Дело в том, что он давно считал ее хуже всех одетой из появлявшихся на публике женщин. Он еще не был уверен, куда кривая вывезет, но чувствовал, что нащупал какую-то брешь. Роузл с помощницей разложили платья Мэгги — кресла и шезлонг покрылись сумасшедшим цветным одеялом из великолепных пышных тканей. Как раз в начале сезона Ив Сен-Лоран дал волю фантазиям в русском стиле, и все покупки Мэгги отражали ее представление об этом стиле, сложившееся на Седьмой авеню. Она выбрала наиболее богатые и самые изукрашенные образцы, какие сумела найти. Екатерина Великая чувствовала бы себя в этой одежде как дома. Мэй Уэст тоже. Примерочная напоминала нечаянный беспорядок в выставочном зале костюма Метрополитен-музея.
— С каких пор в розничной торговле наступил век Большого Брата? — яростно спросила Мэгги. — Никто не смеет указывать мне, что покупать. — Она была ошеломлена не меньше, чем рассержена.
Подобно многим, обладающим властью, но дорвавшимся до нее недавно, она рьяно защищала свои права и привилегии. Все, что грозило ей попасть в прежнюю зависимость от внешнего мира, она воспринимала как подступившую опасность. Спайдер, не обратив внимания на ее слова, обошел вокруг, разглядывая ее, как предмет, который собирается сфотографировать. Рост у нее небольшой, подумал он, а вес солидный и бюст мощный. Углов — никаких. Объема и округлостей — в изобилии. Его глаза сузились, ноздри подрагивали, как у гончего пса, почуявшего дичь, он бормотал почти про себя, но Мэгги уловила каждое его слово.
— Так… так… все ясно. Невысока, да ей это и не надо, кости не торчат, это хорошо, если… Грудь — о-о! — великолепная, плечи прекрасные… шея миловидная, не очень длинная, но привлекательная… мягкая… сексуальная… Глаза прекрасные, кожа прекрасная, линия талии… Не стоит… ее можно подправить… бедра… бедра… Не так сложно, как грудь… Материал качественный, но нужно… нужно…
— Что нужно, ради бога?
— Нужно все выявить, подчеркнуть и показать в новом свете, — говорил он по-прежнему сам себе. Затем быстро повернулся к продавщице: — Роузл, принесите все, что у нас есть элегантного, скромного, простого и мягкого.
Когда она вышла, Спайдер повернулся к Мэгги, раздираемой одновременно яростью и восхищением. Подобно большинству людей, она могла выдержать словесный поток любой продолжительности, пока в центре внимания оставалась она сама. Наконец Спайдер прекратил подробное изучение ее силуэта и взглянул ей прямо в глаза. Его взгляд демонстрировал задушевность и глубину без малейшего намека на ухаживание или подвох.
— Все сводится к самовосприятию, Мэгги. Вы одеваетесь неверно, потому что внутренним взглядом неправильно видите себя.
— Неверно? Неправильно?
— Послушайте, я вам сейчас объясню. Все дело в перспективе. — Спайдер взял Мэгги за плечи и развернул так, что они оба вместе отразились в одном зеркале.
— Теперь глядите очень внимательно, словно рассматриваете большое полотно. Когда кто-то стоит рядом с вами, вы получаете представление о том, как вы на самом деле смотритесь среди людей. Если человек смотрит на себя в зеркало один, он склонен обращать внимание на частности, а не на целое. Смотрите внимательно, Мэгги. Что вам сразу бросается в глаза? — Она молчала, не зная, что ответить. — Вы невысокая, верно? — ответил на свой вопрос Спайдер. — Идеальная женщина до мозга костей. Округлая, небольшая, женственная. Вот от чего нужно отталкиваться. Всем бы так везло. Но вы никогда не принимаете в расчет, как вы выглядите в действительности. Одежду, которую вы купили, смогла бы носить только Марго Хемингуэй. Теперь смотрите, я покажу вам, что я имею в виду.
Спайдер взял со стула пышное цыганское платье из золотого ламе и приложил к ней.
— Смотрите, вы просто утонули, исчезли.
Тут вошла Роузл, неся охапку платьев. Спайдер выбрал креповое платье от Холли Харп и, присборив его, приложил к Мэгги — простая, мягкая, струящаяся ткань ниспадала с плеч.
— Отлично! Теперь вы снова видны. Теперь мы видим вашу сущность, прелестная Мэгги Макгрегор, маленькая, мягкая, хорошенькая, женственная Мэгги — настоящая живая девушка. Мы можем обратить внимание зрителя на ваши глаза и кожу, а не только на платье.
— Но цыганский стиль — это так ново! — жалобно возразила Мэгги. — А креп носят уже много лет. Разве вы не просматриваете «Вог»? — горестно поинтересовалась она.
— Никогда не пытайтесь следовать моде, Мэгги, — сурово произнес Спайдер. — У вас просто неподходящий для этого рост — не хватает сантиметров семи — и телосложение не то. У вас во многих отношениях отличное тело, но оно не годится для того, чтобы носить одежду с претензиями. Есть лучший для вас стиль, и я помогу вам его найти. А уж дальше лишь от вас зависит, как следовать ему, сжиться с ним. Мода существует только для того, чтобы приспосабливать ее к человеку, к фигуре. Вы сами, вы во плоти — вот что вы должны искать, покупая новую одежду. Спрашивайте себя: «Я еще здесь или уже исчезла?» Ищите тонкость, мягкость, простоту, помня о глазах и коже. Так вы никогда не исчезнете.
Мэгги чуть не плакала. Не потому, что разочаровалась в горе безвкусных маскарадных костюмов, о которых — она уже поняла — не могло быть и речи, а потому, что Спайдер проявил такой серьезный интерес к ней самой, к Мэгги-женщине, а не телезвезде-Мэгги, которая всегда была достаточно сообразительной, чтобы с тревожным беспокойством подозревать, что она чего-то не понимает в одежде, к Мэгги, которой все льстили, но никто не говорил правду о том, как она выглядит.
— Представляете ли вы, как я возмущена, внезапно узнав, что была не права? — спросила она Спайдера, дав понять, что капитулирует.
Он ничем не выдал своего торжества: ведь он впервые выразил словами свои туманные соображения о моде.
Работая фотографом, Спайдер всегда имел дело с художественными редакторами журналов мод, тщательно подбиравшими и платье, и девушку. Вэлентайн избаловала его своими остроумными находками и уверенностью, с которой носила одежду, и он отвык от женщин с обычным вкусом. Внезапно он понял, что очень немногие женщины из тех, кого он видит в повседневной жизни, одеваются так, чтобы подчеркнуть привлекательность какой-либо черты своего физического облика. Скорее всего, думал он, они и не понимают, что это значит. Не так давно, всего несколько недель назад, когда модели поверяли Спайдеру свои тревоги, его забавлял и озадачивал тот феномен, что особенность, которую он находил прекрасной в какой-нибудь девушке, например широкая крупнозубая улыбка, часто оказывалась предметом ее горьких сожалений, и она завидовала другим женщинам, у которых этого нет, и даже комплексовала. Да существуют ли на свете женщины, которые могли бы сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173
— С каких пор в розничной торговле наступил век Большого Брата? — яростно спросила Мэгги. — Никто не смеет указывать мне, что покупать. — Она была ошеломлена не меньше, чем рассержена.
Подобно многим, обладающим властью, но дорвавшимся до нее недавно, она рьяно защищала свои права и привилегии. Все, что грозило ей попасть в прежнюю зависимость от внешнего мира, она воспринимала как подступившую опасность. Спайдер, не обратив внимания на ее слова, обошел вокруг, разглядывая ее, как предмет, который собирается сфотографировать. Рост у нее небольшой, подумал он, а вес солидный и бюст мощный. Углов — никаких. Объема и округлостей — в изобилии. Его глаза сузились, ноздри подрагивали, как у гончего пса, почуявшего дичь, он бормотал почти про себя, но Мэгги уловила каждое его слово.
— Так… так… все ясно. Невысока, да ей это и не надо, кости не торчат, это хорошо, если… Грудь — о-о! — великолепная, плечи прекрасные… шея миловидная, не очень длинная, но привлекательная… мягкая… сексуальная… Глаза прекрасные, кожа прекрасная, линия талии… Не стоит… ее можно подправить… бедра… бедра… Не так сложно, как грудь… Материал качественный, но нужно… нужно…
— Что нужно, ради бога?
— Нужно все выявить, подчеркнуть и показать в новом свете, — говорил он по-прежнему сам себе. Затем быстро повернулся к продавщице: — Роузл, принесите все, что у нас есть элегантного, скромного, простого и мягкого.
Когда она вышла, Спайдер повернулся к Мэгги, раздираемой одновременно яростью и восхищением. Подобно большинству людей, она могла выдержать словесный поток любой продолжительности, пока в центре внимания оставалась она сама. Наконец Спайдер прекратил подробное изучение ее силуэта и взглянул ей прямо в глаза. Его взгляд демонстрировал задушевность и глубину без малейшего намека на ухаживание или подвох.
— Все сводится к самовосприятию, Мэгги. Вы одеваетесь неверно, потому что внутренним взглядом неправильно видите себя.
— Неверно? Неправильно?
— Послушайте, я вам сейчас объясню. Все дело в перспективе. — Спайдер взял Мэгги за плечи и развернул так, что они оба вместе отразились в одном зеркале.
— Теперь глядите очень внимательно, словно рассматриваете большое полотно. Когда кто-то стоит рядом с вами, вы получаете представление о том, как вы на самом деле смотритесь среди людей. Если человек смотрит на себя в зеркало один, он склонен обращать внимание на частности, а не на целое. Смотрите внимательно, Мэгги. Что вам сразу бросается в глаза? — Она молчала, не зная, что ответить. — Вы невысокая, верно? — ответил на свой вопрос Спайдер. — Идеальная женщина до мозга костей. Округлая, небольшая, женственная. Вот от чего нужно отталкиваться. Всем бы так везло. Но вы никогда не принимаете в расчет, как вы выглядите в действительности. Одежду, которую вы купили, смогла бы носить только Марго Хемингуэй. Теперь смотрите, я покажу вам, что я имею в виду.
Спайдер взял со стула пышное цыганское платье из золотого ламе и приложил к ней.
— Смотрите, вы просто утонули, исчезли.
Тут вошла Роузл, неся охапку платьев. Спайдер выбрал креповое платье от Холли Харп и, присборив его, приложил к Мэгги — простая, мягкая, струящаяся ткань ниспадала с плеч.
— Отлично! Теперь вы снова видны. Теперь мы видим вашу сущность, прелестная Мэгги Макгрегор, маленькая, мягкая, хорошенькая, женственная Мэгги — настоящая живая девушка. Мы можем обратить внимание зрителя на ваши глаза и кожу, а не только на платье.
— Но цыганский стиль — это так ново! — жалобно возразила Мэгги. — А креп носят уже много лет. Разве вы не просматриваете «Вог»? — горестно поинтересовалась она.
— Никогда не пытайтесь следовать моде, Мэгги, — сурово произнес Спайдер. — У вас просто неподходящий для этого рост — не хватает сантиметров семи — и телосложение не то. У вас во многих отношениях отличное тело, но оно не годится для того, чтобы носить одежду с претензиями. Есть лучший для вас стиль, и я помогу вам его найти. А уж дальше лишь от вас зависит, как следовать ему, сжиться с ним. Мода существует только для того, чтобы приспосабливать ее к человеку, к фигуре. Вы сами, вы во плоти — вот что вы должны искать, покупая новую одежду. Спрашивайте себя: «Я еще здесь или уже исчезла?» Ищите тонкость, мягкость, простоту, помня о глазах и коже. Так вы никогда не исчезнете.
Мэгги чуть не плакала. Не потому, что разочаровалась в горе безвкусных маскарадных костюмов, о которых — она уже поняла — не могло быть и речи, а потому, что Спайдер проявил такой серьезный интерес к ней самой, к Мэгги-женщине, а не телезвезде-Мэгги, которая всегда была достаточно сообразительной, чтобы с тревожным беспокойством подозревать, что она чего-то не понимает в одежде, к Мэгги, которой все льстили, но никто не говорил правду о том, как она выглядит.
— Представляете ли вы, как я возмущена, внезапно узнав, что была не права? — спросила она Спайдера, дав понять, что капитулирует.
Он ничем не выдал своего торжества: ведь он впервые выразил словами свои туманные соображения о моде.
Работая фотографом, Спайдер всегда имел дело с художественными редакторами журналов мод, тщательно подбиравшими и платье, и девушку. Вэлентайн избаловала его своими остроумными находками и уверенностью, с которой носила одежду, и он отвык от женщин с обычным вкусом. Внезапно он понял, что очень немногие женщины из тех, кого он видит в повседневной жизни, одеваются так, чтобы подчеркнуть привлекательность какой-либо черты своего физического облика. Скорее всего, думал он, они и не понимают, что это значит. Не так давно, всего несколько недель назад, когда модели поверяли Спайдеру свои тревоги, его забавлял и озадачивал тот феномен, что особенность, которую он находил прекрасной в какой-нибудь девушке, например широкая крупнозубая улыбка, часто оказывалась предметом ее горьких сожалений, и она завидовала другим женщинам, у которых этого нет, и даже комплексовала. Да существуют ли на свете женщины, которые могли бы сказать:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173