Комната похожа на место падения самолета: содержимое шкафа и комода разбросано по полу и кровати. Из недр шкафа я извлек «моднейшие» курортные приобретения за последние десять лет: бермуды длиной до щиколотки, о-о-о-чень облегающие плавки, шлепанцы с нарисованными пальмами и бейсболку с надписью «Оторвался на Канарах». Но мне так грустно вовсе не от того, что предстало моему взору. Наоборот, от того, чего я не могу сейчас видеть. Эми. Где она сейчас. И с кем.
Вчера ночью я принял важное решение. Было уже около пяти утра. Я лежал рядом с Эми в ее кровати. Мы отлично провели вечер. Сначала сходили на любительский спектакль, где играла ее подруга, потом поужинали с труппой и завершили постельным многоборьем. Эми уже спала, а я не мог сомкнуть глаз. Я все время думал о Тристане. Точнее, об Эми и Тристане. Что они могут быть вместе. Я тщетно пытался заставить себя не думать об этом, убеждал себя, что волноваться не о чем. На улице начинало светать. Задроздели дрозды, зашуршали первые машины. Я лежал напряженный и бессонный. Я был в отчаянии. Поэтому я принял решение не думать о Тристане. И всякий раз, когда он появится в моих мыслях, заставлять себя думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно. И у меня получилось: я уснул.
Получается и теперь.
За последние полчаса мысли о Тристане отравляли мне душу не меньше восьми раз. И я сразу представлял себе восемь вещей, более приятных, чем Тристан. В том числе:
а) мышиные какашки;
б) вшей;
в) слюнявых собак;
г) геморрой;
д) смерть.
Эти мысли не доставили мне большого удовольствия, зато спасли от полного безумия и паранойи. Смотрю на часы: ровно семь. Эми сейчас, наверное, уже встретилась с Тристаном. Козел. Быстро прибавляю к своему списку варикоз.
— Ну, — говорит Мэтт, появляясь в дверях. На нем самая старая рубашка и потрепанные джинсы: униформа для мальчишника у Алекса. — Как сборы?
Я пинаю пустую дорожную сумку.
— Хреново. А у тебя?
Он похлопывает по карману, из которого торчит зубная щетка:
— Еду налегке. — Потом подсаживается ко мне на кровать, достает сигарету. — Когда вылетаете?
— Завтра утром, в девять пятнадцать.
— Значит, Эми сегодня ночует здесь?
— Нет, у нее ужин с другом.
— Что? — смеется Мэтт. — И она надеется, что ты не опоздаешь на самолет? Видно, она плохо тебя знает.
— Я не опоздаю.
Услышав мой тон, Мэтт смотрит на меня с удивлением:
— Друг, у тебя все в порядке?
— Конечно, — отвечаю я. — Почему должно быть не в порядке?
— Да так. — Взгляд его полон скепсиса. — Просто не слышу в твоем голосе энтузиазма. Сам посуди: ты отказываешься от классного мальчишника в Эдинбурге, потому что едешь в отпуск с женщиной своей мечты, а вид у тебя печальнее, чем у свиньи на скотобойне.
— Да нормально у меня все, — говорю я. Но это не так. И Мэтт прав — я и впрямь веду себя странно.
Мне хотелось бы рассказать Мэтту, что меня гложет. О Тристане и о вранье Эми. Сказать, что я ни в чем не уверен. Что мое самолюбие втоптано в грязь, и с каждой минутой я закапываю его еще глубже. Но я не могу. Потому что Мэтт — мой друг. И потому что я знаю, как люди реагируют на растоптанное самолюбие. А мне жалости не надо. Ни от Мэтта, ни от Эми. Вообще ни от кого. Поэтому ничего не остается, как сменить тему.
— Слушай, Мэтт, — говорю я. — Извини.
— За что?
— Что не поехал на мальчишник к Алексу.
— Да забудь.
— Ты не злишься?
Он пристально смотрит на меня:
— Конечно, злюсь. Ты предпочел женщину своим друзьям. За это тебя расстрелять бы. — Он смягчает тон, кладет руку мне на плечо. — Но я дам тебе отсрочку, если она того стоит, договорились?
— Она того стоит.
— Вот и хорошо. Именно это я и надеялся услышать. — Он встает и идет к выходу, но у двери медлит, оборачивается. — Да, кстати, мой гардероб в твоем распоряжении, так что не стесняйся. А то наденешь эти свои тряпки, и она тебя точно бросит — кто ж с таким уродом рядом встанет. Спокойной ночи! — салютует мне на прощанье и уходит.
Но ночь у меня выдалась отнюдь не спокойная. Дерьмовая, скажу я вам, выдалась ночка. Мне удалось убить чуть больше часа, подбирая вещички из летней коллекции Мэтта Дэвиса и запихивая их в сумку вместе с билетами и документами. Однако за этими радостными хлопотами наступил полный упадок. Я сижу на кухне наедине с бутылкой водки и кувшином свежего лимонного сока. Погружаюсь все глубже.
Минуты проносятся мимо, Черчилль пялится на меня со стола. Список вещей, более приятных, чем Тристан, растет. В восемь тридцать, когда Эми и Тристан уже наверняка прибыли к какому-нибудь охренительно дорогому ресторану, в моем списке значится пятьдесят пунктов, один мрачнее другого. Например, зубной налет. А еще вонючие носки и дурной запах изо рта. К одиннадцати, когда они, наверное, завершали ужин чашечкой ароматного кофе, пунктов уже сто и список тянет на определение «идиотский». Последними в нем значатся рыбная чешуя, АЭС и грязь. В перерывах между поглощением водки и заполнением списка я звоню Эми домой. Постоянно. Но ее дома нет. Она все еще с ним. Полночь, за полночь. К черту список. Начинаю кидать дротики в доску на стене, воображая вместо мишени лицо Тристана. К черту сок, пью чистую водку, точнее, допиваю то, что осталось.
Но тут происходит нечто. Около часа ночи раздается звонок в дверь. Меня распирает от смеха. И я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, почти что в истерике. Такое облегчение. Важно лишь то, что Эми пришла ко мне и все мои треволнения были напрасны.
Выжрав столько водки, что могу рассчитывать на российское гражданство, я, вместо того чтобы броситься в объятия своей возлюбленной, нетвердой походкой ковыляю к входной двери.
* * *
Чистосердечное признание No 5:
Измена
Место действия: дом Мэтта, Лондон.
Время действия: сейчас.
Открываю входную дверь.
— Привет, Джек.
— Салли? — спрашиваю я. Пришлось спросить, потому что с первого взгляда мне непонятно, кто эта тонкая женщина, привалившаяся к нашему косяку. Лицо ее занавешено светлыми космами, а тело прикрыто платьем какой-то жуткой расцветки. При таком маскараде, да еще с моим затуманенным зрением достоверная идентификация личности практически невозможна.
— Привет, красавчик, — говорит она, откидывая с лица волосы. Действительно Салли Маккаллен собственной персоной.
Я поддерживаю ее за локоть, чтобы она не упала. Но поскольку и сам с трудом стою на ногах, в итоге мы цепляемся друг за друга, стараясь удержать равновесие.
— Ты что тут делаешь? — удается мне спросить.
— А ты как думаешь? — Она заваливается вперед и пытается меня поцеловать.
— Иди домой, — говорю я, слегка отталкивая Салли.
— Почему? — В ее глазах искреннее удивление.
Хороший вопрос. На который мой одурманенный мозг в данный момент не в состоянии выдать вразумительный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Вчера ночью я принял важное решение. Было уже около пяти утра. Я лежал рядом с Эми в ее кровати. Мы отлично провели вечер. Сначала сходили на любительский спектакль, где играла ее подруга, потом поужинали с труппой и завершили постельным многоборьем. Эми уже спала, а я не мог сомкнуть глаз. Я все время думал о Тристане. Точнее, об Эми и Тристане. Что они могут быть вместе. Я тщетно пытался заставить себя не думать об этом, убеждал себя, что волноваться не о чем. На улице начинало светать. Задроздели дрозды, зашуршали первые машины. Я лежал напряженный и бессонный. Я был в отчаянии. Поэтому я принял решение не думать о Тристане. И всякий раз, когда он появится в моих мыслях, заставлять себя думать о чем-нибудь приятном. О чем угодно. И у меня получилось: я уснул.
Получается и теперь.
За последние полчаса мысли о Тристане отравляли мне душу не меньше восьми раз. И я сразу представлял себе восемь вещей, более приятных, чем Тристан. В том числе:
а) мышиные какашки;
б) вшей;
в) слюнявых собак;
г) геморрой;
д) смерть.
Эти мысли не доставили мне большого удовольствия, зато спасли от полного безумия и паранойи. Смотрю на часы: ровно семь. Эми сейчас, наверное, уже встретилась с Тристаном. Козел. Быстро прибавляю к своему списку варикоз.
— Ну, — говорит Мэтт, появляясь в дверях. На нем самая старая рубашка и потрепанные джинсы: униформа для мальчишника у Алекса. — Как сборы?
Я пинаю пустую дорожную сумку.
— Хреново. А у тебя?
Он похлопывает по карману, из которого торчит зубная щетка:
— Еду налегке. — Потом подсаживается ко мне на кровать, достает сигарету. — Когда вылетаете?
— Завтра утром, в девять пятнадцать.
— Значит, Эми сегодня ночует здесь?
— Нет, у нее ужин с другом.
— Что? — смеется Мэтт. — И она надеется, что ты не опоздаешь на самолет? Видно, она плохо тебя знает.
— Я не опоздаю.
Услышав мой тон, Мэтт смотрит на меня с удивлением:
— Друг, у тебя все в порядке?
— Конечно, — отвечаю я. — Почему должно быть не в порядке?
— Да так. — Взгляд его полон скепсиса. — Просто не слышу в твоем голосе энтузиазма. Сам посуди: ты отказываешься от классного мальчишника в Эдинбурге, потому что едешь в отпуск с женщиной своей мечты, а вид у тебя печальнее, чем у свиньи на скотобойне.
— Да нормально у меня все, — говорю я. Но это не так. И Мэтт прав — я и впрямь веду себя странно.
Мне хотелось бы рассказать Мэтту, что меня гложет. О Тристане и о вранье Эми. Сказать, что я ни в чем не уверен. Что мое самолюбие втоптано в грязь, и с каждой минутой я закапываю его еще глубже. Но я не могу. Потому что Мэтт — мой друг. И потому что я знаю, как люди реагируют на растоптанное самолюбие. А мне жалости не надо. Ни от Мэтта, ни от Эми. Вообще ни от кого. Поэтому ничего не остается, как сменить тему.
— Слушай, Мэтт, — говорю я. — Извини.
— За что?
— Что не поехал на мальчишник к Алексу.
— Да забудь.
— Ты не злишься?
Он пристально смотрит на меня:
— Конечно, злюсь. Ты предпочел женщину своим друзьям. За это тебя расстрелять бы. — Он смягчает тон, кладет руку мне на плечо. — Но я дам тебе отсрочку, если она того стоит, договорились?
— Она того стоит.
— Вот и хорошо. Именно это я и надеялся услышать. — Он встает и идет к выходу, но у двери медлит, оборачивается. — Да, кстати, мой гардероб в твоем распоряжении, так что не стесняйся. А то наденешь эти свои тряпки, и она тебя точно бросит — кто ж с таким уродом рядом встанет. Спокойной ночи! — салютует мне на прощанье и уходит.
Но ночь у меня выдалась отнюдь не спокойная. Дерьмовая, скажу я вам, выдалась ночка. Мне удалось убить чуть больше часа, подбирая вещички из летней коллекции Мэтта Дэвиса и запихивая их в сумку вместе с билетами и документами. Однако за этими радостными хлопотами наступил полный упадок. Я сижу на кухне наедине с бутылкой водки и кувшином свежего лимонного сока. Погружаюсь все глубже.
Минуты проносятся мимо, Черчилль пялится на меня со стола. Список вещей, более приятных, чем Тристан, растет. В восемь тридцать, когда Эми и Тристан уже наверняка прибыли к какому-нибудь охренительно дорогому ресторану, в моем списке значится пятьдесят пунктов, один мрачнее другого. Например, зубной налет. А еще вонючие носки и дурной запах изо рта. К одиннадцати, когда они, наверное, завершали ужин чашечкой ароматного кофе, пунктов уже сто и список тянет на определение «идиотский». Последними в нем значатся рыбная чешуя, АЭС и грязь. В перерывах между поглощением водки и заполнением списка я звоню Эми домой. Постоянно. Но ее дома нет. Она все еще с ним. Полночь, за полночь. К черту список. Начинаю кидать дротики в доску на стене, воображая вместо мишени лицо Тристана. К черту сок, пью чистую водку, точнее, допиваю то, что осталось.
Но тут происходит нечто. Около часа ночи раздается звонок в дверь. Меня распирает от смеха. И я начинаю смеяться. Громко, во весь голос, почти что в истерике. Такое облегчение. Важно лишь то, что Эми пришла ко мне и все мои треволнения были напрасны.
Выжрав столько водки, что могу рассчитывать на российское гражданство, я, вместо того чтобы броситься в объятия своей возлюбленной, нетвердой походкой ковыляю к входной двери.
* * *
Чистосердечное признание No 5:
Измена
Место действия: дом Мэтта, Лондон.
Время действия: сейчас.
Открываю входную дверь.
— Привет, Джек.
— Салли? — спрашиваю я. Пришлось спросить, потому что с первого взгляда мне непонятно, кто эта тонкая женщина, привалившаяся к нашему косяку. Лицо ее занавешено светлыми космами, а тело прикрыто платьем какой-то жуткой расцветки. При таком маскараде, да еще с моим затуманенным зрением достоверная идентификация личности практически невозможна.
— Привет, красавчик, — говорит она, откидывая с лица волосы. Действительно Салли Маккаллен собственной персоной.
Я поддерживаю ее за локоть, чтобы она не упала. Но поскольку и сам с трудом стою на ногах, в итоге мы цепляемся друг за друга, стараясь удержать равновесие.
— Ты что тут делаешь? — удается мне спросить.
— А ты как думаешь? — Она заваливается вперед и пытается меня поцеловать.
— Иди домой, — говорю я, слегка отталкивая Салли.
— Почему? — В ее глазах искреннее удивление.
Хороший вопрос. На который мой одурманенный мозг в данный момент не в состоянии выдать вразумительный ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76