждый мотоцикл, несущийся к тебе или улетающий вдаль.
РУКОВОДСТВО ДЛЯ ДЕВУШЕК ПО ОХОТЕ И РЫБНОЙ ЛОВЛЕ
Когда вы с мужчиной, который вам нравится, будьте спокойны и загадочны, ведите себя, как подобает даме, положите ногу на ногу и улыбайтесь. Не говорите слишком много. Носите простые черные колготки и приподнимайте юбку, чтобы возбуждать противоположный пол! Вас могут обидеть эти советы, и вы станете утверждать, что они подавляют ваш интеллект и живость вашей натуры. Вы можете почувствовать себя не в своей тарелке, но мужчинам это будет только нравиться.
Элен Фейн, Шерри Шнайдер. Правила
Моя лучшая подруга выходит замуж. Свадьба ее состоится через две недели, а у меня до сих пор нет подходящего платья. В отчаянии я решила зайти в магазин Лехмана. Моя приятельница Донна вызвалась пойти со мной, заявив, что ей якобы нужно купить купальник, но благотворительную миссию всегда нетрудно распознать.
— Все было бы проще, если бы ты с кем-нибудь встречалась, — сказала Донна, когда мы мчались по автомагистрали. — Но, может, ты еще с кем-нибудь и познакомишься.
Не дождавшись моего ответа, она спросила:
— Кто у тебя был последним парнем, с которым ты могла бы завести речь о свадьбе?
Я понимала, что она говорит все это неспроста: ее беспокоила моя замкнутость. И ответила:
— Тот самый француз.
— Ах да! — сказала она. — Я и забыла. Напомни, как его звали?
— Жан Жопье, — ответила я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50