Когда они встретились за вторым завтраком, Билли выпалила:
— О боже, Эллис, я прошу прощения. Что за дурацкая идея! Я чуть не утонула, а вы промокли насквозь.
— Я давно так не веселился. А вы погубили свою прическу.
Обычно густые длинные волосы Билли были тщательно начесаны, покрыты лаком и уложены в стиле молодой Джекки Кеннеди, но сейчас, высушенные полотенцем, они тяжело рассыпались по плечам. Она была одета в легкое платье теплого розового цвета, кожа ее за время дневных купаний слегка загорела. Никогда в своей жизни она не была так красива, и она знала это.
Эллис Айкхорн остро ощущал бремя своего ироничного отчуждения, которым отгородился от людей. Сейчас его отстраненность словно таяла, несмотря на прохладу столовой, где работали кондиционеры. Ураган за окнами напоминал о себе легким трепетанием. Дэн, кисло подумал он, велел ему побаловать себя, но даже он, помешанный на женщинах человек, не имел в виду двадцатилетнюю девочку, Уинтроп из Бостона, дочь доктора Джозии Уинтропа.
За легкой болтовней во время приятного завтрака настроение у Билли и Эллиса менялось неоднократно, причем ни один не догадывался о мыслях другого. Поначалу они, как водится, каждый изучали предмет нового знакомства, задавая вопросы общего характера и стараясь не копнуть слишком глубоко. Потом бессознательно оба стали отмечать детали в облике собеседника: оценивали кожу, мышцы лица, прямоту взгляда, движение губ, качество волос, манеры, жесты — все, что может ухватить ищущий, пытливый взгляд. Оба подумали о том, чтобы завлечь другого в постель. Не о том, нужно ли это. Только о том, как и когда. Затем каждый нашел весомые и резоннейшие причины, по которым им не следует, не годится всерьез помышлять об этом. И наконец, словно спустившись с вершины к подножью скалы, оба с пугающей ясностью осознали, что, какие бы доводы против этой затеи они ни изобрели, это вот-вот произойдет само по себе. Когда они бежали рядом под теплым упругим дождем, между ними промелькнула какая-то искра, возникла чувственная связь, которую не могли бы пробудить многие годы знакомства. Оба махнули рукой на все положенные предварительные церемонии: сидя за завтраком, вполне респектабельный, высокопоставленный мужчина, отбросив чопорность, развлекал молодую секретаршу, а секретарша, демонстрируя уравновешенность и воспитанность, а также должное уважение к вышестоящему лицу, внимала его речам, и при этом оба испытывали животное возбуждение, подобно самцу и самке.
Такое состояние еще никому не удавалось скрыть, как бы его ни прятали за условностями и этикетом. Слова в таких случаях не обязательны. В людях еще сохранилось достаточно животного чутья, чтобы понять, что они желают и желанны.
После завтрака Айкхорн предложил Билли немного отдохнуть, пока он проработает предварительные итоги переговоров с бразильцами. Телефон отключили, все письма были составлены. В действительности он пытался выиграть время. Ему нужно было установить какую-то дистанцию между собой и этой девушкой. Сколько он себя помнил, его жизнь складывалась под воздействием инстинктов приобретателя. Его успех основывался не столько на деловых способностях, сколько на стремлении приобретать. Он разработал и довел до совершенства методику вычисления того, до какой степени сильно он чего-либо хочет. С точки зрения Эллиса, в некоторые вещи стоило вкладывать не более пятидесяти восьми процентов времени, сорок пять процентов энергии. Что-то он оценивал в семьдесят процентов времени, но лишь в двадцать процентов энергии. Подыскивая новое предприятие, он выбирал такое, на которое, помимо чисто финансовых соображений, ему не жаль было затратить восемьдесят процентов и времени и энергии. Иначе, убедил он себя, затея обречена на неудачу, какой бы многообещающей она ни казалась.
Уилхелмина Уинтроп? Он не мог сказать, молодой он дурак или старый, но он желал ее на все сто процентов. Он не мог припомнить, когда он в последний раз оценивал что-то в сто процентов. Скорее всего, ничего после первых заработанных пяти, ну, может, десяти миллионов. Он расхаживал по гостиной своих апартаментов, проклиная Дэна Дормена, Линди Форс, ураган, но при этом счастливый, как никогда за последние много лет, и понятия не имел, что делать дальше.
Билли причесывалась, сидя за туалетным столиком. Она решила, что Эллис Айкхорн будет принадлежать ей. Это решение она приняла не под влиянием расчета: оно исходило от ее сердца и было продиктовано физическим желанием. Она хотела его, и, каким бы безрассудным это вожделение ни казалось, она собиралась отдаться ему, отдаться сейчас же, пока никакие силы не вмешались и не лишили ее этого шанса, предоставленного погодой. Ее зрачки сосредоточенно сузились, губы, как всегда, ненакрашенные, порозовели, она покусывала их, чтобы сдержать дрожь. Уверенной рукой, механически, словно повинуясь предопределению, она накинула на голое тело прозрачный белый батистовый халатик и — босоногая охотница — широкими шагами пересекла коридор.
Она постучалась к нему в номер.
Еще не открыв дверь, он уже знал, кто это. Она стояла молча, не улыбаясь, очень высокая. Не проронив ни слова, он втянул ее в комнату, запер дверь и обнял. Так они стояли, не целуясь, только прижимаясь друг к другу телами, словно встретились после долгой разлуки, когда слова излишни. Она взяла его за руку и повела в спальню, скрытую от шторма тяжелыми портьерами. Около кровати мягким светом горели две лампы. Внезапно и порывисто они бросились на постель, скидывая одежду, охваченные страстью, не ведавшей преград, колебаний, гордости, возраста, пределов, и окунулись во время, выпавшее из их сознания.
Ураган продолжался еще два дня. Билли принесла из своего номера сумочку, расческу и зубную щетку. Время от времени они вставали с постели, заказывали обед в номер и всматривались в исхлестанный ветром и дождем пляж, с ужасом ожидая момента, когда ураган кончится. Ураган окутал их, как кокон, и другого мира для них не существовало. Им казалось, что они вытеснили из памяти все воспоминания о нем, но он все-таки стоял за окнами. В бесконечных оживленных беседах они ни разу не упомянули о будущем. На третье утро, проснувшись, Билли поняла, что снаружи сияет солнце. До них доносились голоса людей, расчищавших пляж, стук плотников, лай собак, гонявшихся друг за другом по песку.
Эллис сделал знак Билли не открывать занавеси и, позвонив диспетчеру, приказал не соединять его ни с кем.
— Сколько мы сможем играть в ураган, дорогой? — задумчиво спросила она.
— Именно над этим я размышляю с пяти часов утра. Я проснулся и увидел, что дождь кончился. Нам надо поговорить об этом.
— До завтрака?
— До того, как в эту комнату проникнет хоть одно напоминание из внешнего мира.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173