Он меня любит. Я знала, я чувствовала. Пусть для этого понадобилось попасть в аварию, но главное, что он это понял.
Он отстраняется от меня и снова трясет головой.
— Ну же, скажи, — подбадриваю я.
Его душат рыдания, и мне его ужасно жаль. Никогда не видела, чтобы кто-то так страдал.
— Я все испортил. Все.
— Ну что ты, вовсе нет, — успокаиваю его я. — Все хорошо. Не бойся, скажи. — Джек захлебывается слезами, как ребенок. — Ну что ты, успокойся.
Он качает головой.
— Маккаллен. Салли Маккаллен, — выдыхает он, — та девушка с картины… которую ты видела у Хлои…
Он замолкает, пытается отдышаться. Поднимает на меня взгляд, слезы текут ручьем. Кажется, что его душит смех. И вдруг я все понимаю и делаю шаг назад.
— Что — Салли? — Он еще ничего не сказал, но я уже все знаю.
Джек всхлипывает.
— Кое-что произошло. В пятницу. Я думал, что ты была с Тристаном. Я все звонил и звонил тебе. Но тебя не было. Я напился, — он тяжело глотает воздух, — и тут пришла она. Прости… Прости меня, я так виноват перед тобой…
Но я его уже не слышу. Теперь мне все ясно: почему он опоздал в аэропорт, почему так странно себя вел, когда мы сюда приехали, почему избегал секса со мной, пятно на его животе…
Засос на его животе.
Чувствую, как Джек в темноте делает несколько нетвердых шагов ко мне.
— Я не виноват. Я хотел тебе сказать.
Вот сейчас я понимаю, что означает «глаза кровью налились». Я не слышу, что пытается сказать Джек, потому что мой кулак с размаху врезается в его щеку.
Он вскрикивает, но я уже далеко. Я бегу изо всех сил. У дороги нахожу перевернутый мопед, мотор все еще работает. Упираюсь всем своим весом, и мне удается поднять мопед. Когда Джек добегает до меня, я уже сижу на мопеде.
— Эми! — умоляюще кричит он и пытается меня схватить.
— Да пошел ты! — ору я, с размаху лягаю его в пах и уношусь прочь.
Инстинкт самосохранения — великая сила. Мне кажется, что весь мир рухнул, но я все равно смогла добраться до «Виллы Стефано» живой и невредимой. Спокойно ставлю мопед у гостиницы. Вазос, владелец бара, ведет караоке-дискотеку, все веселы и счастливы. Мамаша Даррена танцует пьяный канкан с одним из своих приятелей под собственный же аккомпанемент жутко исковерканной «Кармы Хамелеона». Я прохожу через бар к лестнице, меня никто не замечает.
Но как только оказываюсь в комнате, плотину прорывает. Сначала я тихо плачу, потом перестаю сдерживаться. С жуткими ругательствами вышвыриваю из окна вещи Джека, пока окончательно не выбиваюсь из сил.
Еще в аэропорту было заметно: что-то произошло. Я сразу должна была догадаться.
Но как он мог?
Как он мог так поступить со мной?
Я падаю на кровать и прижимаю руки к груди. Мне больно. Наверное, сердце на самом деле разрывается на части.
Спустя какое-то время всхлипы переходят в тихое хныканье, и я начинаю различать отзвуки караоке. В голове теснятся вопросы.
Как?
Где?
Почему?
Когда?
Не знаю, сколько уже сижу в темноте, пялясь на стену и придумывая ответы на свои вопросы. В себя прихожу от тихого стука в дверь.
— Эми, это я, Джек. Открой мне. Я зажмуриваю глаза.
— Тебе все равно придется меня впустить. — Он стучит сильнее.
Я затыкаю уши.
— Брось, — говорит он громче, — нам надо все выяснить. Я же знаю, что ты там.
— Убирайся, — всхлипываю я.
Мне хочется умереть. Я сворачиваюсь клубочком на кровати. Не хочу, чтобы он меня видел такой.
— Эми, прошу тебя, — умоляет Джек; он уже колотит по двери.
Я не реагирую. Оказаться бы сейчас дома, в своей постели. В покое. И зачем я только связалась с Джеком. Зачем доверилась, открылась ему. Не хочу быть тут, сейчас, не хочу быть собой.
Позже, не знаю через сколько времени, я понимаю, что в дверь уже никто не стучит.
Но я не сомневаюсь, что Джек не ушел, что он тут. Я это чувствую, я вижу его. Он не выходит у меня из головы. Я представляю, как мы целуемся на пляже. Как он смотрит на меня в лунную ночь, как он смеется, и ветер треплет его волосы.
Я все это так явственно вижу.
Но я не могу представить его с Салли.
Я распахиваю дверь. Джек сидит на лестнице, обхватив голову руками. Он поднимает голову. Лицо все в синяках, глаза залиты кровью.
— Что ты имел в виду? Что значит «кое-что произошло»?
Он смотрит на меня бессмысленным взглядом.
— Ну, что произошло? Джек не двигается.
— Я ее не трахал, — шепчет он. Меня всю трясет.
— Ну а что ты сделал?
— Я ничего не делал. Она сама. Она все сама.
— ГОВОРИ ЖЕ!
Джек снова обхватывает голову руками.
— Я спал. Проснулся от того, что она мне делала минет. Клянусь тебе. Больше ничего не было.
— Ой! Так она тебе всего лишь минет делала! — кричу я. — Бедняжка.
Джек встает.
— Нет, все было не так.
— Ну так просвети меня. Как это было? Как так вышло, что она упала на тебя и вонзила зубы в твой член?
Ему нечего сказать. Я смотрю на него с таким отвращением, будто передо мной куча дерьма.
Потому что теперь я это вижу. Вижу, как его лицо искривляется в блаженстве от прикосновений другой женщины.
— Видеть тебя больше не хочу! — выдыхаю я, захлопываю дверь и снова бросаюсь на кровать.
Джек долбится в номер, но я закрываю голову подушкой. Он так громко выкрикивает мое имя, что, наверное, уже распугал всю дискотеку. Слышу, как снизу ему орут, чтобы он заткнулся.
Потом все стихает. Не знаю, утащили Джека или он все еще под дверью. Мне плевать.
Беру со стола плейер, надеваю наушники. Включаю на полную мощность, чтобы не слышать собственных всхлипов. «Битлз» поют «Давай вместе».
Очень к месту.
9
ДЖЕК
БРОШЕННЫЙ
— Что она сделала? — спрашивает Мэтт с недоверием, разглядывая мою разукрашенную физиономию.
— Бросила меня, — повторяю я. И на случай, если это выражение ему не вполне ясно, добавляю: — Кинула, оставила, отшила, отфутболила.
И тут я вдруг понимаю, что вот так бросить, оставить и кинуть можно только что-то ненужное. Хлам. Мусор. Да, я хлам. Таким я себя и ощущаю. И если бы сейчас в гостиную вполз таракан, то прямиком двинулся бы к вашему покорному слуге, поскольку мусор — это его, родное.
Однако Мэтт, похоже, не в силах поверить в услышанное. Он плюхается на диван рядом со мной.
Его удивление вполне понятно. Действительно, происшедшее не поддается никакому объяснению с точки зрения логики или житейской мудрости.
Я и сам бы рад удивиться. И с удовольствием сейчас убеждал бы его, что такая милая девушка, как Эми, ни за что на свете не может бросить такого славного парня, как я. А поскольку такое невозможно, то у меня, наверное, какое-то ужасное помутнение рассудка, но оно скоро пройдет, и все встанет на свои места. Однако отрицание очевидного — не мой конек. Поэтому я говорю:
— Да, и такая фигня случается. На самом деле случается.
Я знаю.
Только что такая фигня случилась со мной.
— Но все было так замечательно, — недоумевает Мэтт, — вы были прекрасной парой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Он отстраняется от меня и снова трясет головой.
— Ну же, скажи, — подбадриваю я.
Его душат рыдания, и мне его ужасно жаль. Никогда не видела, чтобы кто-то так страдал.
— Я все испортил. Все.
— Ну что ты, вовсе нет, — успокаиваю его я. — Все хорошо. Не бойся, скажи. — Джек захлебывается слезами, как ребенок. — Ну что ты, успокойся.
Он качает головой.
— Маккаллен. Салли Маккаллен, — выдыхает он, — та девушка с картины… которую ты видела у Хлои…
Он замолкает, пытается отдышаться. Поднимает на меня взгляд, слезы текут ручьем. Кажется, что его душит смех. И вдруг я все понимаю и делаю шаг назад.
— Что — Салли? — Он еще ничего не сказал, но я уже все знаю.
Джек всхлипывает.
— Кое-что произошло. В пятницу. Я думал, что ты была с Тристаном. Я все звонил и звонил тебе. Но тебя не было. Я напился, — он тяжело глотает воздух, — и тут пришла она. Прости… Прости меня, я так виноват перед тобой…
Но я его уже не слышу. Теперь мне все ясно: почему он опоздал в аэропорт, почему так странно себя вел, когда мы сюда приехали, почему избегал секса со мной, пятно на его животе…
Засос на его животе.
Чувствую, как Джек в темноте делает несколько нетвердых шагов ко мне.
— Я не виноват. Я хотел тебе сказать.
Вот сейчас я понимаю, что означает «глаза кровью налились». Я не слышу, что пытается сказать Джек, потому что мой кулак с размаху врезается в его щеку.
Он вскрикивает, но я уже далеко. Я бегу изо всех сил. У дороги нахожу перевернутый мопед, мотор все еще работает. Упираюсь всем своим весом, и мне удается поднять мопед. Когда Джек добегает до меня, я уже сижу на мопеде.
— Эми! — умоляюще кричит он и пытается меня схватить.
— Да пошел ты! — ору я, с размаху лягаю его в пах и уношусь прочь.
Инстинкт самосохранения — великая сила. Мне кажется, что весь мир рухнул, но я все равно смогла добраться до «Виллы Стефано» живой и невредимой. Спокойно ставлю мопед у гостиницы. Вазос, владелец бара, ведет караоке-дискотеку, все веселы и счастливы. Мамаша Даррена танцует пьяный канкан с одним из своих приятелей под собственный же аккомпанемент жутко исковерканной «Кармы Хамелеона». Я прохожу через бар к лестнице, меня никто не замечает.
Но как только оказываюсь в комнате, плотину прорывает. Сначала я тихо плачу, потом перестаю сдерживаться. С жуткими ругательствами вышвыриваю из окна вещи Джека, пока окончательно не выбиваюсь из сил.
Еще в аэропорту было заметно: что-то произошло. Я сразу должна была догадаться.
Но как он мог?
Как он мог так поступить со мной?
Я падаю на кровать и прижимаю руки к груди. Мне больно. Наверное, сердце на самом деле разрывается на части.
Спустя какое-то время всхлипы переходят в тихое хныканье, и я начинаю различать отзвуки караоке. В голове теснятся вопросы.
Как?
Где?
Почему?
Когда?
Не знаю, сколько уже сижу в темноте, пялясь на стену и придумывая ответы на свои вопросы. В себя прихожу от тихого стука в дверь.
— Эми, это я, Джек. Открой мне. Я зажмуриваю глаза.
— Тебе все равно придется меня впустить. — Он стучит сильнее.
Я затыкаю уши.
— Брось, — говорит он громче, — нам надо все выяснить. Я же знаю, что ты там.
— Убирайся, — всхлипываю я.
Мне хочется умереть. Я сворачиваюсь клубочком на кровати. Не хочу, чтобы он меня видел такой.
— Эми, прошу тебя, — умоляет Джек; он уже колотит по двери.
Я не реагирую. Оказаться бы сейчас дома, в своей постели. В покое. И зачем я только связалась с Джеком. Зачем доверилась, открылась ему. Не хочу быть тут, сейчас, не хочу быть собой.
Позже, не знаю через сколько времени, я понимаю, что в дверь уже никто не стучит.
Но я не сомневаюсь, что Джек не ушел, что он тут. Я это чувствую, я вижу его. Он не выходит у меня из головы. Я представляю, как мы целуемся на пляже. Как он смотрит на меня в лунную ночь, как он смеется, и ветер треплет его волосы.
Я все это так явственно вижу.
Но я не могу представить его с Салли.
Я распахиваю дверь. Джек сидит на лестнице, обхватив голову руками. Он поднимает голову. Лицо все в синяках, глаза залиты кровью.
— Что ты имел в виду? Что значит «кое-что произошло»?
Он смотрит на меня бессмысленным взглядом.
— Ну, что произошло? Джек не двигается.
— Я ее не трахал, — шепчет он. Меня всю трясет.
— Ну а что ты сделал?
— Я ничего не делал. Она сама. Она все сама.
— ГОВОРИ ЖЕ!
Джек снова обхватывает голову руками.
— Я спал. Проснулся от того, что она мне делала минет. Клянусь тебе. Больше ничего не было.
— Ой! Так она тебе всего лишь минет делала! — кричу я. — Бедняжка.
Джек встает.
— Нет, все было не так.
— Ну так просвети меня. Как это было? Как так вышло, что она упала на тебя и вонзила зубы в твой член?
Ему нечего сказать. Я смотрю на него с таким отвращением, будто передо мной куча дерьма.
Потому что теперь я это вижу. Вижу, как его лицо искривляется в блаженстве от прикосновений другой женщины.
— Видеть тебя больше не хочу! — выдыхаю я, захлопываю дверь и снова бросаюсь на кровать.
Джек долбится в номер, но я закрываю голову подушкой. Он так громко выкрикивает мое имя, что, наверное, уже распугал всю дискотеку. Слышу, как снизу ему орут, чтобы он заткнулся.
Потом все стихает. Не знаю, утащили Джека или он все еще под дверью. Мне плевать.
Беру со стола плейер, надеваю наушники. Включаю на полную мощность, чтобы не слышать собственных всхлипов. «Битлз» поют «Давай вместе».
Очень к месту.
9
ДЖЕК
БРОШЕННЫЙ
— Что она сделала? — спрашивает Мэтт с недоверием, разглядывая мою разукрашенную физиономию.
— Бросила меня, — повторяю я. И на случай, если это выражение ему не вполне ясно, добавляю: — Кинула, оставила, отшила, отфутболила.
И тут я вдруг понимаю, что вот так бросить, оставить и кинуть можно только что-то ненужное. Хлам. Мусор. Да, я хлам. Таким я себя и ощущаю. И если бы сейчас в гостиную вполз таракан, то прямиком двинулся бы к вашему покорному слуге, поскольку мусор — это его, родное.
Однако Мэтт, похоже, не в силах поверить в услышанное. Он плюхается на диван рядом со мной.
Его удивление вполне понятно. Действительно, происшедшее не поддается никакому объяснению с точки зрения логики или житейской мудрости.
Я и сам бы рад удивиться. И с удовольствием сейчас убеждал бы его, что такая милая девушка, как Эми, ни за что на свете не может бросить такого славного парня, как я. А поскольку такое невозможно, то у меня, наверное, какое-то ужасное помутнение рассудка, но оно скоро пройдет, и все встанет на свои места. Однако отрицание очевидного — не мой конек. Поэтому я говорю:
— Да, и такая фигня случается. На самом деле случается.
Я знаю.
Только что такая фигня случилась со мной.
— Но все было так замечательно, — недоумевает Мэтт, — вы были прекрасной парой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76