Особенно тогда ругала.
Он не желал смягчаться. Она хотела прикоснуться к нему, разгладить морщины на его лбу, сказать ему, что любит его, но он даже не смотрел в ее сторону.
Он был обижен, потому что она оказалась не такой, какой он ее себе представлял. А она не понимала, почему мужчины придают такое большое значение девственности, если сами же рвутся избавить от нее девушек. Однако этого мужчину она уже знала и поняла, что он не столько хочет обидеть ее, сколько защитить себя. Он боялся ей поверить. Он боялся разочарований.
Закрыв глаза, потому что ее страдание было невыносимо, Томазина тщательно подбирала слова. Надо же заставить его понять! Надо убедить его, что она достойна его любви!
– Ник, я была тогда совсем глупенькой. Только потом я поняла, что натворила. Я даже не хочу об этом вспоминать. И потом, не так уж все было просто.
– Тебя изнасиловали?
Жаль, что она не могла это подтвердить. Тогда бы Ник простил ее. Но Томазина совершенно не умела врать. И так слишком много лжи кругом.
– Нет.
– Тогда ты сама этого хотела?
У Ника все только белое или черное, девственница или блудница. У нее не осталось никакой надежды в чем-то убедить его. Наверное, суд, который ей предстоит, будет таким же непробиваемым и вынесет ей смертный приговор. Томазина вздрогнула, однако решила рассказать Нику все до конца.
– Три года назад в Лондоне все праздновали. Умерла Мария Тюдор, и ее место заняла Елизавета. Вино лилось рекой. Ты не представляешь… Все смеялись, целовались. Я даже не поняла, чего Марк хочет, пока не было поздно.
Марк Атертон был красивым молодым человеком, похожим на Ника. Наверное, поэтому, да еще из-за лишнего стаканчика вина она позволила ему зайти так далеко.
Вздохнув, Томазина повернулась к Нику. Он смотрел на нее, но она никак не могла понять, о чем он думает.
– Больше я с ним не была, – прошептала Томазина. – Я вообще никого больше не хотела, пока не встретилась с тобой. На самом деле первым был ты.
– Закройся, Томазина.
Вместо этого она подняла голову и отбросила назад волосы, открыв себя его жадному взгляду.
– Почему? – возмутилась она. От злости она даже на мгновение забыла о своем разбитом сердце. – Я никогда тебе не говорила, что я девственница! И я не стыжусь ни своего тела, ни того, чем мы только что занимались! Это было прекрасно, Ник. Мне жаль, что ты думаешь иначе.
Сказать по правде, несмотря ни на что, Томазина неистово желала своего Ника и всеми силами старалась поймать его взгляд. Если еще есть способ убедить Ника, что она его любит, она его отыщет.
– Ты заставила меня поверить, что ты девственница.
– Я пыталась тебя убедить, что я не шлюха. Я всего лишь совершила одну дурацкую ошибку.
– Ты мне солгала.
У Томазины задрожали губы, и она поняла, что совсем не такая сильная, какой ей хотелось быть. Слезы двумя потоками текли у нее из глаз, когда она прошептала:
– Я думала, ты меня любишь…
Ник немного поостыл, глядя на нее и слушая ее, и в какое-то мгновение он ощутил, что опять хочет ее даже сильнее прежнего, несмотря на пресловутый здравый смысл. Наверное, так было с его отцом, когда он изменял своей жене.
– Ты права, – печально согласился он. – Я люблю тебя против своей воли. И сейчас мне плевать, сколько мужчин было в твоей жизни. Я просто хочу тебя. Хочу так, словно мы с тобой не виделись несколько месяцев.
В сумраке Томазина Стрэнджейс казалась ему такой же загадочной, как лесная дева и такой же неотразимой, как сирена. На сей раз Ник твердо знал, чего он хочет, и он это получил, не забивая себе голову всякими иллюзиями.
Утром, когда Томазина проснулась, Ник уже оделся. Она не знала, что он думает, да ей и не хотелось знать. Он любил ее с такой страстью, что у Томазины ныло все тело, но в душе она понимала, что он до сих пор иногда путает ее с ее матерью. Интересно, а если бы она была девственной, что бы еще он выдумал, чтобы не верить ей?
Несмотря на все свое смятение, Томазина была уверена в своей любви к Нику. И в его тоже. Надо просто научить его доверять ей.
– Будем действовать по плану, – сказал Ник, когда увидел, что она проснулась. – Что бы между нами ни было, я не желаю видеть, как тебя сжигают на костре.
Он произносил слова отрывисто, по-деловому, и Томазина не знала, как ему отвечать.
Она потянулась за своим платьем, вспомнив о здравом смысле.
– Редих исчез, – сообщила она, одевшись.
По плану Ник должен был расспросить Фрэнси о секретаре, а Томазина – поискать Вербургу Клейтон.
– Не верю, что Редих способен на убийство. Он такой трус!
– Из любви к Фрэнси почему бы и не убить?
– В Кэтшолме не бывает такой любви, из-за которой убивают, – мрачно произнес Ник.
Томазина молча причесалась и надела чепчик, размышляя, не о себе ли он говорит. Погруженный в невеселые размышления, Ник не услышал, что она готова идти на воскресную службу.
– Может быть, мне можно пойти одной? – недовольная его безразличием, спросила она. – А вдруг я сбегу?
– Ты? – Ник улыбнулся. – Не похоже, моя радость.
– Ты хочешь сказать, что доверяешь мне?
Он тяжело вздохнул.
– Я просто не знаю, что о тебе думать. И что мне делать с собой. Наверное, лучше всего нам заняться поисками убийцы Ричарда. Я доверяю тебе поговорить с глазу на глаз с Вербургой. – Он криво ухмыльнулся. – В качестве дочери Лавинии тебе легче будет выудить правду из этой чертовки.
– Она верна другой дочери Лавинии, – напомнила ему Томазина, делая вид, что не уловила второго смысла в его словах.
Через несколько часов Томазина совершенно убедилась в правильности своего предположения. Вербурга была душой и телом предана Констанс. Вплоть до того, что пока они стояли вместе у входа в церковь, Вербурга казалось, не замечала Томазину.
Впрочем там было столько народу, что поговорить все равно было невозможно, и тогда она решила ничего не предпринимать и просто ждать удобного случая, стараясь держаться поближе к Констанс и Вербурге.
Молодая вдова Ричарда Лэтама оделась в парчовое платье, затканное золотой нитью. Старшая дочь Лавинии никак не могла понять, где у нее раньше были глаза, ведь Констанс по-своему была очень похожа на мать.
– Где Майлс? – с раздражением спросила она. Вербурга ответила очень тихо, и Томазина, как ни старалась, ничего не услышала.
– Нечего меня учить, старуха.
Констанс прищурилась, заметив поблизости Томазину, вскинула голову и направилась к господину Фейну. Настроение у нее явно улучшилось, когда она увидела, какое впечатление производит ее платье.
Пока ее сестра мучила пастора, Томазина искала возможность переговорить с Вербургой.
– Стоит ли отваживать ее от Майлса Лэтама?
Вербурга открыла рот и постаралась напустить на себя дурацкий вид, но не смогла провести Томазину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59