Но если бы мы это знали, то чувствовали бы себя теплее рядом с ним, не такими... замороженными, что ли. Мы бы постарались быть ближе с ним, не предавая в то же время и маму.
– Даже когда я обижалась на него, я не переставала чувствовать, что он... сила. Его присутствие всегда чувствовалось. Казалось, он никогда не умрет! Но мама вечно изображала его таким злым, таким неприступным...
– Да, с ее стороны это было несправедливо. – В голосе Фернанды звучало удивление.
– Только не вздумай ей это передать, – заметила Валери сухо.
– Какой смысл? Уже ничего не изменишь, зачем же нарываться на неприятности?
– Вот именно, – согласилась Валери, подумав, что впервые со дня гибели отца они с Фернандой завели о нем разговор. Сначала был шок, затем суета с похоронами, которые быстро сменились сообщением о завещании и приездом Розмонтов и сэра Джона, так что у них не было возможности остаться вдвоем и обсудить семейные дела, не было времени толком погоревать. А как можно не горевать о смерти родного отца? Было отрадно снова обменяться мнениями с Ферни. Они всегда понимали друг друга с полуслова, и ей очень недоставало этого в последнее время. Ферни временами бывает рассеянной, но уж глупой ее никак не назовешь.
Валери повернула на дорожку, ведущую к гасиенде «Валенсия», и медленно покатила под гостеприимной сенью великолепных могучих деревьев. Подрулив к самому входу в дом, она увидела, как им навстречу выбежала Джез. Таким образом, неловкость, было охватившая их при приближении к родному дому, хозяйкой которого была теперь Джез, оказалась сглажена. Она предложила им выпить и перекусить.
– Нет, спасибо, мы только что ели, – сказала Валери. – О чем ты хотела с нами поговорить? – Она произнесла это нарочито отрывисто.
– Скорее показать и рассказать, чем просто поговорить.
– Что это значит? – спросила Фернанда недоверчиво.
Джез нельзя доверять, подумала она, особенно если вспомнить, как она без труда охмурила Кейси Нельсона и как отхватила гасиенду. Хотя Фернанде не к чему было придраться в обоих случаях, но все же неприятно, когда у тебя из-под носа что-то уводят.
– Я предлагаю вот что, – сказала Джез. – Поехали вместе верхом, и я вам все расскажу, а потом, если ни в чем не смогу убедить, то подпишу все, что угодно, и вы сможете ехать домой. Ваша одежда для верховой езды все еще здесь, в ваших комнатах.
– Верхом! Джез, что еще за дурацкая затея? – строго спросила Валери.
Бесстрашный и отчаянный вид Джез всегда вызывал у нее особенное недоверие, и сейчас был именно такой момент, хотя глаза Джез выдавали ее безумную усталость.
– Да ничего, кроме того, что я сказала. Прогулка верхом и одна история. Послушайте, я ведь одна против вас двоих. У меня нет реального выбора, и вы это знаете. Я вас прошу об одном маленьком одолжении и больше ни о чем просить не собираюсь.
Валери судорожно соображала. Джимми Розмонт заверил ее, что во время их с сэром Джоном встречи с Джез несколько дней назад не было сказано ничего путного, что это было не более чем «пустая трескотня», как он выразился. Но подспудно она ощущала, что есть что-то такое, что Джез может отвоевать, и это подтверждалось ее неожиданным предложением. В конце концов, продажа земли – их общее дело. К тому же можно немного и размяться. В Центральном парке вот уже много лет верхом не поездишь – опасно.
– Хорошо, Джез. Пошли, Ферни, переоденемся.
Пока они натягивали джинсы и сапоги, Джез нервно расхаживала вокруг фонтана посередине внутреннего дворика. Небо было ярко-голубое, абсолютно чистое после потопа последних дней; капли дождя, все еще трепещущие там и тут на ярко-красных геранях, под лучами солнца превращались в крохотные линзы; воздух был такой свежий, что казался наэлектризованным; последние розы, которые у нее не хватало духу срезать, роняли розовые и белые лепестки, а стволы старых деревьев в кипарисовой аллее были почти черными от влаги.
Последняя неделя прошла ужасно. Стив Джонсон и его команда адвокатов по недвижимости изучили все документы и пришли к тому же заключению, что Розмонт и Мэддокс. Она может остаток своей жизни посвятить борьбе, но договор не имеет абсолютно никакой юридической силы.
Приговор ее собственных адвокатов заставил Джез уйти в себя. Она слишком высоко воспарила в своем триумфе и теперь чувствовала себя полной дурой из-за того, что позволила себе возомнить, будто победа уже в кармане. Она и злилась на такой исход событий, и одновременно была страшно огорчена, чувствуя себя не в силах совладать со спутанными мыслями и эмоциями. Об этом она отказывалась говорить даже с Кейси. Все эти бесконечные дождливые дни она молча бродила по дому, подобно поверженному пленнику, а Кейси с Джо Винтером занимались делами ранчо в конторе.
Джез чувствовала, что основательно отдалилась от Кейси. Он стоически принял сообщение об их поражении, как если бы этого и ожидал. Для него это было не более чем несчастливый билет в лотерее. Естественно, думала она, естественно, это не может его волновать, при всем его добром сердце. Он просто подыгрывал ей с того самого момента, как она перевела письмо. Да И не было ему причин принимать это близко к сердцу. Для него это просто эпизод. Гасиенда никогда не была его домом, Майк Килкуллен не был его отцом, и жизнь его не была связана воедино с этой прекрасной землей. Зачем она доверилась ему?
Сейчас между ними стояла невидимая стена, толстая стена невыраженных чувств и незаданных вопросов, неразделенных печалей и невысказанного сочувствия. И Джез даже не хотелось об этом думать. Выйти замуж за Кейси Нельсона теперь казалось ей таким же невозможным, как это было в первый вечер их знакомства, но сейчас у нее не осталось никакой эмоциональной энергии, чтобы заниматься этой проблемой. Стоило ему приблизиться к ней, как она с холодной настойчивостью отделывалась от него, не стесняясь показывать свою горечь и невысказанную досаду, свое равнодушие. Конечно, по справедливости, она не могла его причислить к стану своих врагов, но его любовь – или, вернее, то, что он называл любовью, – осталась лишь в воспоминаниях.
Вчера днем дождь наконец прекратился, поднялся ветерок, но было достаточно тепло, так что Джез решила прокатиться на лодке в надежде найти утешение в ритме волн. Но всякий раз, как ветер разворачивал ее к берегу, ее взору представал во всем величии Портола-Пик, и сердце ее съеживалось при мысли, что скоро Три Стража будут снесены бульдозером, а гора срыта почти на нет, чтобы превратиться в удобную площадку для двух десятков кондоминиумов.
Она вернулась с обветренным лицом и взъерошенными волосами, но с твердой решимостью сделать последнюю попытку поговорить с Фернандой и Валери с глазу на глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161
– Даже когда я обижалась на него, я не переставала чувствовать, что он... сила. Его присутствие всегда чувствовалось. Казалось, он никогда не умрет! Но мама вечно изображала его таким злым, таким неприступным...
– Да, с ее стороны это было несправедливо. – В голосе Фернанды звучало удивление.
– Только не вздумай ей это передать, – заметила Валери сухо.
– Какой смысл? Уже ничего не изменишь, зачем же нарываться на неприятности?
– Вот именно, – согласилась Валери, подумав, что впервые со дня гибели отца они с Фернандой завели о нем разговор. Сначала был шок, затем суета с похоронами, которые быстро сменились сообщением о завещании и приездом Розмонтов и сэра Джона, так что у них не было возможности остаться вдвоем и обсудить семейные дела, не было времени толком погоревать. А как можно не горевать о смерти родного отца? Было отрадно снова обменяться мнениями с Ферни. Они всегда понимали друг друга с полуслова, и ей очень недоставало этого в последнее время. Ферни временами бывает рассеянной, но уж глупой ее никак не назовешь.
Валери повернула на дорожку, ведущую к гасиенде «Валенсия», и медленно покатила под гостеприимной сенью великолепных могучих деревьев. Подрулив к самому входу в дом, она увидела, как им навстречу выбежала Джез. Таким образом, неловкость, было охватившая их при приближении к родному дому, хозяйкой которого была теперь Джез, оказалась сглажена. Она предложила им выпить и перекусить.
– Нет, спасибо, мы только что ели, – сказала Валери. – О чем ты хотела с нами поговорить? – Она произнесла это нарочито отрывисто.
– Скорее показать и рассказать, чем просто поговорить.
– Что это значит? – спросила Фернанда недоверчиво.
Джез нельзя доверять, подумала она, особенно если вспомнить, как она без труда охмурила Кейси Нельсона и как отхватила гасиенду. Хотя Фернанде не к чему было придраться в обоих случаях, но все же неприятно, когда у тебя из-под носа что-то уводят.
– Я предлагаю вот что, – сказала Джез. – Поехали вместе верхом, и я вам все расскажу, а потом, если ни в чем не смогу убедить, то подпишу все, что угодно, и вы сможете ехать домой. Ваша одежда для верховой езды все еще здесь, в ваших комнатах.
– Верхом! Джез, что еще за дурацкая затея? – строго спросила Валери.
Бесстрашный и отчаянный вид Джез всегда вызывал у нее особенное недоверие, и сейчас был именно такой момент, хотя глаза Джез выдавали ее безумную усталость.
– Да ничего, кроме того, что я сказала. Прогулка верхом и одна история. Послушайте, я ведь одна против вас двоих. У меня нет реального выбора, и вы это знаете. Я вас прошу об одном маленьком одолжении и больше ни о чем просить не собираюсь.
Валери судорожно соображала. Джимми Розмонт заверил ее, что во время их с сэром Джоном встречи с Джез несколько дней назад не было сказано ничего путного, что это было не более чем «пустая трескотня», как он выразился. Но подспудно она ощущала, что есть что-то такое, что Джез может отвоевать, и это подтверждалось ее неожиданным предложением. В конце концов, продажа земли – их общее дело. К тому же можно немного и размяться. В Центральном парке вот уже много лет верхом не поездишь – опасно.
– Хорошо, Джез. Пошли, Ферни, переоденемся.
Пока они натягивали джинсы и сапоги, Джез нервно расхаживала вокруг фонтана посередине внутреннего дворика. Небо было ярко-голубое, абсолютно чистое после потопа последних дней; капли дождя, все еще трепещущие там и тут на ярко-красных геранях, под лучами солнца превращались в крохотные линзы; воздух был такой свежий, что казался наэлектризованным; последние розы, которые у нее не хватало духу срезать, роняли розовые и белые лепестки, а стволы старых деревьев в кипарисовой аллее были почти черными от влаги.
Последняя неделя прошла ужасно. Стив Джонсон и его команда адвокатов по недвижимости изучили все документы и пришли к тому же заключению, что Розмонт и Мэддокс. Она может остаток своей жизни посвятить борьбе, но договор не имеет абсолютно никакой юридической силы.
Приговор ее собственных адвокатов заставил Джез уйти в себя. Она слишком высоко воспарила в своем триумфе и теперь чувствовала себя полной дурой из-за того, что позволила себе возомнить, будто победа уже в кармане. Она и злилась на такой исход событий, и одновременно была страшно огорчена, чувствуя себя не в силах совладать со спутанными мыслями и эмоциями. Об этом она отказывалась говорить даже с Кейси. Все эти бесконечные дождливые дни она молча бродила по дому, подобно поверженному пленнику, а Кейси с Джо Винтером занимались делами ранчо в конторе.
Джез чувствовала, что основательно отдалилась от Кейси. Он стоически принял сообщение об их поражении, как если бы этого и ожидал. Для него это было не более чем несчастливый билет в лотерее. Естественно, думала она, естественно, это не может его волновать, при всем его добром сердце. Он просто подыгрывал ей с того самого момента, как она перевела письмо. Да И не было ему причин принимать это близко к сердцу. Для него это просто эпизод. Гасиенда никогда не была его домом, Майк Килкуллен не был его отцом, и жизнь его не была связана воедино с этой прекрасной землей. Зачем она доверилась ему?
Сейчас между ними стояла невидимая стена, толстая стена невыраженных чувств и незаданных вопросов, неразделенных печалей и невысказанного сочувствия. И Джез даже не хотелось об этом думать. Выйти замуж за Кейси Нельсона теперь казалось ей таким же невозможным, как это было в первый вечер их знакомства, но сейчас у нее не осталось никакой эмоциональной энергии, чтобы заниматься этой проблемой. Стоило ему приблизиться к ней, как она с холодной настойчивостью отделывалась от него, не стесняясь показывать свою горечь и невысказанную досаду, свое равнодушие. Конечно, по справедливости, она не могла его причислить к стану своих врагов, но его любовь – или, вернее, то, что он называл любовью, – осталась лишь в воспоминаниях.
Вчера днем дождь наконец прекратился, поднялся ветерок, но было достаточно тепло, так что Джез решила прокатиться на лодке в надежде найти утешение в ритме волн. Но всякий раз, как ветер разворачивал ее к берегу, ее взору представал во всем величии Портола-Пик, и сердце ее съеживалось при мысли, что скоро Три Стража будут снесены бульдозером, а гора срыта почти на нет, чтобы превратиться в удобную площадку для двух десятков кондоминиумов.
Она вернулась с обветренным лицом и взъерошенными волосами, но с твердой решимостью сделать последнюю попытку поговорить с Фернандой и Валери с глазу на глаз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161