Что касается ночных поездок в кафе экзистенциалистов, расплодившиеся на Левом берегу… то девушка была ещё молодой, любопытной и имела право на развлечения, убеждала себя Полетт. Несомненно, Роуз заслуживала своим упорным трудом какой-то отдых.
И все же Полетт не могла справиться с завистью, когда серьезная дневная Роуз превращалась в светящееся от радости вечернее существо. Сначала француженка думала, что завидует лишь молодости Роуз. Лишь когда Роуз прожила у них около года (и Иэн завел роман с работавшей у Терезы швейцарской манекенщицей), Полетт сумела признаться себе, что её чувства к Роуз были гораздо более сложными, чем она поначалу считала. Однако, обладая тактом и практичностью, она проявила терпение и через некоторое время выяснила, что, несмотря на обилие поклонников мужского пола, сексуальность девушки не была такой однонаправленной, как могло показаться на первый взгляд. Полетт не хотела напугать Роуз, а главное – потерять квалифицированную няню.
Полетт беспокоилась напрасно. В постели Роуз оказалась таким же сокровищем, как и за её пределами. По иронии судьбы (Полетт подумала об этом, потягивая кофе во время ленча), они стали любовниками, когда Иэн отправился по делам в Цюрих. В этот скучный швейцарский город. В этот прекрасный город. Он всегда будет занимать особое место в сердце Полетт. Она поняла, что ждет сегодняшнего любовного свидания с таким же пылом, как и два года тому назад. Нет. С большим.
Джинна перестала есть клубничный крем.
– Когда папа вернется домой?
– Папа уехал всего на несколько дней. Он будет дома к уик-энду. А теперь, пожалуйста, доешь десерт и вымой руки. Роуз принесет твое пальто.
– Мне надоело гулять в Лесу.
Женщины переглянулись. Вечерние прогулки устраивались главным образом для того, что Джинна устала и после ужина и шестичасового купания рано заснула. Этому также способствовал вечерний бокал разбавленного красного вина. Роуз сказала, что без свежего воздуха и вина исключительно живая малышка будет бодрствовать половину ночи, не давая спать остальным домочадцам. Полетт охотно согласилась. Нелегко впервые стать матерью в тридцать семь лет. Сейчас, когда Полетт стукнуло сорок, её терпение истощилось ещё сильнее.
Она и Иэн в течение десяти лет безуспешно пытались завести ребенка, и наконец чудо свершилось. Однако, несмотря на охватившие Иэна радость и гордость, вскоре после первого дня рождения Джинны он завел роман с манекенщицей. Полетт даже знала, как её зовут: Шоффе Нувилер. Одна из продавщиц в «Балмене» заботливо сообщила ей это. Иэн не догадывался о том, что Полетт знает все об этой связи. Будучи типичной практичной парижанкой из высшего общества, Полетт не собиралась предъявлять мужу обвинения и устраивать сцену. Большинство бизнесменов имело любовниц, и, подобно Полетт, их жены притворялись, будто не знают об этом. В конце концов, когда Иэну надоест его подружка, он вернется к жене. Так обычно поступают мужья. Единственная проблема заключалась в том, что после её собственного романа с Роуз вряд ли их секс когда-нибудь станет прежним.
Сегодня они будут заниматься любовью в той кровати, которую Полетт делила с Иэном. Однажды Джинна проснулась после кошмара и забрела в смежную комнату, где обычно спала Роуз. Не обнаружив няни, девочка заплакала и побежала к спальне матери. К счастью, любовные радения только что закончились. Роуз успела надеть свой хлопчатобумажный халат, Полетт была в одном из своих многочисленных пеньюаров ручной работы. Женщины курили сигареты и потягивали арманьяк. Полетт лежала в постели, Роуз сидела в шезлонге. Растерянная Джинна вбежала в комнату с мокрыми от слез щеками.
– J'ai eu un mauvais reve, – закричала она, – et Rose n'etait pas dans la chambre a coucher!
– Роуз не могла заснуть, и она пришла сюда поговорить со мной, сказала Полетт, положив девочку под плед. – Ты хочешь поспать здесь со мной до утра?
– Да, мама. Можно?
– Конечно, дорогая. И ты больше не увидишь плохих снов, обещаю тебе.
– Роуз тоже может здесь спать?
– Наверно, Роуз захочет вернуться в свою комнату.
– Да, – сказала Роуз. – Спасибо за арманьяк, миссис Николсон, и за нашу беседу. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.
– О чем вы говорили? – спросила Джинна. – Обо мне? Или о папе?
– Мы говорили о тебе, моя драгоценная, – сказала Полетт.
Джинна прижалась к матери.
– Я люблю, когда говорят обо мне. Можно я засну, держась за твое колье с рубином? Ты знаешь, как оно мне нравится.
Восемнадцатикаратный рубин, висевший на золотой цепочке с бриллиантами, был любимой игрушкой Джинны. Этот подарок Иэн преподнес своей жене в прошлом году ко дню рождения. Рубин стоил двести тысяч американских долларов, а цепочка с бриллиантами – двадцать пять тысяч. Для Джинны это была всего лишь красивая, блестящая игрушка, за которую она любила держаться.
Полетт надела леопардовую шубку, чтобы встретиться в три часа со своей косметичкой. Она надеялась, что сегодняшняя ночь будет тихой, спокойной. Если бы в тот раз Джинна ворвалась в спальню на десять минут раньше… Полетт вздрогнула, представив себе последствия, потом быстро прогнала от себя эту мысль. Не стоит печалиться в такой чудесный день, перед ещё более восхитительным вечером.
– Я смогу поесть в Лесу мороженое? – спросила Джинна няню, когда они направились к двери.
Полетт не услышала ответ Роуз. Она посмотрела в зеркало на леопардовую шубку и спросила себя, не следует ли перешить её к зиме. Но какой фасон выбрать? Тут было о чем подумать. Она решила посоветоваться со специалистами из «Ревиллона». Она мысленно посмеялась над собой, потому что обладала чувством юмора. Половина мира летит в пропасть, американцы оправляют обезьянок на Луну, беспорядки в Алжире усиливаются, королева Елизавета не разрешает своей сестре выйти замуж за человека простого происхождения.
А меня, подумала Полетт, беспокоит один вопрос – стоит ли перешивать леопардовую шубку!
Миссис Николсон щедро окропила себя духами «Жоли мадам» и решила, что, принимая во внимание все обстоятельства, она может считать себя чертовски везучей женщиной.
18
В девять тридцать вечера Харри зашел в шикарный цветочный магазин на Елисейских полях и попросил две дюжины желтых роз на длинных стеблях. Он провел предыдущую ночь с Алексис в mueble, занимаясь любовью и отрабатывая провинциальный акцент – Харри учился говорить, словно выходец из какого-то французского захолустья.
– Тебя определенно нельзя принять за парижанина, – сказала Алексис, но и за американца тоже. Особенно если ты попрактикуешься в произношении.
Продавщицы из «Ле Флер Мажестюоз» посмотрели на бедно одетого молодого человека и явно удивились тому, что парень в столь убогом костюме может позволить себе нечто более дорогое, нежели пучок несвежих фиалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126
И все же Полетт не могла справиться с завистью, когда серьезная дневная Роуз превращалась в светящееся от радости вечернее существо. Сначала француженка думала, что завидует лишь молодости Роуз. Лишь когда Роуз прожила у них около года (и Иэн завел роман с работавшей у Терезы швейцарской манекенщицей), Полетт сумела признаться себе, что её чувства к Роуз были гораздо более сложными, чем она поначалу считала. Однако, обладая тактом и практичностью, она проявила терпение и через некоторое время выяснила, что, несмотря на обилие поклонников мужского пола, сексуальность девушки не была такой однонаправленной, как могло показаться на первый взгляд. Полетт не хотела напугать Роуз, а главное – потерять квалифицированную няню.
Полетт беспокоилась напрасно. В постели Роуз оказалась таким же сокровищем, как и за её пределами. По иронии судьбы (Полетт подумала об этом, потягивая кофе во время ленча), они стали любовниками, когда Иэн отправился по делам в Цюрих. В этот скучный швейцарский город. В этот прекрасный город. Он всегда будет занимать особое место в сердце Полетт. Она поняла, что ждет сегодняшнего любовного свидания с таким же пылом, как и два года тому назад. Нет. С большим.
Джинна перестала есть клубничный крем.
– Когда папа вернется домой?
– Папа уехал всего на несколько дней. Он будет дома к уик-энду. А теперь, пожалуйста, доешь десерт и вымой руки. Роуз принесет твое пальто.
– Мне надоело гулять в Лесу.
Женщины переглянулись. Вечерние прогулки устраивались главным образом для того, что Джинна устала и после ужина и шестичасового купания рано заснула. Этому также способствовал вечерний бокал разбавленного красного вина. Роуз сказала, что без свежего воздуха и вина исключительно живая малышка будет бодрствовать половину ночи, не давая спать остальным домочадцам. Полетт охотно согласилась. Нелегко впервые стать матерью в тридцать семь лет. Сейчас, когда Полетт стукнуло сорок, её терпение истощилось ещё сильнее.
Она и Иэн в течение десяти лет безуспешно пытались завести ребенка, и наконец чудо свершилось. Однако, несмотря на охватившие Иэна радость и гордость, вскоре после первого дня рождения Джинны он завел роман с манекенщицей. Полетт даже знала, как её зовут: Шоффе Нувилер. Одна из продавщиц в «Балмене» заботливо сообщила ей это. Иэн не догадывался о том, что Полетт знает все об этой связи. Будучи типичной практичной парижанкой из высшего общества, Полетт не собиралась предъявлять мужу обвинения и устраивать сцену. Большинство бизнесменов имело любовниц, и, подобно Полетт, их жены притворялись, будто не знают об этом. В конце концов, когда Иэну надоест его подружка, он вернется к жене. Так обычно поступают мужья. Единственная проблема заключалась в том, что после её собственного романа с Роуз вряд ли их секс когда-нибудь станет прежним.
Сегодня они будут заниматься любовью в той кровати, которую Полетт делила с Иэном. Однажды Джинна проснулась после кошмара и забрела в смежную комнату, где обычно спала Роуз. Не обнаружив няни, девочка заплакала и побежала к спальне матери. К счастью, любовные радения только что закончились. Роуз успела надеть свой хлопчатобумажный халат, Полетт была в одном из своих многочисленных пеньюаров ручной работы. Женщины курили сигареты и потягивали арманьяк. Полетт лежала в постели, Роуз сидела в шезлонге. Растерянная Джинна вбежала в комнату с мокрыми от слез щеками.
– J'ai eu un mauvais reve, – закричала она, – et Rose n'etait pas dans la chambre a coucher!
– Роуз не могла заснуть, и она пришла сюда поговорить со мной, сказала Полетт, положив девочку под плед. – Ты хочешь поспать здесь со мной до утра?
– Да, мама. Можно?
– Конечно, дорогая. И ты больше не увидишь плохих снов, обещаю тебе.
– Роуз тоже может здесь спать?
– Наверно, Роуз захочет вернуться в свою комнату.
– Да, – сказала Роуз. – Спасибо за арманьяк, миссис Николсон, и за нашу беседу. Теперь я чувствую себя гораздо спокойнее.
– О чем вы говорили? – спросила Джинна. – Обо мне? Или о папе?
– Мы говорили о тебе, моя драгоценная, – сказала Полетт.
Джинна прижалась к матери.
– Я люблю, когда говорят обо мне. Можно я засну, держась за твое колье с рубином? Ты знаешь, как оно мне нравится.
Восемнадцатикаратный рубин, висевший на золотой цепочке с бриллиантами, был любимой игрушкой Джинны. Этот подарок Иэн преподнес своей жене в прошлом году ко дню рождения. Рубин стоил двести тысяч американских долларов, а цепочка с бриллиантами – двадцать пять тысяч. Для Джинны это была всего лишь красивая, блестящая игрушка, за которую она любила держаться.
Полетт надела леопардовую шубку, чтобы встретиться в три часа со своей косметичкой. Она надеялась, что сегодняшняя ночь будет тихой, спокойной. Если бы в тот раз Джинна ворвалась в спальню на десять минут раньше… Полетт вздрогнула, представив себе последствия, потом быстро прогнала от себя эту мысль. Не стоит печалиться в такой чудесный день, перед ещё более восхитительным вечером.
– Я смогу поесть в Лесу мороженое? – спросила Джинна няню, когда они направились к двери.
Полетт не услышала ответ Роуз. Она посмотрела в зеркало на леопардовую шубку и спросила себя, не следует ли перешить её к зиме. Но какой фасон выбрать? Тут было о чем подумать. Она решила посоветоваться со специалистами из «Ревиллона». Она мысленно посмеялась над собой, потому что обладала чувством юмора. Половина мира летит в пропасть, американцы оправляют обезьянок на Луну, беспорядки в Алжире усиливаются, королева Елизавета не разрешает своей сестре выйти замуж за человека простого происхождения.
А меня, подумала Полетт, беспокоит один вопрос – стоит ли перешивать леопардовую шубку!
Миссис Николсон щедро окропила себя духами «Жоли мадам» и решила, что, принимая во внимание все обстоятельства, она может считать себя чертовски везучей женщиной.
18
В девять тридцать вечера Харри зашел в шикарный цветочный магазин на Елисейских полях и попросил две дюжины желтых роз на длинных стеблях. Он провел предыдущую ночь с Алексис в mueble, занимаясь любовью и отрабатывая провинциальный акцент – Харри учился говорить, словно выходец из какого-то французского захолустья.
– Тебя определенно нельзя принять за парижанина, – сказала Алексис, но и за американца тоже. Особенно если ты попрактикуешься в произношении.
Продавщицы из «Ле Флер Мажестюоз» посмотрели на бедно одетого молодого человека и явно удивились тому, что парень в столь убогом костюме может позволить себе нечто более дорогое, нежели пучок несвежих фиалок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126