Кейси казалось, что с того дня, как она согласилась стать его женой, они говорят только об этом письме, об этой легенде, об этом «обете». Джез была вся захвачена своей идеей уберечь свою землю от лап гонконгских банкиров и их планов создать здесь второе Монте-Карло. Все ее жизненные интересы отодвинулись на второй план. И любовь, в которой они только что признались друг другу, и женитьба, на которую они только что решились, – все отошло назад, далеко-далеко назад, скрытое загадочным «обетом горе».
А может быть, думал Кейси, охота за ним – лишь способ отказаться от счастливой жизни вместе? Может быть, где-то в глубине подсознания, над которым она не властна, она не считает себя вправе стать счастливой так скоро после убийства отца? Сильно обеспокоенный, Кейси понимал, что чем скорее развеется ее фантазия и рухнет ее последняя надежда, тем быстрее она вернется с небес на землю – и к нему.
– Дорогая, – сказал Кейси, – когда мистер Франк спросит тебя, что мы конкретно ищем, почему бы тебе не назвать это частной сделкой о земле, а не обетом? Мне как-то все время не по себе, когда мы просим какого-то незнакомого человека помочь нам отыскать документ, которому больше двухсот лет от роду.
– А мне это кажется вполне разумным, – возразила Джез.
– Может быть, на этот раз пойдем на компромисс и сделаем по-моему?
– Компромисс, – мрачно заметила Джез. – Именно об этом мне и говорила Рэд. Все замужество – сплошные компромиссы.
– Но когда мы сообщили ей, она была так рада...
– Конечно, но потом, когда мы с ней остались вдвоем, она принялась рассказывать мне, как я должна учиться компромиссу. Черт, я даже слово это ненавижу! Оно такое невыносимо тусклое и занудное, и стоит лишь встретиться с чем-то действительно замечательным, как все вокруг начинают твердить: «Компромисс, компромисс, компромисс». Просто наступают тебе на горло. Даже Сьюзи кудахтала, что мне надо приготовиться к компромиссам, хотя она в любом случае на твоей стороне. Почему Сьюзи ничего не спросила, когда мы объявили о помолвке? Почему никто не выказал никакого удивления, вместо того чтобы твердить об этих чертовых компромиссах?
Единственный, кто, по мнению Джез, среагировал нормально, был Пит. Он заорал, что она не должна выходить замуж, пока он не вправит ей мозги. Но она предпочла не говорить об этом с Кейси.
– Ну хорошо, пусть по-твоему. Я сам пойду на компромисс, – сказал Кейси.
– Я думала, для этого нужны двое.
– Достаточно и одного, если он может читать чужие мысли, если он ловкий и действительно классный парень.
– Посмотрите-ка на него, – рассмеялась Джез, и на какой-то миг оба забыли, где они и зачем.
Когда Билл Франк вошел в комнату, они вскочили. Хранитель был молод, высок, с темно-русыми волосами и дружелюбным выражением лица. После неудачного опыта в Сан-Франциско Джез с раздражением думала, что выражение лица хранителя обратно пропорционально тому, что у него есть полезного. Чтобы привыкать к компромиссным решениям, она предоставила на этот раз Кейси вести разговор.
– Частный договор о землевладении, заключенный францисканцами и родом Валенсия? Гм-м... После 1833 года у францисканцев уже не было никакой власти, однако – кто знает? Не так много мест, где может попасться что-то в этом роде. Пойду поищу что смогу, – сказал Билл Франк, вводя их в большую комнату, в которой стоял длинный стол и несколько стульев.
Достав из кармана ключ, он отпер дверь в хранилище рукописей и исчез в своей сокровищнице. Джез с завистью посмотрела на сидящих в комнате удачливых исследователей, которые читали, нагнувшись над старинными манускриптами.
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Билл Франк вернулся. Он нес коричневую папку размером не менее двух квадратных футов. Положив папку перед ними на стол, он уселся напротив.
– Извините, что заставил вас ждать, но многое пришлось забраковать. Мне не удалось найти ничего обнадеживающего, за исключением этой папки, да и эта-то – только на первый взгляд, – сказал он, открывая папку. – Здесь есть пакеты документов, относящихся к различным землевладениям, и все они составлены Земельным комитетом уже после договора Гвадалупе Идальго 1848 года, который положил конец войне между Мексикой и США. Скорее всего, здесь нет ничего, связанного с францисканцами, но мне и самому интересно.
В папке находилось семь дел в розовых обложках, скрепленных лентой наподобие брошюр.
– Это копии семи «экспедиенте», оригиналы которых погибли в здании Генерального земельного управления во время землетрясения в Сан-Франциско, – сказал архивариус. – Другими словами, это должны быть подтвержденные Соединенными Штатами мексиканские земельные гранты, а возможно – и испанские. Живая история!
– Мы уже были в Сан-Франциско, – сказала Джез. – Но там не нашли ничего полезного!
– Документы имеют такое странное обыкновение – теряться, а потом находиться где угодно, вернее, везде, кроме того места, где вы их ищете.
Билл Франк осторожно развязал одну из розовых папочек и внимательно просмотрел тонкие странички, связанные воедино, – хрустящие, ломкие и пожелтелые от времени. Отдельным документом было «дизеньо» – грубая карта на сложенном листе бумаги, наверху которой был изображен компас, тут и там написаны названия мест и четко обозначена река. Он показал им прошение и следующие за ним листы, которые содержали запротоколированные на испанском языке показания нескольких свидетелей, подтверждающие законность мексиканского пожалования земельного надела. Изучив бумаги, он покачал головой.
– Этот участок находится севернее.
Он просмотрел еще несколько розовых папочек, но и в них не обнаружил ничего дельного.
Пятая папка ничем не отличалась от остальных, но, когда Джез и Кейси увидели веерообразные очертания владений, нарисованных на карте, с волнистыми линиями, обозначающими океан, они вместе воскликнули:
– Стойте!
– Смотрите! «Дизеньо ранчо Монтанья-де-ла-Луна» – вот, написано наверху! Это оно!
Джез была так возбуждена, что ее голос звенел на всю комнату. Ученые, находившиеся тут же, удивленно взглянули на нее. Билл Франк быстро захлопнул большую папку и унес ее к себе в офис. Вынув листы, которые они столь настойчиво искали, и держа их перед собой, он стал переводить содержание бумаг со староиспанского на современный английский.
– Здесь, на последней странице, находится прошение, датируемое 1851 годом. Оно от дона Антонио Пабло Валенсия, уроженца Калифорнии, к Земельному комитету Соединенных Штатов. Он просит комитет утвердить мексиканский акт пожалования ему земли, относящийся к 1839 году. Он сообщает, что он единственный законный сын дона Бернардо Валенсия. Его отец дон Бернардо, в свою очередь, тоже был единственным сыном в семье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161