На балконе, не подозревая о ее присутствии, два человека угрожали друг другу. Томазина не разбирала слов, но в одной из фигур узнала свою мать и поняла, что говорившие не испытывают друг к другу добрых чувств.
Больше никто не жил в южном крыле, и некому было помочь матери, когда собеседник взмахнул рукой и столкнул ее вниз.
Лавиния закричала.
Томазина тоже.
Во сне она видела, как подбежала к перилам и посмотрела во двор. Мать лежала неподвижно, и девочка подумала, что она умерла. Ноги у нее были неестественно подвернуты, и по камням растекалась кровь.
Не в силах сделать ни шагу, Томазина посмотрела на того, кто столкнул ее мать. Он вышел из тени, приблизился к ней, и она сквозь слезы смотрела туда, где должно было быть его лицо.
Вместо него она увидела маску Смерти…
Сдержав крик, Томазина проснулась вся в поту. На мгновение ей показалось, что Смерть преследует ее наяву.
В изножье ее кровати кто-то шевельнулся и пересек узкую полосу лунного света, льющегося в открытое окно.
Тень исчезла, словно ее не было.
«Мне все привиделось, – убеждала себя Томазина. – Никого не было. И никто еще не умирал от ночных кошмаров».
Однако легче ей не стало, тем более что она вспомнила, что закрыла окно, прежде чем лечь в постель.
Ричард Лэтам рвал и метал, когда по его приглашению на другой день Фрэнси Раундли вошла большую залу.
– Почему ты не начала украшать дом?!
– Еще много времени.
– Всего пять дней! А я хочу, чтобы были гирлянды, цветы, свежие половики.
Фрэнси промолчала. Она устала от его придирок. Лэтам подошел к ней и ухватил ее двумя пальцами за подбородок – так, что она поморщилась от боли.
– Ревнуешь, милочка? Неужели ты такая дура, что думала, будто я женюсь на тебе? Вместе с Констанс я получу все владения Раундли и Блэкбернов.
– Пока я жива, ты не получишь ничего из владений Блэкбернов. И не получишь мою вдовью треть владений Раундли.
– Правильно. Подумай об этом, Фрэнси. И веди себя хорошо.
– Ты меня убьешь, Ричард?
– Зачем? Я вполне справлюсь с тобой в постели.
Он прищурился и еще сильнее сжал пальцы, прежде чем отпустить ее.
– Я отдалась тебе по любви.
– А своему новому любовнику? Почему ты легла с ним?
Она отпрянула, изумившись и не зная, что ответить.
Поняв, что она ничего не отрицает, он разозлился еще больше.
– С кем ты меня обманываешь, Фрэнси? С моим братом? Или с занудой Ником Кэрриером? Или нашла себе какого-нибудь крестьянина?
– Ни с кем, Ричард. Никого у меня нет, кроме тебя.
Она хотела прижаться к нему, но он оттолкнул ее.
– С кем, Фрэнси? Клянусь, это управляющий! Ты всю жизнь знаешь Ника Кэрриера и ведешь себя с ним как с равным. Ты даже разрешила ему звать тебя по имени! Вполне логично думать, что ты зашла и дальше.
– Говорю тебе, только ты один имеешь право на мою постель!
Горделиво выпрямившись, она выдержала его взгляд, и он подумал: «Чем черт не шутит, может, эта дура и не обманывает». Он улыбнулся и крепко прижал ее к себе.
– Не бойся. Когда я женюсь, я тебя не оставлю. Но ты должна устроить самую пышную свадьбу, какой еще не было в нашем графстве. Ты меня понимаешь?
– О да! Отлично понимаю.
Уверившись, что она все сделает как надо, лишь бы он бывал иногда в ее постели и даровал ей долгую жизнь, он улыбнулся: «Придется потерпеть несколько месяцев, а потом… несчастный случай».
– Пойдем в кроватку, радость моя.
Возбужденный неожиданно пришедшей ему на ум идеей убийства, он повел Фрэнси из большой залы, жалея о том, что не сможет одновременно заняться и Констанс. С ней не разделаешься раньше, чем года через два.
Томазина вся дрожала, глядя, как они идут вместе, а им и в голову не приходило, что кто-то слышал, как они ссорились.
Она сидела на подушке, брошенной на пол в галерее музыкантов, куда пришла взглянуть на коллекцию книг по музыке, собранную в Кэтшолме. Она любила бывать здесь, когда была ребенком, – пожалуй, лишь чуть-чуть меньше, чем в лесу.
Длинная, узкая, плохо освещенная комната располагалась над входом в залу, и через балюстраду она могла видеть все, что происходило внизу, как с высоты птичьего полета. Отсюда Томазина видела много пиров, которые задавал еще Джон Блэкберн.
Как-то раз здесь были даже актеры. Они представляли комедию, а в перерывах всех развлекал фокусник. Томазина вспомнила, что труппа называлась «Актеры лорда Саффорда». Они до сих пор давали представления в Англии.
На сей раз Томазина вовсе не собиралась подсматривать и подслушивать. И не собиралась использовать то, что узнала. Она решила пойти к себе, но тут заметила, что внизу есть кто-то еще, и замерла на месте.
Из своего укрытия появилась Констанс Раундли. Она пряталась за висевшим на стене гобеленом. Сжав кулаки, она смотрела вслед жениху и матери. Томазине стало ясно, что Констанс тоже все слышала.
Застонав от жалости к ней, Томазина поняла, что выдала себя, потому что, оглядевшись, Констанс посмотрела прямо на галерею музыкантов. Правда, через несколько минут она успокоилась и ушла.
Томазина осталась на месте. У нее не было желания никого видеть, пока не разберется в том, что услышала сегодня, не говоря уж о вчерашнем.
Чтобы прояснить голову, она попыталась сначала настроить лютню, которую захватила с собой. Потом уселась поудобнее…
В голове у нее была полная сумятица с тех пор, как она нечаянно налетела на Ника Кэрриера и он ее поцеловал. Но теперь многое переменилось. Даже слишком многое.
Ричард Лэтам и Фрэнси Раундли – любовники. Томазина с трудом заставила себя в это поверить.
Она стала в раздумье перебирать струны, пытаясь распутать клубок взаимоотношений в Кэтшолме.
Неужели Лэтам прав и Ник – любовник Фрэнси? Сфальшивив, Томазина сердито ударила по струнам.
Какая разница, с кем спит Ник, сказала она себе. Но она знала, что обманывает себя. Разница была. Томазина прилежно настраивала лютню и перетягивала струны… Она обещала умирающей матери, что поможет своей сестре. Сейчас это единственное, что должно иметь для нее значение! То, что она начинала ненавидеть свою мать за это непосильное поручение, лишь подстегивало ее. Она исполнит последнюю волю Лавинии Стрэнджейс, чего бы ей это ни стоило!
Одна струна никак не поддавалась: сколько она ни возилась с ней, все было напрасно. В конце концов она натянула ее как могла, надеясь, что струна не порвется. Результат оказался неплохим, и Томазина обрадовалась этой первой удаче за сегодняшний день.
Она принялась наигрывать мелодию песенки, которую узнала в Кэтшолме.
– Уйди от моего окна, – тихо пропела она и смолкла.
Кто открыл ночью ее окно?
Ночной кошмар не давал ей покоя. Раньше она не сомневалась в том, что с матерью произошел несчастный случай. Теперь она уже не была в этом уверена. Неужели это был не простой сон?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59