— Мы не благотворительная организация. Хорошая работа хорошо оплачивается. Расскажи мне, что тебе понравилось больше всего.
Я рассказала ему о деревянной женской головке из Такско. Он открыл глаза и с одобрением взглянул на меня.
— А, да — тарасканская женщина. Прекрасно. Я хотел взять ее домой и поставить в своем кабинете, но Гэвин не разрешил.
— Не разрешил вам? — удивленно переспросила я.
Он хитро улыбнулся.
— В последние дни Гэвин — это мои глаза, мои руки, моя воля. Я не могу слишком сильно с ним спорить. Ты нашла для себя какое-нибудь украшение из бирюзы?
Я дотронулась до броши на плече.
— Да. Спасибо, дедушка.
— Подойди ближе, — сказал он и потрогал брошь, ощупывая пальцами камешки, которые ее украшали. — Зуни. Хороший выбор. Гэвин помог тебе?
— Я выбрала ее сама, — ответила я немного уязвленно. Я не нуждаюсь в помощи Гэвина.
— А ты видела ящик с толедской сталью?
— Да. Я знаю, где он. Почему вы хотели, чтобы я его запомнила?
— Потом, потом, — сказал он раздраженно. — Скажи, что ты думаешь о Гэвине?
Я удивилась этому вопросу, мне не хотелось на него отвечать. Я осторожно сказала:
— Он очень хорошо знает магазин и был прекрасным гидом.
— Все это мне известно. Что ты думаешь о нем самом?
Так как мне не удалось уйти от ответа, я постаралась быть честной.
— Он, кажется, понимает человека, создающего произведение искусства. Он верит в то, что искусство должно жить — иметь значение для живущих. А в области прикладного искусства это способ жизни художников.
— Я вижу, он прочитал тебе лекцию. Но ты говоришь о той области, в которой он является специалистом. А что ты думаешь о самом Гэвине?
Я снова постаралась быть честной, хотя мне не хотелось обсуждать эту тему.
— Я думаю, он бы мне понравился, если бы позволил это. Но я ему не нравлюсь. Он считает, что я принесу вред Кордова.
В смехе старика была какая-то недобрая радость.
— Они все так считают. Я вылил яд в муравьиную кучу, и они суетятся, чтобы спастись.
— Мне бы не хотелось, чтобы на меня смотрели, как на бытовой ядохимикат.
Он ответил так же весело:
— Они не знают, что я собираюсь с тобой делать, и очень напуганы.
— Я приехала сюда не для того, чтобы пугать кого-то. Мне не нравится эта роль, которую вы мне навязываете.
— Зачем же ты тогда приехала?
Это был старый вопрос. Хуан так и не понял моих мотивов: влечение к семье у человека, ее не имеющего, было вне его понимания.
— Я приехала ради моей матери, — сказала я. — Теперь я знаю, что есть нечто такое, что мне нужно вспомнить. Бабушка Кэти оставила мне маленькую ювелирную коробочку с ключиком. Она передала ее Сильвии на тот случай, если я когда-нибудь сюда приеду, и попросила ее кое-что мне сообщить. Она сказала, что я должна поехать на ранчо.
Он отбросил покрывало и сел на кушетку, уставившись на меня в изумлении.
— Что это значит? Сильвия была мне как дочь, но она не говорила мне об этом. Почему?
— Боюсь, вам лучше спросить у нее.
Он сидел, тяжело дыша.
— Перед смертью Кэти пыталась сказать что-то серьезное, но я не разобрал ничего.
— Значит, она что-то знала! — воскликнула я. — Она и правда что-то знала. Что, если Пол Стюарт прав и мою память можно использовать, чтобы реабилитировать маму?
— Это все было так давно, — он покачал головой, вспоминая свое несчастье. — Я не хочу проходить через все это снова.
— Но вы любили Доротею.
— И это было слишком давно. Теперь я старик, я выше любви.
— Тогда мне вас жаль, — сказала я.
Он встал с кушетки, и его высокий рост дал ему преимущество предо мной — его рост и высокомерие.
— Мне не нужна ничья жалость. Мне можно позавидовать. У меня есть все, что я хочу, и никто не может причинить мне боль.
— И никто не может доставить вам радость? — сказала я.
— Ты говоришь то, что думаешь, как все Кордова. Что ты собираешься делать с этим ключом и коробочкой?
— Я попрошу кого-нибудь отвезти меня на ранчо. Может, что-нибудь там поможет мне вспомнить.
Он пошел к стулу за столом, туже стянув на груди бордовый шелковый халат.
— Если ты действительно хочешь вспомнить, я, может быть, смогу тебе помочь. Но ты не должна говорить обо всем этом с Полом Стюартом.
— Как вы можете мне помочь?
— Я подумаю об этом, и мы поговорим позже. Если есть возможность изменить наши представления о том, что случилось с Доротеей и Керком Ландерсом, я бы хотел попробовать. Доротея была моей любимой дочерью, а Керк был мне роднее, чем мой сын Рафаэл. Может, он любил меня больше, чем мой собственный сын, и он любил Испанию. Ему следовало быть моим родным сыном.
Это был новый взгляд на Керка, и я слушала с легким удивлением.
— Но неважно, — продолжал он. — Я не очень верю в то, что прошлое можно изменить. А теперь у меня есть более срочные дела. Ты положила начало знакомству с магазином, Аманда. Мы пойдем дальше.
Мне не понравились его слова, но он потянулся к бумагам на столе и холодно кивнул, отпуская меня. Он больше не хотел со мной говорить. По пути в гостиную я поняла, что он так и не рассказал мне, почему он послал меня смотреть на шкаф с мечами из Толедо.
В гостиной никого не было, и я стояла на навахском коврике, задумчиво глядя вокруг себя. Ясный голос памяти не пробуждался во мне. Комната в прохладном мраке казалась мне незнакомой — белые стены, коричневые виги, индейские украшения. Но где-то внутри у меня что-то дрожало — и, казалось, оно вот-вот выйдет наружу. Я вспомнила фетиш и намек Элеаноры, что за мной охотятся. Но я не собиралась играть в эту игру. Я не буду мышкой для Хуана Кордова или приманкой для охотника. Я останусь здесь ровно столько, чтобы выяснить, что я знаю о моей матери, а затем я уйду прочь от этих саманных стен и прилегающих к ним холмов, уйду навсегда.
Поднимаясь по лестнице в свою комнату, я раздумывала, почему это решение не принесло мне облегчения. Может, все-таки здесь были виноваты какие-то чары, исходящие от гор, пустынь и саманных городов? Как будто что-то меня притягивало и держало здесь, в то же время пугая притаившейся опасностью. А что, если все же не Доротея нажала на курок пистолета, убившего Керка Ландерса? А что, если она не покончила с собой? Может, есть человек, который знает правду и будет преследовать меня, если я стану копаться в деле, давно уже, как они думали, забытом и похороненном?
В доме царила тишина, но еще ни разу я не чувствовала, что я здесь одна. Слишком много окон и коридоров, слишком много комнат, переходящих одна в другую. Возможно ли, что за мной наблюдали? Я быстро обернулась и уловила слабое движение за дверью, ведущей в патио. Одно мгновение мне хотелось подбежать к двери и узнать, кто был за ней, но я этого не сделала. Меня охватила страшная паника, я взбежала по лестнице в свою комнату, желая только одного — поскорее закрыть дверь, отделявшую меня от этого молчаливо наблюдающего за мной дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82