Процессия следует по Водной улице, и скорбящие склонны видеть в том, как быстро никнут под дождем черный креп, и черные конские плюмажи, и вся траурная бутафория, еще одно свидетельство неподдельной и самозабвенной всеобщей печали. Также и среди владельцев магазинов и ремесленных мастерских, которые выстроились вдоль улиц с непокрытыми головами, так, что вода ручейками течет им за шиворот, тех, кто видит в дожде добрый знак (помните, как неуместно ярко сияло солнце в день похорон старого Тома?), намного больше, чем тех, кто видит в этом знак дурной.
Процессия неспешным шагом следует мимо ворот пивоваренного завода, и единственно у входа в церковь Св. Гуннхильды заметны признаки неподобающей в такой скорбный день суеты; поджидающие там появления кортежа настоятель, пономарь и похоронная команда мысленно подгоняют катафалк, потому что, несмотря на все предосторожности, могила наполняется водой, а нет ничего ужасней, чем если аккуратнейшим образом отрытая могила вдруг осядет прямо посреди церемонии – или, еще того хуже, опускать гроб в лужу.
Церемония и впрямь проходит весьма живо – ведь нельзя же подвергать собравшихся, в особенности дам, излишнему риску простуды. Настоятель речитативом проговаривает текст; влага собирается у него на носу в большие капли и капает на нижнюю губу. Дождь скрадывает склонившиеся долу, скрытые вуалями лица скорбящих и словно бы опускает над печальной этой сценой собственную густую вуаль, отгородивши их, по сути, от всего и вся. И никто покуда не задает себе вопроса: эта легкая суетливость и скрытость от сторонних глаз – чистая ли это все случайность или, в какой-то мере, предумышленные и подобающие случаю детали.
Дело сделано; и слава Богу. Миссис Аткинсон снова лежит бок о бок с мужем.
Но дождь не прекращается. Не прекращается два дня и две ночи. Два дня набухшие водой траурные покровы разворачиваются, слой за слоем, над Фенами; две ночи арестованные Богом звезды замазаны черным. Но мысли о горних слезах приходится вскорости отложить до лучших времен – потому что начинается наводнение. Жители Гилдси из собственного за века накопленного опыта знают, что, какой бы бурной, пугающей и закрученной водоворотами ни становилась их старушка Уза, им нечего бояться, если потоп ограничится ею одной. Два-три купца, выстроившие свои амбары слишком близко к берегу, всерьез подмокнут, но утонуть им не дадут ни в буквальном, ни, если повезет, в финансовом смысле их более предусмотрительные, а потому вышедшие сухими из воды соседи. Ничего страшного. Но если Лим переполнится одновременно с Узой, тогда обильные и мутные потоки, сброшенные первым в последнюю, возымеют эффект своего рода жидкой дамбы, из-за которой Уза сама собой потечет вспять и станет пробовать берега на прочность. По сей причине место, выбранное когда-то для того, чтобы построить Гилдси, у самого слияния двух рек, можно было бы счесть не самым удачным – если сбросить со счетов тот факт, что Гилдси стоит на холме, на древнем илистом острове Св. Гуннхильды, который со стороны может показаться так, бугорком, навозной кучкой, но и того достаточно, чтоб местный люд не перетоп всем миром.
Вода прибывает. Поначалу постепенно, шаг за шагом, потом, как закипающее молоко, начинает вдруг резко идти вверх – прямое свидетельство того, что Лим уже внес свою лепту. Лодочники у набережной Узы отвязывают чалки плоскодонок и ялов; рыбаки-угреловы вытягивают на берег сети. Товары из магазинов, мебель и всяческую животину перевозят на телегах в более безопасный район по соседству с церковью и рынком. Однако никто не в состоянии спешно переправить туда же ни гранитно-мраморные запасы Майкла Джессопа, ни его же громоздкую камнерезку, и воды потопа поглощают их, таинственным образом умыкнув несколько плит, каждую из которых не смогли бы унести даже два его дюжих работника, и бесследно уничтожив парусиновый навес – коему, в силу самой его временной, от перестановки к перестановке природы, двигаться было не впервой. Да и Питеру Катлеку, хозяину коптильни, тоже не хватает времени на то, чтобы спасти весь свой товар: две-три корзины его медяного цвета угрей неожиданно для себя возвращаются в родную стихию и плывут как умеют, на деревянный этакий манер, по воле течения.
Вода прибывает. Она карабкается шаг за шагом вверх по Водной улице. Здания в нижней ее части, как и ожидалось, уже подтоплены, и то там, то здесь, можно видеть одинокую, хоть и не без вызова, фигуру – по большей части привычную к такого рода катаклизмам – неподвижно, съежившись в комочек, сидящую на крыше. Вода карабкается выше. Она наносит тонну, или около того, грязи в спешно эвакуированный погреб «Веселого шкипера», но не доходит до «Угря и щуки», как не доходит она – к вящей радости или к вящему разочарованию той части населения, для которой наводнения, помимо общей стихийной и разрушительной их природы, суть источник забавы и повод биться об заклад, – и до отмеченного белой краской на цоколе аптеки уровня, сохранившего память о самой высшей на памяти горожан точке подъема вод, каковая отметина помимо интереса чисто исторического имеет самое прямое отношение к масштабу цен на съем недвижимости вверх и вниз по Водной улице.
В Гилдси ни док, ни пивоваренный не пострадали. Потому что братья, в мудрости своей, вложили массу сил и средств в защитные от вечной этой напасти сооружения, и вот теперь хитроумная система доковых шлюзов, заслонок и водоотводов делает свое дело. И не только они, но и два водоотводных канала, выстроенных в 1868 году к северу и к югу от города на общественный счет, но главным образом по настоянию Аткинсонов, с честью проходят свое первое испытание и полностью справляются с задачей. С воздуха (хотя в 1874-м нет еще никаких вертолетов – как нет и теленовостей с панорамными съемками окруженных водою крыш и затопленных автомобилей) Гилдси должен быть, наверное, похож на окруженную рвами крепость, втянувшуюся, как улитка, в раковину, подобравшую юбки повыше, готовую к обороне; низинные окраины уже под водой, пивоваренный и док как два самостоятельных форта, два водоотводных канала выгнуты грязно-коричневой подковой, сбрасывают прибывающую воду в лежащие к западу луга и тем самым возвращают городу его древнейший островной статус.
Но если гилдсеиты вправе гордиться своими оборонными укреплениями, других поводов для радости у них не много. Всякий расположенный в сельской местности город, а к фенлендским городам это относится в первую очередь, прочнейшим образом завязан на своей округе; а новости из близлежащих – близбарахтающихся – деревень приходят самые невеселые. В результате наводнения 1874 года одиннадцать тысяч акров сельскохозяйственных угодий на год выведены из оборота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Процессия неспешным шагом следует мимо ворот пивоваренного завода, и единственно у входа в церковь Св. Гуннхильды заметны признаки неподобающей в такой скорбный день суеты; поджидающие там появления кортежа настоятель, пономарь и похоронная команда мысленно подгоняют катафалк, потому что, несмотря на все предосторожности, могила наполняется водой, а нет ничего ужасней, чем если аккуратнейшим образом отрытая могила вдруг осядет прямо посреди церемонии – или, еще того хуже, опускать гроб в лужу.
Церемония и впрямь проходит весьма живо – ведь нельзя же подвергать собравшихся, в особенности дам, излишнему риску простуды. Настоятель речитативом проговаривает текст; влага собирается у него на носу в большие капли и капает на нижнюю губу. Дождь скрадывает склонившиеся долу, скрытые вуалями лица скорбящих и словно бы опускает над печальной этой сценой собственную густую вуаль, отгородивши их, по сути, от всего и вся. И никто покуда не задает себе вопроса: эта легкая суетливость и скрытость от сторонних глаз – чистая ли это все случайность или, в какой-то мере, предумышленные и подобающие случаю детали.
Дело сделано; и слава Богу. Миссис Аткинсон снова лежит бок о бок с мужем.
Но дождь не прекращается. Не прекращается два дня и две ночи. Два дня набухшие водой траурные покровы разворачиваются, слой за слоем, над Фенами; две ночи арестованные Богом звезды замазаны черным. Но мысли о горних слезах приходится вскорости отложить до лучших времен – потому что начинается наводнение. Жители Гилдси из собственного за века накопленного опыта знают, что, какой бы бурной, пугающей и закрученной водоворотами ни становилась их старушка Уза, им нечего бояться, если потоп ограничится ею одной. Два-три купца, выстроившие свои амбары слишком близко к берегу, всерьез подмокнут, но утонуть им не дадут ни в буквальном, ни, если повезет, в финансовом смысле их более предусмотрительные, а потому вышедшие сухими из воды соседи. Ничего страшного. Но если Лим переполнится одновременно с Узой, тогда обильные и мутные потоки, сброшенные первым в последнюю, возымеют эффект своего рода жидкой дамбы, из-за которой Уза сама собой потечет вспять и станет пробовать берега на прочность. По сей причине место, выбранное когда-то для того, чтобы построить Гилдси, у самого слияния двух рек, можно было бы счесть не самым удачным – если сбросить со счетов тот факт, что Гилдси стоит на холме, на древнем илистом острове Св. Гуннхильды, который со стороны может показаться так, бугорком, навозной кучкой, но и того достаточно, чтоб местный люд не перетоп всем миром.
Вода прибывает. Поначалу постепенно, шаг за шагом, потом, как закипающее молоко, начинает вдруг резко идти вверх – прямое свидетельство того, что Лим уже внес свою лепту. Лодочники у набережной Узы отвязывают чалки плоскодонок и ялов; рыбаки-угреловы вытягивают на берег сети. Товары из магазинов, мебель и всяческую животину перевозят на телегах в более безопасный район по соседству с церковью и рынком. Однако никто не в состоянии спешно переправить туда же ни гранитно-мраморные запасы Майкла Джессопа, ни его же громоздкую камнерезку, и воды потопа поглощают их, таинственным образом умыкнув несколько плит, каждую из которых не смогли бы унести даже два его дюжих работника, и бесследно уничтожив парусиновый навес – коему, в силу самой его временной, от перестановки к перестановке природы, двигаться было не впервой. Да и Питеру Катлеку, хозяину коптильни, тоже не хватает времени на то, чтобы спасти весь свой товар: две-три корзины его медяного цвета угрей неожиданно для себя возвращаются в родную стихию и плывут как умеют, на деревянный этакий манер, по воле течения.
Вода прибывает. Она карабкается шаг за шагом вверх по Водной улице. Здания в нижней ее части, как и ожидалось, уже подтоплены, и то там, то здесь, можно видеть одинокую, хоть и не без вызова, фигуру – по большей части привычную к такого рода катаклизмам – неподвижно, съежившись в комочек, сидящую на крыше. Вода карабкается выше. Она наносит тонну, или около того, грязи в спешно эвакуированный погреб «Веселого шкипера», но не доходит до «Угря и щуки», как не доходит она – к вящей радости или к вящему разочарованию той части населения, для которой наводнения, помимо общей стихийной и разрушительной их природы, суть источник забавы и повод биться об заклад, – и до отмеченного белой краской на цоколе аптеки уровня, сохранившего память о самой высшей на памяти горожан точке подъема вод, каковая отметина помимо интереса чисто исторического имеет самое прямое отношение к масштабу цен на съем недвижимости вверх и вниз по Водной улице.
В Гилдси ни док, ни пивоваренный не пострадали. Потому что братья, в мудрости своей, вложили массу сил и средств в защитные от вечной этой напасти сооружения, и вот теперь хитроумная система доковых шлюзов, заслонок и водоотводов делает свое дело. И не только они, но и два водоотводных канала, выстроенных в 1868 году к северу и к югу от города на общественный счет, но главным образом по настоянию Аткинсонов, с честью проходят свое первое испытание и полностью справляются с задачей. С воздуха (хотя в 1874-м нет еще никаких вертолетов – как нет и теленовостей с панорамными съемками окруженных водою крыш и затопленных автомобилей) Гилдси должен быть, наверное, похож на окруженную рвами крепость, втянувшуюся, как улитка, в раковину, подобравшую юбки повыше, готовую к обороне; низинные окраины уже под водой, пивоваренный и док как два самостоятельных форта, два водоотводных канала выгнуты грязно-коричневой подковой, сбрасывают прибывающую воду в лежащие к западу луга и тем самым возвращают городу его древнейший островной статус.
Но если гилдсеиты вправе гордиться своими оборонными укреплениями, других поводов для радости у них не много. Всякий расположенный в сельской местности город, а к фенлендским городам это относится в первую очередь, прочнейшим образом завязан на своей округе; а новости из близлежащих – близбарахтающихся – деревень приходят самые невеселые. В результате наводнения 1874 года одиннадцать тысяч акров сельскохозяйственных угодий на год выведены из оборота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106