Она оторвала лоскут от блузки Элеаноры и приложила к ране, чтобы остановить кровь. Гэвин наклонился над Хуаном Кордова, лежащим на тропинке.
— Элеанора поправится, — сказала ему Кларита. — Пойди вызови скорую помощь.
Гэвин поднялся.
— Хуан умер. Я позвоню из Центра.
Когда он ушел, я обратилась к Кларите.
— Элеанора спасла меня. Я вспомнила все. Керка застрелил Хуан. Но я до сих пор не понимаю, почему.
Кларита ответила мне без эмоций.
— Настало время сказать правду. Ты должна знать. Ненависть должна уйти. Это не твоя вина, хотя я тоже ненавидела тебя. Когда Керк вернулся в Санта-Фе и узнал, что Доро родила его ребенка, он пригрозил, что пойдет к Уильяму Остину и расскажет ему всю правду, если Доро не убежит с ним. В тот день она решила встретиться с ним на холме и сказать, что не сделает этого, даже если он расстроит ее брак. Но сначала она рассказала отцу об угрозах Керка. Хуан был в ярости, он взял оружие из комнаты Марка Бранда и пришел на холм, чтобы напугать Керка. Но гнев его был так силен, что когда Керк засмеялся над ним, он убил его. Доро упала, пытаясь отобрать у него оружие.
— Знаю, — сказала я и услышала свой собственный сдавленный голос, как будто он был чужим. — Ты видела это из окна?
— Нет, меня не было дома: это знал Пол. Но Хуан позвал меня в свою комнату и сказал, что я должна говорить. Он велел мне не открывать правду даже Кэти. Но мать была слишком умна для этого. Он не рассказал ей ничего, но она узнала правду от меня. Ей пришлось смириться, чтобы спасти мужа, и она никогда не признавалась ему, что знает все, — до самой смерти. Однако она написала об этом в дневнике. После твоего появления я поехала на ранчо, вырвала опасные страницы и спрятала.
— Почему же ты не уничтожила их?
Она холодно взглянула на меня.
— Потому что мне было необходимо иметь что-то против отца. Он помыкал мной, а я служила ему, потому что он угрожал лишить Элеанору наследства-а она мне как родная дочь — в случае, если я его ослушаюсь.
— А кнут? — спросила я. — В тот раз во дворе? А медная фигура в магазине?
— Он хотел вынудить тебя уехать. Ты становилась слишком опасной, а для него не ты первенец Доро, а Элеанора. Он боялся, что она узнает правду о своем рождении и о том, что он убил ее настоящего отца и спровоцировал смерть матери. Элеанора была единственной из оставшихся в живых, кого он любил. Это он шумом привлек тебя во дворик той ночью — туда, где он мог воспользоваться кнутом, а потом притворился, что напали на него. Следующей ночью я отвезла его в магазин, он вошел туда один. Но именно я — потому что он приказал — принесла ему кнут и скульптуру. Именно я положила донью Себастьяну тебе в постель. Я тоже хотела, чтобы ты уехала. Так было бы лучше и для тебя, и для отца. И все же настоящая вина в прошлом нашей семьи, а не в тебе.
Я посмотрела вниз на своего деда: он лежал, открыв небу свирепое лицо, рядом валялись сомбреро и бирюзовая маска. Я спустилась по лестнице и подняла шляпу, чтобы прикрыть ею незащищенное лицо.
— Зачем он принес сюда шляпу и маску? — спросила я у Клариты. — И кинжал?
— Он хотел напугать Пола, чтобы тот отстал от Элеаноры. Мой отец имел склонность к театрализации. Он знал, что Пол вспомнит события из другого времени — происшествие на холме. А кинжал должен был испугать его. Но когда я увидела вас на тропинке над нами, он находился неподалеку и тоже вас увидел. И использовал свой маскарад иначе.
Я закрыла лицо руками и тихо разрыдалась. Я оплакивала всех нас и свою глупую потерянную мечту найти семью. К моему удивлению, Кларита положила руку мне на плечо.
— Pobrecita, — сказала она. — Не плачь. Все кончилось.
Я отняла руки от мокрого лица.
— Но ты — ты с каждым днем становилась сильнее — даже сегодня.
— Слабея, он начал бояться меня. Когда он увидел чепчик, привезенный тобой из Мадрида, мне показалось, я могу его контролировать. Я напомнила ему обо всем, о чем могла рассказать, если бы захотела. И ошиблась. Многое из того, что случилось, моя вина — потому что я не говорила вслух и не останавливала его.
Элеанора лежала слабая и тихая, слушая нас, не издавая ни звука. Она дотронулась до руки Клариты.
— Не важно, что Доро и Керк были моими родителями. Ты моя настоящая мать.
Кларита нагнулась и благословила ее, словно Элеанора была ребенком, и в глазах ее стояли слезы.
Служители парка принесли носилки. Элеанору и Хуана отнесли в Центр дожидаться приезда скорой помощи. Кларита пошла с ними. Мы с Гэвином ждали, пока все не скроются из вида. Потом Гэвин наклонился и поднял голубую маску.
— Что делать с этим? — спросил он. Я взяла маску, подошла к краю тропинки и забросила ее вниз, в заросли кактуса и сухих кустарников.
Когда маска исчезла, я взяла его под руку, и мы пошли обратно вместе.
Пол ждал нас, и глаза его светились возбуждением. Теперь у него была вся история, из которой выйдет книга. Или так ему казалось. Позже в этот вечер Сильвия поставила точку на его мечте: она спокойно заявила ему, что оставит его навсегда, если он когда-либо использует хоть слово из истории Кордова в своих сочинениях. А Пол не хотел потерять Сильвию. Она всегда боялась, что Керка мог застрелить Пол, и ужасалась мысли, что все может выйти наружу. Она видела, что Пол играл с огнем в своей книге, все больше разоблачая свою роль. Она полагала, что Кларита все поняла, и не упоминала о Поле из старой привязанности.
Скорая помощь умчалась, уехали Кларита и Пол. Гэвин и я поехали в его машине. Я легла на заднем сиденье, закрыла глаза и расслабилась. Через некоторое время машина остановилась. Я открыла глаза. Мы остановились возле указателя напротив голой скалы каньона с застывшими бороздами, четко рисующимися в ярком свете Нью-Мексико.
Слова не были нужны. Гэвин прижал мою голову к своему плечу. В солнечном свете постепенно таяли все мои ужасы. Но пройдет еще много времени, прежде чем я забуду тот миг, когда я заглянула в глаза бирюзовой маски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Элеанора поправится, — сказала ему Кларита. — Пойди вызови скорую помощь.
Гэвин поднялся.
— Хуан умер. Я позвоню из Центра.
Когда он ушел, я обратилась к Кларите.
— Элеанора спасла меня. Я вспомнила все. Керка застрелил Хуан. Но я до сих пор не понимаю, почему.
Кларита ответила мне без эмоций.
— Настало время сказать правду. Ты должна знать. Ненависть должна уйти. Это не твоя вина, хотя я тоже ненавидела тебя. Когда Керк вернулся в Санта-Фе и узнал, что Доро родила его ребенка, он пригрозил, что пойдет к Уильяму Остину и расскажет ему всю правду, если Доро не убежит с ним. В тот день она решила встретиться с ним на холме и сказать, что не сделает этого, даже если он расстроит ее брак. Но сначала она рассказала отцу об угрозах Керка. Хуан был в ярости, он взял оружие из комнаты Марка Бранда и пришел на холм, чтобы напугать Керка. Но гнев его был так силен, что когда Керк засмеялся над ним, он убил его. Доро упала, пытаясь отобрать у него оружие.
— Знаю, — сказала я и услышала свой собственный сдавленный голос, как будто он был чужим. — Ты видела это из окна?
— Нет, меня не было дома: это знал Пол. Но Хуан позвал меня в свою комнату и сказал, что я должна говорить. Он велел мне не открывать правду даже Кэти. Но мать была слишком умна для этого. Он не рассказал ей ничего, но она узнала правду от меня. Ей пришлось смириться, чтобы спасти мужа, и она никогда не признавалась ему, что знает все, — до самой смерти. Однако она написала об этом в дневнике. После твоего появления я поехала на ранчо, вырвала опасные страницы и спрятала.
— Почему же ты не уничтожила их?
Она холодно взглянула на меня.
— Потому что мне было необходимо иметь что-то против отца. Он помыкал мной, а я служила ему, потому что он угрожал лишить Элеанору наследства-а она мне как родная дочь — в случае, если я его ослушаюсь.
— А кнут? — спросила я. — В тот раз во дворе? А медная фигура в магазине?
— Он хотел вынудить тебя уехать. Ты становилась слишком опасной, а для него не ты первенец Доро, а Элеанора. Он боялся, что она узнает правду о своем рождении и о том, что он убил ее настоящего отца и спровоцировал смерть матери. Элеанора была единственной из оставшихся в живых, кого он любил. Это он шумом привлек тебя во дворик той ночью — туда, где он мог воспользоваться кнутом, а потом притворился, что напали на него. Следующей ночью я отвезла его в магазин, он вошел туда один. Но именно я — потому что он приказал — принесла ему кнут и скульптуру. Именно я положила донью Себастьяну тебе в постель. Я тоже хотела, чтобы ты уехала. Так было бы лучше и для тебя, и для отца. И все же настоящая вина в прошлом нашей семьи, а не в тебе.
Я посмотрела вниз на своего деда: он лежал, открыв небу свирепое лицо, рядом валялись сомбреро и бирюзовая маска. Я спустилась по лестнице и подняла шляпу, чтобы прикрыть ею незащищенное лицо.
— Зачем он принес сюда шляпу и маску? — спросила я у Клариты. — И кинжал?
— Он хотел напугать Пола, чтобы тот отстал от Элеаноры. Мой отец имел склонность к театрализации. Он знал, что Пол вспомнит события из другого времени — происшествие на холме. А кинжал должен был испугать его. Но когда я увидела вас на тропинке над нами, он находился неподалеку и тоже вас увидел. И использовал свой маскарад иначе.
Я закрыла лицо руками и тихо разрыдалась. Я оплакивала всех нас и свою глупую потерянную мечту найти семью. К моему удивлению, Кларита положила руку мне на плечо.
— Pobrecita, — сказала она. — Не плачь. Все кончилось.
Я отняла руки от мокрого лица.
— Но ты — ты с каждым днем становилась сильнее — даже сегодня.
— Слабея, он начал бояться меня. Когда он увидел чепчик, привезенный тобой из Мадрида, мне показалось, я могу его контролировать. Я напомнила ему обо всем, о чем могла рассказать, если бы захотела. И ошиблась. Многое из того, что случилось, моя вина — потому что я не говорила вслух и не останавливала его.
Элеанора лежала слабая и тихая, слушая нас, не издавая ни звука. Она дотронулась до руки Клариты.
— Не важно, что Доро и Керк были моими родителями. Ты моя настоящая мать.
Кларита нагнулась и благословила ее, словно Элеанора была ребенком, и в глазах ее стояли слезы.
Служители парка принесли носилки. Элеанору и Хуана отнесли в Центр дожидаться приезда скорой помощи. Кларита пошла с ними. Мы с Гэвином ждали, пока все не скроются из вида. Потом Гэвин наклонился и поднял голубую маску.
— Что делать с этим? — спросил он. Я взяла маску, подошла к краю тропинки и забросила ее вниз, в заросли кактуса и сухих кустарников.
Когда маска исчезла, я взяла его под руку, и мы пошли обратно вместе.
Пол ждал нас, и глаза его светились возбуждением. Теперь у него была вся история, из которой выйдет книга. Или так ему казалось. Позже в этот вечер Сильвия поставила точку на его мечте: она спокойно заявила ему, что оставит его навсегда, если он когда-либо использует хоть слово из истории Кордова в своих сочинениях. А Пол не хотел потерять Сильвию. Она всегда боялась, что Керка мог застрелить Пол, и ужасалась мысли, что все может выйти наружу. Она видела, что Пол играл с огнем в своей книге, все больше разоблачая свою роль. Она полагала, что Кларита все поняла, и не упоминала о Поле из старой привязанности.
Скорая помощь умчалась, уехали Кларита и Пол. Гэвин и я поехали в его машине. Я легла на заднем сиденье, закрыла глаза и расслабилась. Через некоторое время машина остановилась. Я открыла глаза. Мы остановились возле указателя напротив голой скалы каньона с застывшими бороздами, четко рисующимися в ярком свете Нью-Мексико.
Слова не были нужны. Гэвин прижал мою голову к своему плечу. В солнечном свете постепенно таяли все мои ужасы. Но пройдет еще много времени, прежде чем я забуду тот миг, когда я заглянула в глаза бирюзовой маски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82