Тем не менее Марджори Кэрриер уже начала мечтать о свадьбе. Совершенно очевидно, что они любят друг друга. А иначе зачем им чуть ли не вцепляться друг другу в горло?
– Почему?
– Неважно. Просто будь сама собой.
Через четверть часа Марджори с Иокастой вышли из дома и сделали это как раз вовремя, ибо столкнулись на мосту с прихожанами из господского дома.
– Доброе утро, мисс Констанс, – поздоровалась Марджори. – Как здоровье вашей матушки?
– Она не встает с постели. Говорит, что больна.
Одетая в богатое платье, Констанс почти бегом бросилась вперед, чтобы Марджори не спросила ее об остальных отсутствующих. Господин Майлс Лэтам куда-то исчез после отъезда его брата. Генри Редих тоже куда-то подевался. Свита последовала за Констанс, и только Томазина задержалась возле Марджори.
– Доброе утро, миссис Марджори. А это, верно, дочка Ника?
– Иокаста, – проговорила Марджори и подтолкнула девочку, – Иокаста, милочка, это моя хорошая знакомая. Поздоровайся с мисс Томазиной Стрэнджейс.
Даже если бы Иокаста выучила наизусть все, что нужно сказать и сделать, у нее все равно не получилось бы лучше. Она присела в реверансе, потом улыбнулась. Девочка, которой вот-вот должно было исполниться девять, двигалась грациозно и с достоинством.
– Добро пожаловать в Гордич, мисс Стрэнджейс. Надеюсь, вы поживете с нами подольше, потому что вы очень красивая.
– Ну, не красивее тебя, Иокаста. Я всегда мечтала о таких золотистых волосах.
Эта дружелюбная встреча еще больше убедила Марджори, что ей необходимо вмешаться в жизнь сына. Ей хотелось устроить его счастье и заиметь еще несколько внуков.
Они вместе пошли в церковь. Томазина спрашивала Иокасту о некоторых прихожанах, но ни разу не спросила о Нике. Наверное, она знала, что он уехал на один день.
– На этом берегу реки дома побольше, – похвасталась Иокаста.
– Я помню.
Томазина внимательно осматривала каждый дом и сад. В конце улицы стояла маленькая каменная церковь, и еще меньше был дом, в котором жил господин Фейн. Между ними располагалось кладбище.
– Через неделю, – громко сказала Иокаста, – мисс Констанс обвенчается здесь, и мы все станем свидетелями.
Услыхав это, Констанс обернулась и сердито посмотрела на девочку, которая тотчас прикусила язычок, а через минуту убежала к своим сверстникам.
– Хорошо, что нет ее отца. Он бы не потерпел такого неуважения к мисс Констанс. – Томазина промолчала, но Марджори на этом не остановилась. – У Раундли обсуждают, сколько выделить приданого и денег на свадьбу. Помнишь дом Раундли? Миссис Фрэнси жила там недолго, пока бедняжка господин Филипп не заболел и не умер.
– Это милях в десяти отсюда, – медленно проговорила Томазина. – Матушка туда ездила, но меня она с собой не брала.
– Правильно. Не близко, но и не так, чтобы уж очень далеко. Ник служит управляющим у Раундли, но тянет на себе все владения и Блэкбернов и Раундли. Конечно, он не может там бывать каждый день, но в серьезных случаях приходится, – с гордостью проговорила Марджори. – У него ужасная ответственность. И обязанностей не счесть, ведь он за все отвечает один.
Томазина улыбнулась, но чувствовала себя неловко.
– Что с тобой, дорогая?
Томазина кивнула на стоявших кружком деревенских женщин.
– Почему они на меня так смотрят?
Марджори прищурилась. Вскоре она поняла, что одни смотрели на Томазину с обычным любопытством, как всегда смотрят на чужачек, зато другие видели в ней дочь Лавинии.
– Ты кого-нибудь узнаешь?
Марджори назвала несколько имен.
– По правде сказать, я никого не помню, кроме вас, Ника и Фрэнси.
Марджори уже приготовилась вздохнуть с облегчением.
– И Вербурги.
Марджори нахмурилась. Старуха стояла рядом с Констанс, что было вполне естественно, потому что с самого рождения она растила барышню, но Вербурга нарочито не глядела на деревенских, зато украдкой посматривала на Томазину. Она сильно забеспокоилась, когда заметила, что Марджори следит за ней.
– Не обращай внимания на бормотание Вербурги, – предупредила мать Ника Томазину. – Она Бог знает что несет.
Едва в понедельник днем Томазина вошла в Гордичский лес, как у нее на душе стало легко. Давно пора было сбежать сюда из душного господского дома.
Ричард Лэтам возвратился в воскресенье поздно вечером, однако Томазина заранее ощутила, как дом заполняется подавляемой ненавистью.
Она ничего не слышала, кроме шума ветра и шороха травы под ногами. Девочкой она часто тут гуляла. Лес занимал не больше десяти акров, и Томазина не боялась заблудиться, потому что со всех сторон его окружали поля и изгороди.
Как же приятно не чувствовать на себе подозрительных взглядов! Она не понимала, почему на нее так смотрят, но куда бы она ни пошла, за ней постоянно кто-нибудь следил. Ладно, она как две капли воды похожа на свою мать. Но поудивлялись – и хватит. Так нет же! Третий день она в Кэтшолме – и никаких перемен.
…Даже хуже стало. Ночью она проснулась оттого, что кто-то был в ее комнате и смотрел на нее. Она спросила, кто тут, а потом, чувствуя себя дура дурой, встала и зажгла свечу. Она осмотрела все углы, а толку никакого.
Наверное, ночной соглядатай был персонажем из ее снов, но Томазина знала, что не спала, когда ловила на себе взгляды окружающих. Они все время смотрели на нее, но стоило ей перехватить чей-нибудь взгляд, как люди старались побыстрее от нее отвернуться. Никто с ней не разговаривал. Никто не отвечал на ее расспросы. Даже Марджори Кэрриер, хотя ей и нравилась Томазина, старалась перевести разговор на другую тему, – главным образом, на таланты ее сына – стоило Томазине заговорить о чем-нибудь неподходящем.
«Надо уезжать, – сказала себе Томазина. – Фрэнси не нужна моя помощь.»
Если Фрэнсис Раундли и знала, зачем Лавиния прислала свою дочь в Кэтшолм, она об этом молчала. Она даже пряталась от Томазины, чтобы не разговаривать с ней.
Ричард Лэтам вел себя совсем по-другому, однако Томазину пугали его знаки внимания. Он старался коснуться ее при каждом удобном случае, и Томазина радовалась, что у нее на окне прочная решетка. Кстати, ей все время казалось, что она должна вспомнить что-то, касающееся этого человека.
И девушка старалась изо всех сил, но почти безуспешно. Она даже не понимала, где прошлое и где настоящее, где реальность и где сны.
О чем-то ей напоминал и сундук из комнаты Лавинии. Томазина открыла его, думая что-нибудь найти в нем, но он был пуст. Впрочем, она и сама не знала, что хотела найти…
Минут десять она шла, пока не набрела на ручеек. Его-то она и искала. Рядом лежал большой плоский камень. Томазина рассмеялась, подбежала к нему и уселась на его середине.
Она вспомнила, как играла тут. Иногда воображала себя на корабле далеко в море.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59