Хотелось бы знать, что она чувствовала, когда стояла у той кровати ночью с кровью на платье. Боялась ли ее тогда Эмануэлла?
В ее словах звучало какое-то коварство, оно было в самом ее тоне, поэтому я должна была посмотреть ей в лицо и не должна была ее бояться.
— Это ты подложила тот фетиш, который я дважды находила в своей комнате, не так ли? — спросила я. — И ты положила донью Себастьяну в мою постель. Это ты хлестала меня плетью во дворике и…
— И дедушку? — вскричала Элеанора.
— Ему не было больно. И, возможно, в твоих руках была медная статуэтка в магазине?
Постепенно ее лицо, обрамляемое длинными волосами, становилось все более бледным.
— Я не столь изобретательна, как ты думаешь. Фетиш — да. И все то, что произошло с Гэвином, — каменная голова и остальное. Тетя Кларита помогала мне, потому что мы обе хотели ссоры с Хуаном. Но это все были шалости, и мы не добились никаких результатов. Я ничего больше не предпринимала, и, наверное, это было моей ошибкой, Аманда.
Она так пристально на меня посмотрела, что я почувствовала себя просто в плену этого взгляда. Но я понимала, что должна бежать. С Элеанорой что-то происходило: если это было сумасшествие, то оно сейчас проявилось в полную силу, и я совершенно не верила тому, что она говорила. Я знала только, что она хочет причинить мне боль. Я старалась не поворачиваться к ней спиной, и потихоньку отступала к двери, шаг за шагом. Казалось, она этого не замечала, потому что принялась осматривать комнату. Ее внимание привлекла узкая доска, которая выпала из оконной рамы, она быстрым движением подскочила к ней и схватила обеими руками доску, из которой торчали ржавые гвозди. И тут она снова впилась в меня горящими глазами.
— Итак, ты надеялась получить мое наследство, Аманда? А сейчас ты хочешь получить Гэвина. Знаешь ли ты, что ты этого не получишь? Тебе некуда бежать. Это будет похуже плети, Аманда. И если я так решила, ты никогда не выйдешь из этого маленького домика, куда когда-то приходила и твоя мать. Пройдут годы, пока тебя найдут. А когда найдут, ты будешь похожа на донью Себастьяну в повозке смерти.
Нельзя стоять и дожидаться, когда она подойдет и ударит: я должна опередить ее — и бежать. Рванувшись к двери, я распахнула ее одним рывком и выскочила на крыльцо — прямо в руки к Гэвину Бранду.
XVII
Гэвин обнял меня, и на секунду я прижалась к нему с чувством бесконечного облегчения. В комнате никто не двигался, и когда у меня, наконец, перестали дрожать ноги, я обернулась и посмотрела на Элеанору.
Она держала в одной руке отколотую раму и смеялась:
— О Аманда! Я тебя сильно напугала, да? Ты так тихонько сидела, что я не удержалась. Гэвин, откуда, черт возьми, ты взялся?
Он ответил ей холодно:
— Хуан видел, как вы с Амандой сели в автомобиль и рванули с места на полной скорости, и забеспокоился. Когда Аманда крикнула, что вы едете в Мадрид, он велел Кларите позвонить мне и сказать, чтобы я ехал за вами.
Элеанора резко отбросила в сторону доску. Я легко представила ее с плетью в руке.
— Прошу тебя, уйдем, — сказала я Гэвину.
Он обнял меня за плечи, и мы пошли прочь от маленького домика, населенного привидениями, оставив Элеанору. Она теперь больше, чем когда-либо, была моим врагом, и я ничего не могла изменить. В машине я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Я чувствовала, что он сердит на Элеанору, по тому, как крепко он стиснул руль и как резко свернул на шоссе. Но он сердился и на меня тоже.
— Почему ты ехала с ней? Почему ты ей доверилась?
— Она сказала, что покажет мне что-то, касающееся моей матери, — сказала я ему. — И она показала. А ты знал о существовании этого дома? Ты знал, что моя мать встречалась здесь с Керком?
— Нет. Кларита просто сказала мне, где вас искать. Но какую пользу принесло тебе то, что ты узнала?
Я все еще держала в руках желтый кружевной чепчик, и показала его Гэвину.
— Может, это моя доля сумасшествия, унаследованного от Кордова, но я хочу собрать все, что можно узнать о своей матери.
Я свернула чепчик и положила его в сумку. Но что бы я ни узнавала, все только порождало новые вопросы, по-прежнему безответные. Я даже не была уверена, что Элеанора на самом деле хотела выполнить свои угрозы. Или она только искала выход своей злости и пугала меня?
— Дверь так и остается закрытой, — печально сказала я.
Гэвин не ответил, и я знала, что она закрыта и для него, а клин между нами становится все шире. Он был бы счастлив со мной, только если бы я уехала.
Когда мы подъезжали к Санта-Фе, я вспомнила о ключах у себя в кармане. Нужно было навестить коллекцию картин до того, как Кларита или Хуан узнают о моем возвращении домой, и теперь со мной пойдет Гэвин.
Мы въехали в город в полном молчании, нам нечего было сказать друг другу. Когда мы достигли дороги на каньон, я попросила его пойти со мной в хранилище и объяснила, что в картине меня беспокоит. Он припарковал машину, и мы вошли в патио через гараж. Если кто-нибудь и видел нас, никто не окликнул.
Когда мы подошли к дому с остроконечной крышей, я отдала Гэвину ключи и он открыл дверь. Мы вошли в темноту помещения и несколько секунд постояли, прислушиваясь. Нигде ничего не было слышно, ни внутри, ни снаружи. Он повел меня в полутьме к алькову в задней части комнаты и включил лампу над Веласкесом. В то же мгновение картину залил поток света.
Донья Инес смотрела на нас с картины своими странными, сумасшедшими глазами, которые теперь казались похожими на глаза Элеаноры, когда она грозила мне в городе призраков. Однако меня интересовала не карлица, а собака. Животное лежало у ее ног, серебристо-серое, с вытянутыми вперед передними лапами и поднятыми торчком ушами.
— Посмотри на собаку! — закричала я Гэвину. — Веласкес не нарисовал бы собаку так неумело.
Теперь, когда я внимательно рассматривала картину, не принимая на веру то, что слышала о ней, я стала замечать и другие детали.
Крошечная рука карлицы, которую она положила себе на грудь, лицо, — все было не совсем таким, как надо. Сам мазок — то, что невозможно подделать, — был другим.
— Да, эту картину писал не Веласкес, — согласился Гэвин.
— Нужно сказать об этом Хуану!
Я выключила свет. Заперев дверь, мы вместе пошли в дом.
Мы нашли дедушку в кабинете, и, когда ворвались туда, он пригвоздил меня к месту холодным взглядом.
— Это ты взяла мои ключи, Аманда?
Я положила их на стол перед ним, но когда Гэвин хотел заговорить, я остановила его прикосновением руки.
— Когда вы занимались живописью, — спросила я Хуана, — вы когда-нибудь пытались копировать старых мастеров?
— Да, конечно. Я ходил в музеи в разных странах и сделал много копий. Это хороший способ научиться живописи. Когда я приобрел Веласкеса, я сделал копию и с него тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
В ее словах звучало какое-то коварство, оно было в самом ее тоне, поэтому я должна была посмотреть ей в лицо и не должна была ее бояться.
— Это ты подложила тот фетиш, который я дважды находила в своей комнате, не так ли? — спросила я. — И ты положила донью Себастьяну в мою постель. Это ты хлестала меня плетью во дворике и…
— И дедушку? — вскричала Элеанора.
— Ему не было больно. И, возможно, в твоих руках была медная статуэтка в магазине?
Постепенно ее лицо, обрамляемое длинными волосами, становилось все более бледным.
— Я не столь изобретательна, как ты думаешь. Фетиш — да. И все то, что произошло с Гэвином, — каменная голова и остальное. Тетя Кларита помогала мне, потому что мы обе хотели ссоры с Хуаном. Но это все были шалости, и мы не добились никаких результатов. Я ничего больше не предпринимала, и, наверное, это было моей ошибкой, Аманда.
Она так пристально на меня посмотрела, что я почувствовала себя просто в плену этого взгляда. Но я понимала, что должна бежать. С Элеанорой что-то происходило: если это было сумасшествие, то оно сейчас проявилось в полную силу, и я совершенно не верила тому, что она говорила. Я знала только, что она хочет причинить мне боль. Я старалась не поворачиваться к ней спиной, и потихоньку отступала к двери, шаг за шагом. Казалось, она этого не замечала, потому что принялась осматривать комнату. Ее внимание привлекла узкая доска, которая выпала из оконной рамы, она быстрым движением подскочила к ней и схватила обеими руками доску, из которой торчали ржавые гвозди. И тут она снова впилась в меня горящими глазами.
— Итак, ты надеялась получить мое наследство, Аманда? А сейчас ты хочешь получить Гэвина. Знаешь ли ты, что ты этого не получишь? Тебе некуда бежать. Это будет похуже плети, Аманда. И если я так решила, ты никогда не выйдешь из этого маленького домика, куда когда-то приходила и твоя мать. Пройдут годы, пока тебя найдут. А когда найдут, ты будешь похожа на донью Себастьяну в повозке смерти.
Нельзя стоять и дожидаться, когда она подойдет и ударит: я должна опередить ее — и бежать. Рванувшись к двери, я распахнула ее одним рывком и выскочила на крыльцо — прямо в руки к Гэвину Бранду.
XVII
Гэвин обнял меня, и на секунду я прижалась к нему с чувством бесконечного облегчения. В комнате никто не двигался, и когда у меня, наконец, перестали дрожать ноги, я обернулась и посмотрела на Элеанору.
Она держала в одной руке отколотую раму и смеялась:
— О Аманда! Я тебя сильно напугала, да? Ты так тихонько сидела, что я не удержалась. Гэвин, откуда, черт возьми, ты взялся?
Он ответил ей холодно:
— Хуан видел, как вы с Амандой сели в автомобиль и рванули с места на полной скорости, и забеспокоился. Когда Аманда крикнула, что вы едете в Мадрид, он велел Кларите позвонить мне и сказать, чтобы я ехал за вами.
Элеанора резко отбросила в сторону доску. Я легко представила ее с плетью в руке.
— Прошу тебя, уйдем, — сказала я Гэвину.
Он обнял меня за плечи, и мы пошли прочь от маленького домика, населенного привидениями, оставив Элеанору. Она теперь больше, чем когда-либо, была моим врагом, и я ничего не могла изменить. В машине я откинула голову на спинку сиденья и закрыла глаза. Я чувствовала, что он сердит на Элеанору, по тому, как крепко он стиснул руль и как резко свернул на шоссе. Но он сердился и на меня тоже.
— Почему ты ехала с ней? Почему ты ей доверилась?
— Она сказала, что покажет мне что-то, касающееся моей матери, — сказала я ему. — И она показала. А ты знал о существовании этого дома? Ты знал, что моя мать встречалась здесь с Керком?
— Нет. Кларита просто сказала мне, где вас искать. Но какую пользу принесло тебе то, что ты узнала?
Я все еще держала в руках желтый кружевной чепчик, и показала его Гэвину.
— Может, это моя доля сумасшествия, унаследованного от Кордова, но я хочу собрать все, что можно узнать о своей матери.
Я свернула чепчик и положила его в сумку. Но что бы я ни узнавала, все только порождало новые вопросы, по-прежнему безответные. Я даже не была уверена, что Элеанора на самом деле хотела выполнить свои угрозы. Или она только искала выход своей злости и пугала меня?
— Дверь так и остается закрытой, — печально сказала я.
Гэвин не ответил, и я знала, что она закрыта и для него, а клин между нами становится все шире. Он был бы счастлив со мной, только если бы я уехала.
Когда мы подъезжали к Санта-Фе, я вспомнила о ключах у себя в кармане. Нужно было навестить коллекцию картин до того, как Кларита или Хуан узнают о моем возвращении домой, и теперь со мной пойдет Гэвин.
Мы въехали в город в полном молчании, нам нечего было сказать друг другу. Когда мы достигли дороги на каньон, я попросила его пойти со мной в хранилище и объяснила, что в картине меня беспокоит. Он припарковал машину, и мы вошли в патио через гараж. Если кто-нибудь и видел нас, никто не окликнул.
Когда мы подошли к дому с остроконечной крышей, я отдала Гэвину ключи и он открыл дверь. Мы вошли в темноту помещения и несколько секунд постояли, прислушиваясь. Нигде ничего не было слышно, ни внутри, ни снаружи. Он повел меня в полутьме к алькову в задней части комнаты и включил лампу над Веласкесом. В то же мгновение картину залил поток света.
Донья Инес смотрела на нас с картины своими странными, сумасшедшими глазами, которые теперь казались похожими на глаза Элеаноры, когда она грозила мне в городе призраков. Однако меня интересовала не карлица, а собака. Животное лежало у ее ног, серебристо-серое, с вытянутыми вперед передними лапами и поднятыми торчком ушами.
— Посмотри на собаку! — закричала я Гэвину. — Веласкес не нарисовал бы собаку так неумело.
Теперь, когда я внимательно рассматривала картину, не принимая на веру то, что слышала о ней, я стала замечать и другие детали.
Крошечная рука карлицы, которую она положила себе на грудь, лицо, — все было не совсем таким, как надо. Сам мазок — то, что невозможно подделать, — был другим.
— Да, эту картину писал не Веласкес, — согласился Гэвин.
— Нужно сказать об этом Хуану!
Я выключила свет. Заперев дверь, мы вместе пошли в дом.
Мы нашли дедушку в кабинете, и, когда ворвались туда, он пригвоздил меня к месту холодным взглядом.
— Это ты взяла мои ключи, Аманда?
Я положила их на стол перед ним, но когда Гэвин хотел заговорить, я остановила его прикосновением руки.
— Когда вы занимались живописью, — спросила я Хуана, — вы когда-нибудь пытались копировать старых мастеров?
— Да, конечно. Я ходил в музеи в разных странах и сделал много копий. Это хороший способ научиться живописи. Когда я приобрел Веласкеса, я сделал копию и с него тоже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82