«Дэви знает, кто я». Но Дэви в Темптейшне. Она одна. Сама по себе.
Снова подделывает картину. В холоде одиночества.
Но она сможет! Сможет сделать это.
Тильда оглядела снежно-белую комнату. «Просто нужно вспомнить».
Тильда подняла большой кусок угля и широкими взмахами нарисовала на стенах листья, подражая Скарлет, стараясь не напрягать руку. Закончив делать наброски, она пустила в ход краски, и листья оживали на глазах, округлые, теплые, листья, которых хотелось коснуться. Именно так делала Скарлет. В ее картины хотелось войти и остаться там навсегда. В те дни она была молода, счастлива, она рисовала…
«Вот в чем разгадка последней картины», – поняла Тильда, нанося последний штрих. Скарлет прекратила существование, потому что Эндрю полюбил Ив, и Тильда больше не смогла рисовать радость. Она остановилась, потому что не имела права любить Эндрю. Может, сейчас пора начать, потому что она любит Дэви? Потому что снова поверила в будущее. Потому что Дэви вернется.
Тильда посмотрела на джунгли, расцветшие на стенах. И еще потому, что она была рождена, чтобы рисовать именно так.
Тильда поднесла последнюю Скарлет к свету и на этот раз поняла, что именно нужно делать. Как дописать вечно тянущихся друг к другу в лунном свете темноволосых любовников.
Это будет история ее жизни.
Гвен набрала 911, кое-как объяснилась, и бросилась на автостоянку. За мусорным контейнером распростерся Томас, бледный как смерть, с окровавленной головой.
– Ты уверена, что он мертв? – спросила она Надин. – Впрочем, не важно. Подождем здесь, только не трогайте тело и… – Она вдруг замолчала. – Мне нужно подняться наверх. Повернитесь к нему спиной или отойдите подальше, только ничего не касайтесь.
– Мы не идиоты, – едва выговорила трясущаяся Надин.
– Да не смотри на него, – велела Гвен и пулей помчалась на второй этаж.
– Забавнейшая вещь, – дрожащим голосом пролепетала она, когда Форд открыл свою дверь. – Надин пошла выносить мусор и обнаружила за мусорным контейнером мертвеца.
– Кто-то знакомый? – спокойно осведомился Форд.
– Похоже, – прошептала Гвен с упавшим сердцем, – вы ничуть не удивлены?
– Удивлен, – успокоил ее Форд. – Так мы его знаем?
– Это Томас. Официант. Только он не официант, он из ФБР.
Это его проняло. Пусть на мгновение, но глаза его блеснули.
Гвен удовлетворенно кивнула.
– Он разносил еду в ФБР? – как ни в чем не бывало спросил Форд.
– Отдаю должное вашему юмору, но здесь сейчас будет полиция. Так что могли бы быть поостроумнее.
– Вы сегодня не слишком приветливы, – заметил Форд.
– Да. Обнаружение трупа за мусорным контейнером мало способствует приветливости, – запальчиво начала Гвен, но тут же взяла себя в руки и глубоко вздохнула; – Вы, случайно, не знаете, как он туда попал?
– Понятия не имею. А как он умер?
– У него вмятина на черепе. Думаю, именно из-за нее.
– Что сразу исключает естественные причины и самоубийство, не так ли?
Гвен стиснула зубы, стараясь не взорваться.
– Это вы его убили?
Форд разочарованно покачал головой:
– Вы такого мнения обо мне?
– Ну… – растерялась Гвен.
– Черт возьми, Гвен, да если бы я прикончил его, уж, наверное, постарался бы оттащить куда подальше. Не настолько же я глуп, чтобы оставить его за мусорным контейнером!..
– Вот как? – с тайным облегчением произнесла Гвен, не забывая, однако, возмущённо хмурить брови. – Нет, разумеется, вы не настолько глупы.
– Могли бы хоть немного мне доверять, – продолжал сетовать Форд.
– Верно, – кивнула Гвен, отступая. – Прошу меня простить.
– Тем более что единственный, кого я был бы рад здесь придушить, это Мейсон. Он все еще тут околачивается?
– Кажется, да, – призналась Гвен, не соображая, как теперь быть.
– Очень плохо. Не забудьте прислать копов сюда, когда они появятся, – приказал Форд и закрыл дверь, прежде чем она успела что-то сказать.
– Знаете, – заорала она, – мне все это не очень-то нравится!
И, не дождавшись ответа, глубоко вздохнула и спустилась вниз встречать полицейских.
Тильда узнала о Томасе, только когда в дверь чердака постучались полицейские.
– Что за черт? – спросила она, спустившись к Гвен.
– Все не так плохо, как мы сначала думали, – бодро заверила ее Гвен, разбавляя сок водкой. – Он не совсем мертв.
– Ты считала, что он убит, и не послала за мной?
Тильда налила себе водки, старательно притворяясь расстроенной. Бедный Томас. Такая лапочка!
«Я хочу рисовать», – подумала она.
– Он ужасно выглядел, – продолжала Гвен. – Еще бы сутки пролежать за мусорным контейнером! Полиция считает, что он с кем-то разговаривал и собеседник вдруг ударил его по голове камнем. Непредумышленно.
– Вот как, – кивнула Тильда. – А Форд?
– Утверждает, что не оставил бы тело в таком месте. И мне кажется, что если бы он действительно пытался кого-то прикончить, то бил бы наверняка. Ничего не скажешь, профессионал.
– Тут ты права. Так кто же, по их мнению, это сделал?
– Ну, мы или любой из посетителей галереи. Они хотели бы потолковать с Дэви и Майклом, поскольку те так внезапно сорвались с места.
– Дэви, – повторила Тильда.
– Кажется, они позвонили в полицию Темптейшна, – продолжала Гвен.
– Вот как? Может, хоть это вернет Дэви.
– Прекрасно. Но я прошу тебя сосредоточиться на важных вещах!
– Я иду рисовать, – бросила Тильда и вернулась к джунглям на чердаке.
Она закончила последнюю Скарлет, когда луна поднялась высоко в небо. Отступив, Тильда долго смотрела на картину, чувствуя усталость, покой и опустошенность. Конец одной главы и начало новой.
– Нам нужно как можно больше рисовать, – объявила она песику, лежавшему посреди кровати и терпеливо наблюдавшему за ней. – Мы сейчас на подъеме.
Она включила стерео и продолжала рисовать под Дасти Спрингфилд, певшую «Я лучше уйду, пока влюблена», и Бренду Холлоуэй с ее «Все болит». Но вспомнив Дэви, считавшего, что ей нужна музыка этого века, Тильда переключилась на Дикси Чикс и принялась энергично подпрыгивать на пружинах матраца, накладывая позолоту на изголовье. Закончила она только в четыре утра, зато над кроватью сияли огромные, счастливые, вовсе не безумные головки подсолнухов, а Пиппи Шаннон упоенно выводила «Я делаю вид».
– Наша песня, – сказала Тильда Стиву, слишком уставшая, чтобы посмеяться над собой, но тут Пиппи перешла к «Кого я дурачу? Дурачу себя». – Вот это уж точно моя песня. Мне следовало бы больше уделять внимания всему, о чем говорят эти женщины.
Подсолнухи вдруг напомнили Тильде о Клариссе, требовавшей, чтобы подпись была крупнее.
– Стив, – позвала она, и такса подняла голову и недовольно взглянула на нее. – Знаешь, очень важно подписать свою работу.
Она отложила широкую кисть, которой рисовала листья, и взяла самую тонкую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99