Сколько всего бутылок было в погребе сторожки, никто не знает. Ясно, однако, что их было не двенадцать, а много, много больше. Потому что, увидев, как уезжает на такси сундук, мой дед почувствовал внутри великий вакуум и принялся заполнять его пивом. Он принялся лить в вакуум пиво в количествах до сей поры немыслимых, то самое, необыкновенное, способное претворять реальность пиво, которое пить должны только те, кто знает, как его следует пить – а как его правильно пить знает, по большому счету, один лишь Спаситель Мира.
Он пил все утро: у шлюза Аткинсон миссис Хенри Крик получает тем временем сундук и – внутри небольшого пакета, где лежал ключ, – коротенькую записку, в которой значилось: «Назови его Ричард».
Он пил весь день: а у шлюза Аткинсон Хенри Крик, прислушиваясь к тянущим болям в колене, втаскивает сундук на чердак.
Он пил, с перерывами, должно быть, до самого вечера. А когда спустился вечер, он, оставив за собой груду пустых пивных бутылок, вышел из сторожки и направился к Кесслинг-холлу по тем же усыпанным осенней листвой дорожкам, по которым бегала когда-то на работу его дочь, когда служила в госпитале сиделкой. Очень может быть, что ему казалось: его место там, среди несчастных солдат, которым никогда не выбраться из прошлого, которым никогда не сыскать своей собственной узенькой тропинки в будущее – а дочь его, она теперь с человеком, которому удалось-таки вырваться на свободу. Очень может быть, он вознамерился занять освободившееся с уходом Хенри Крика место между безумных солдат, и потому, наверное, он прихватил с собой ружье.
Как бы то ни было, до Приюта он так и не добрался. Ибо в тот самый вечер, когда мой отец увидел, как сверху, вдоль по Лиму, над самой водой, скользит, подрагивая и мерцая, болотный огонек, Эрнест Аткинсон, чей прадед возил когда-то из Норфолка волшебный ячмень, сел, прислонившись спиною к дереву, засунул себе в рот дуло заряженного дробовика и спустил курок.
31
ЕВАНГЕЛИЕ ОТ УЧИТЕЛЯ
Дети, а вы – вы верите в образование? Вы верите, что мир взрослеет и что он чему-то учится? Вы верите во всю эту чушь насчет мудрых старцев и дурашливых юнцов? В то, что старший знает лучше, в «делай как я», в уроки жизненного опыта?..
Вы верите в детей? Что они являются в облаке славы, что приносят с собой аккуратно расфасованные кусочки рая, что в них сияет отблеск мира, каким он может когда-нибудь стать?
Что есть учитель истории? Некий тип, который учит ошибкам. В то время как все говорят: вот как надо, он говорит: а вот из-за чего все пойдет насмарку. В то время как все говорят вам: сюда, сюда, дорога здесь, он твердит: а вот вам на выбор ляпы, растяпы, тюк туфты и полные кранты. Этого добра всегда навалом; а человеку свойственно плутать (так что нам теперь, сотворить себе Бога, чтобы направлял нас и прощал нам грехи?). Он сам-себе-противоречие (поскольку все мы знаем: история учит нас тому, что она еще никого ничему…). Наставник-саботажник, этакий Иван Сусанин. Может, от него вообще один вред. Может, детям вообще с ним лучше не общаться…
Темнота. Школьная площадка. Темно в классах, в актовом зале, в лабораторном корпусе, в гимнастическом, в библиотеке. И только в административном крыле горит одинокий огонек.
Учитель идет нетвердыми шагами через школьную площадку. Учитель слегка пьян. Учитель больше не будет учить. Он уже не в том состоянии, чтобы. Учитель ходил к Шефу. Он запинается, он медлит, на детской площадке, под подернутыми дымкой пригородными звездами…
Дети, пара наблюдений над состоянием опьянения (сделанных в состоянии опьянения). Феномен, свойственный по большей части взрослым. Детям, по большей части, ни-ни. А им незачем. Потому что с какой бы стати им бы вдруг захотелось снова почувствовать себя детьми… Чтобы мир стал похож на игрушку. Чтобы дурное не выглядело таким дурным. Чтобы реальность стала не так чтоб реально реальной… Его, состояния, социологические и идеологические модусы. Способ выпустить историю на волю (Гля! – а мы еще и шутим!). Предмет для эклектических штудий (может, как раз бы и заняться на досуге?): производство вин – и шампанских вин – во Франции в эпоху Французской революции. Потребление, оно как, выросло или упало?
«Сэр?»
Это Прайс. Его бледное, с немым вопросом про запас, лицо выплывает из тьмы, как изможденная луна.
«Прайс, что ты тут делаешь до сих пор, в такое время?»
«Встреча, сэр».
«Какая встреча?»
«Наше общество. Холокост-клуб – Анти-Армагеддонская Лига. Мы еще не решили насчет названия».
«И тем не менее. Кто вам эти ваши встречи разрешил? Если только Льюис…»
«Все в порядке. Мы забронировали помещение вроде как для шахматного клуба».
Он примеряется к моей походке.
«Значит, вы были у него, сэр?»
«У кого у него?»
Прайс кивает на плывущий параллельным курсом квадратик света.
«А ты, конечно, в курсе?»
«Мы все в курсе».
«Да, я у него был. По правде говоря, был и пил его виски».
«Ну – и вас уволили?»
«А ты как думаешь, Прайс?»
«Мы могли бы организовать протест, сэр. Направить петицию в вышестоящие инстанции. Написать в эту дерьмовую местную газетенку…»
«Я польщен. Однако…»
(Однако с чего вдруг такая забота? Такая солидарность? Эти экстрауважительные «сэры»? Уж от тебя-то…)
«Я просто хочу сказать, сэр, что мы все – весь класс – я имею в виду, очень сожалеем обо всем, что случилось».
«Да нет, Прайс, ты не так понял. Я не уволен. Я выхожу на пенсию».
«И. И эти – эти ваши новые уроки. Это что-то».
Истории, Прайс. Сказки.
«И нам очень жаль – насчет миссис Крик».
«Ладно, ладно. Но – ты, кстати, знаешь, что она о тебе наслышана? Я ей о тебе рассказывал. Ты как раз из тех учеников, о которых учителя рассказывают женам».
«Как она, сэр?»
Учитель не отвечает.
Мы доходим до школьных ворот. Учитель останавливается, его ведет в сторону.
«Слушай, а тебе сейчас непременно нужно идти домой, а? Они что, станут беспокоиться, где ты и что ты? Я только что пропустил три порции скотча. И у меня такое чувство, что надо бы добавить. Пойдем, составишь мне компанию».
«О'кей». (Несколько настороженно.) «Хорошо. А у него что, и вправду там целый склад бухла?»
«За это в тюрьму не сажают. Вашему директору нужен буфер, шина, протектор. Он с удовольствием сыграл бы для вас для всех роль лорда-протектора, но все дело в том, что ему бы самому… Мне, наверное, не следует всего этого говорить».
«Да, конечно… В „Герцогскую Голову“, сэр? Вы в курсе, что мне еще нет восемнадцати?»
«Ты что, Прайс, на самом деле пытаешься убедить меня в том, что ты никогда?..»
«Герцогская Голова». Тепло, и даже – с холода – немного чересчур. Фон: инструментальная партия для телешоу и игровых автоматов: клокотание космических войн, икотка фруктового покера. Столик в углу. Полупьяный учитель и школьник с лицом краше-в-гроб-кладут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106