— Стены — она хотела убежать за них на открытое пространство.
— Я тоже иногда этого хочу, — призналась я. — Но теперь я хочу вспомнить это место. Вы сказали, что мне поможете. Когда же вы начнете?
Наверное, он хотел, чтобы его улыбка была доброй, но она получилась немного жестокой.
— А почему не теперь? Садись и расслабься, Аманда. Ты вся напряжена, как заведенная пружина.
Я положила маску обратно в коробку. Дневник я покажу ему позже.
— Если вы не возражаете, я бы хотела пока оставить ее у себя. Может, она поможет мне что-нибудь вспомнить.
— Оставь пока, — сказал он. Я села на стул напротив Хуана в ожидании. Несколько секунд он сидел в задумчивости, и в опущенных уголках его рта читалась печаль. Он закрыл глаза, и когда начал говорить, так и не открыл их.
— Ты, наверное, знаешь, что в тот день я не пошел на пикник. Когда Гэвин привел тебя обратно, Кэти уже сообщила мне обо всем, что случилось. Я был болен, и она не позволила мне пойти на то место, хотя ей самой пришлось это сделать. Я сидел здесь в комнате и горевал, потому что потерял свою дочь при таких ужасных обстоятельствах и потерял также своего приемного сына. Гэвин привел тебя ко мне. Ты была бледна и больше не плакала, хотя на твоих щеках были видны следы слез. Ты сидела у меня на колене, склонившись головой мне на сердце, и мы пытались утешить друг друга. Ты помнишь что-нибудь?
Я, как и Хуан, закрыла глаза и постаралась разбудить свою память. Помнила ли я сильные руки, обхватившие меня, и большое, сильное сердце, удары которого я чувствовала тогда своей щекой? Эта картина казалась мне очень реальной, но я не знала, было ли это памятью.
— Через какое-то время ты начала что-то бормотать. Ты сказала, что твоя мама упала и что кто-то в крови. Я крепко держал тебя и пытался с тобой поговорить. Я сказал тебе, что твоя мама никогда никого не обидела бы по своему собственному желанию и что, наверное, Керк ее так разгневал, что она потеряла голову.
Я открыла глаза.
— Это и есть те смягчающие обстоятельства, о которых вы упомянули?
— Да, возможно. Я не мог объяснить это ребенку, но когда Керку пришло в голову, что он хочет жениться на твоей матери, я отослал его. Она была слишком юной, чтобы выходить замуж, а он был слишком молод, чтобы брать на себя эту ответственность. Я сказал ему, что ему нужно уехать из дому и доказать, что он на что-то способен. А когда они оба немного повзрослеют, тогда решим. Когда он вернулся, прошло почти десять лет, и Доротея вышла замуж за Уильяма Остина. Он был не тем человеком, которого я бы ей выбрал, но она с ним была счастлива. Я должен был это признать. Потом вернулся Керк, он не хотел поверить, что она для него потеряна. Без сомнения, у него за это время были разные любовные связи, но что-то заставило его вернуться к Доротее. Она не хотела его больше, и у нее был наш горячий вспыльчивый нрав Кордова.
Это была совсем не та история, которую рассказала мне Элеанора — что Доротея выстрелила из пистолета, потому что ее «отвергли». Но, как мне показалось, этот рассказ был более близок к настоящей правде.
— А ты разве не помнишь? — сказал дедушка.
— Что?
— Однажды между ними что-то произошло, она на него очень рассердилась. Он сказал ей, что пойдет к твоему отцу и расскажет, что в юности они любили друг друга. Я думаю, что к этому времени для Уильяма это уже не имело бы значения. Но твоя мать очень рассердилась и ударила Керка по лицу. Ты присутствовала при этом, Аманда. Вы были в гостиной, она не очень изменилась с тех пор.
Я как будто услышала из прошлого звук пощечины. Словно сквозь туман я увидела красивую разгневанную женщину, замахнувшуюся рукой. Я испугалась, но она гневалась не на меня. Когда мужчина ушел, она схватила меня на руки и прижала к себе. Я даже почти вспомнила запах духов, которыми она пользовалась.
— Ты вспоминаешь, да? — сказал Хуан Кордова.
Я потерла глаза руками.
— Немного. Кое-что.
— Хорошо. Значит, начало положено. Не нужно стараться вспомнить многое сразу. В другой раз мы еще попробуем.
— Но то, что я вспомнила эту пощечину, еще не продвинуло меня в истории с пикником.
— Это начало. Ты можешь рассказать об этом Полу. Я полагаю, ты общаешься с ним, несмотря на мои предостережения?
— Но зачем мне рассказывать ему это?
— Он должен понять, что Керк мучил твою мать. Что он вынудил ее сделать то, что она сделала. Если он действительно намеревается написать эту книгу, я бы хотел, чтобы он был мягок по отношению к Доротее. Помни, что Пол знал Доротею в те времена. Он знал о ее диком нраве — о крови карлицы, текущей в нас всех.
Я прервала его взмахом руки.
— Опять эта фраза — «кровь карлицы»! Элеанора сказала ее мне, и однажды об этом упомянул мой отец. Что это значит? Вы должны мне рассказать.
— Да, — сказал он. — Пора тебе узнать.
Он открыл верхний ящик письменного стола и, вынув связку из двух ключей, ощупал их пальцами, как будто на ощупь он их лучше различал, чем глазами. Затем он пришел к какому-то выводу, бросил ключи обратно в ящик и задвинул его.
— Не теперь, — сказал он. — Мы пойдем, когда будет темно и никто не будет за нами следить. После обеда приходи ко мне, я тебе что-то покажу. Ты имеешь право знать все наши семейные секреты. Может, когда-нибудь ты будешь отвечать за них. Но сейчас я устал. Приходи позже. Por favor.
Но я не могла с ним так просто расстаться.
— Я приду, но есть еще кое-что, что я хочу показать вам сейчас.
Со дна коробки я достала дневник Кэти и положила его перед ним. Мне не нужно было спрашивать, знал ли он, что это — он сразу же его узнал и, потянувшись к нему, открыл первую страницу и взглянул на число.
— Этой книги и не хватало, — сказал он. — Она вела дневники много лет — задолго до того, как заболела. Когда Кэти умерла, я перечитал их все. Но среди них не было книги за тот год. Ты нашла ее на ранчо?
Я кивнула.
— Она была в коробке вместе с маской и другими вещами.
— Я просил Клариту поискать ее, но она так и не нашла. Или, по крайней мере, так она мне сказала.
Я открыла дневник на его последних страницах, где были вырваны листы и остались только обрывки у корешка.
— Мы считаем, это сделали сегодня. Кларита выходила из дому?
Он остановил на мне злой взгляд.
— Она была здесь весь день. Несколько раз она заходила ко мне. Кларита такого не сделает.
— Чего я не сделаю? — спросила вдруг Кларита сзади.
Я повернула голову. На этот раз она не выглядела как испанская дама средних лет. На ней были коричневые слаксы и темно-красная блуза, она не надела никаких украшений. Эффект был неожиданным, она казалась моложе и более независимой от Хуана Кордова.
Он ответил ей холодно.
— Ты, я думаю, не поехала бы на ранчо и не стала бы рыться в вещах твоей матери. Ты бы не вырвала страниц из ее дневника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82