Это было ужасно. Она не могла его не любить и не переставала удивляться тому, что через столько лет помнит, как хорошо ей, девчонке, было в его объятиях.
Томазина вздохнула. Нельзя думать о Нике Кэрриере! Она должна исполнить последнюю волю матери, а потом уедет и никогда больше его не увидит.
То, что ей рассказал Ник, осложнило ее поиски. Скорее всего, отцом девочки был Ричард Лэтам или Джон Блэкберн. В качестве адвоката Блэкберна Ричард Лэтам мог бы знать о том, где она и что с ней. Она уже поняла, что лучшим источником информации для нее наверняка был бы господин Лэтам. Однако она ни о чем его не спрашивала. Более того, она его избегала. Особенно теперь, зная, что он был любовником Лавинии.
Тень мелькнула на балконе за окном, и Томазина в страхе затаила дыхание: ей сразу вспомнилось лицо Смерти из ночного кошмара.
– Кто там?
Ник Кэрриер медлил. Он узнал то, что хотел узнать: Томазина у себя в спальне, – и здравый смысл подсказывал ему уйти, ничего ей не отвечая. Но какая-то сила держала его на месте.
Она закрыла окно.
Потом открыла дверь.
Лунный свет вспыхнул на ноже, который она держала обеими руками. И показал ей лицо человека.
Нож выпал у нее из рук, и она бросилась в его объятия.
Они оба сгорали от страсти, и нелепо было это отрицать. Нельзя обмануть судьбу.
Ник пришел к ней! Томазина была счастлива. Он изменил свое мнение о ней. Он любит ее, а иначе зачем бы ему так ее целовать?
В спальне, едва за ними закрылась дверь, они снова прильнули друг к другу. Она не закрыла ставни, и в окна струился лунный свет.
– Дай мне поглядеть на тебя.
Он спустил с ее плеча рубашку и залюбовался нежной кожей. Томазина затрепетала, но не отвернулась.
– Ты словно выточена из слоновой кости, – Пробормотал Ник. – Только теплая.
Он скользнул рукой по ее длинным волосам и положил ладонь ей на шею, не давая, даже если бы она захотела, уйти от его ласк. У Томазины кружилась голова, и все же когда он положил ее на кровать, она задрожала не только от страсти.
Он коснулся ее груди, большим пальцем погладил сосок, и Томазине показалось, что еще немного – и она потеряет сознание от блаженства. Никогда еще она не испытывала ничего подобного.
Ник целовал ее груди, а она и радовалась и боялась одновременно.
Ник оторвался от нее, вспомнив, что пора бы раздеться, и только тут понял, что она пытается удержать его от последнего шага.
– Еще поцеловать тебя? Я так и собирался сделать.
– Я только хотела… – округлив глаза, шепнула Томазина. – Нет. Не имеет значения.
– Скажи… – разрешил он.
Ведь уже ничто не могло измениться…
– Я вспомнила, что будет больно, – еле слышно сказала Томазина.
Опять он ошибся! То, что она сказала, было важно для него. Его охватила ярость, смешанная со страшным разочарованием. Значит, прежний любовник мучил ее! Она утвердила его в худших предположениях насчет ее отношений с другими мужчинами.
– Все будет хорошо.
Он коснулся губами ее груди, и она задрожала от страха.
– Откуда ты знаешь? – спросила она дрожащим голосом.
Услышав ее вопрос, Ник призадумался, однако быстро отверг мысль о том, что она боится первого сближения с мужчиной. Еще один трюк. Зачем-то ей понадобилось строить из себя наивную девочку.
Неужели она вправду думает, что таким образом приобретет над ним власть? Она, верно, хочет, чтобы он преисполнился чувства вины за то, что она заставила его совсем потерять голову от страсти.
Разозлившись, Ник вскочил. Однако он не смог отказать себе в удовольствии пройтись взглядом по ее ногам, животу, груди, бледному лицу.
Она покраснела, но не пошевелилась.
– Жаль. – Он даже охрип. – Мы оба получили бы удовольствие.
Томазина торопливо натянула на себя простыню. Руки ее дрожали, а в глазах блестели слезы.
– Откуда ты знаешь?
Он горько рассмеялся.
– Здравый смысл подсказывает мне, что шлюха должна была научить свою дочь искусству любви. Я уже наблюдал, как твоя мать очаровывала моего отца.
7
Томазина не проронила ни слова. Ник подошел к двери и, взявшись за ручку, оглянулся. Скривив губы в презрительной усмешке, он сказал:
– Ты – достойная дочь своей матери.
Томазине стало больно, словно от удара. Впрочем, удар ей было бы перенести легче, чем выражение его глаз.
– Томазина Стрэнджейс, несмотря на всю твою красоту, я могу читать в твоей душе, потому что я знал твою мать. Она не только соблазнила моего отца и отвадила его от законной жены, но и когда я женился и моя жена носила моего ребенка, она не постыдилась прийти в комнату управляющего и позабавиться, пробуя на мне свои чары.
– Нет!!
Томазине стало по-настоящему плохо от его слов.
– Да, Томазина. О да! У твоей матери был легион любовников. Но я не повторю ошибки своего отца. Если я и лягу с тобой, то на своих условиях.
Слова Ника долго еще звучали в ушах Томазины после его ухода. Не в силах заснуть, она лежала, уставясь на голубой полог и всей душой ненавидя свою мать.
Она не удивилась, узнав, что Блэкберн был ее любовником. Что-то такое она чувствовала еще ребенком, хотя наверняка ничего не знала. Насчет Лэтама все было более неожиданно, но, подумав, Томазина поняла, что и это в порядке вещей. Вот почему ей было так тошно в обществе Лэтама с самой первой минуты ее пребывания в Кэтшолме…
Но отец Ника… От этой новости она пришла в полное отчаяние. Если бы ей об этом сказал кто-нибудь другой, не Ник, она бы просто-напросто не поверила. А Ник? Он тоже с ней спал?!
Томазина не могла понять, зачем ее матери понадобился юноша намного моложе ее. Правда, Лавиния всегда гордилась своей моложавостью.
«Нет, – возразила себе Томазина. – Он же сказал, что она только пыталась его очаровать. Он был женат. Элис ждала ребенка. Нет, Ник не из тех, кто нарушает свою клятву! Слишком серьезно он относится к своим обязанностям. Не в его характере лгать и изворачиваться.» Но до сегодняшней ночи Томазина то же самое сказала бы и о его отце…
Не зная, что подумать, Томазина не понимала, почему он злится на нее. Наверное, даже девять лет спустя он ненавидит ее мать. Или он презирает себя за то, что поддался ее чарам? Одно ясно: глядя на Томазину, он видит перед собой Лавинию.
Когда на другое утро Томазина вошла в большую залу, женщины искоса взглянули на нее и отвели взгляды. Никто не разговаривал и не смеялся.
– Где миссис Раундли? – спросила она.
– В постели.
Только Марджори Кэрриер была такой же, как всегда, веселой и улыбчивой, зато Томазине нелегко было смотреть ей в глаза после того, что она узнала о ее муже.
Томазина вышла из залы и поднялась по лестнице.
– Мне надо поговорить с твоей хозяйкой, – сказала она Агнес.
– Она никого не хочет видеть. У нее болит голова.
Томазина обошла упрямую горничную и толкнула дверь, которая оказалась запертой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59