Он спрашивал и о том, чем уже интересовался в Кэтшолме, а она стояла перед ним со вздернутым подбородком и твердо повторяла все то, что уже говорила раньше.
– Я невиновна, – повторяла она, однако ее слова не произвели на Парсиваля ни малейшего впечатления.
– Ваше дело будет слушаться большим судом присяжных.
– Я требую священнической неприкосновенности.
– Да? – удивился Парсиваль.
– Матушка научила меня читать и писать по-английски и по-латыни.
Парсиваль переглянулся с письмоводителем.
– Правильно. Таких обычно изгоняют, а не судят и не наказывают, но к женщинам это не относится, даже если они умеют читать, – если только они не были монашенками до того, как король Генрих упразднил монастыри. Ну как?
Томазина не ответила, но и не показала, как она расстроена своей неудачей. Она-то думала, что у нее есть какие-то права перед законом, а оказалось – никаких.
– Что со мной будет на суде?
– Или смертный приговор, или свобода. Наверное, вас могли бы повесить, но поскольку вы покусились на жизнь главы семейства, вас сожгут.
Томазина только представила себе языки пламени – и ей стало плохо. Какая уж тут храбрость! Она еле слышно прошептала:
– Как я могу избежать этого?
Парсиваль прищурился.
– А что, вы с ребенком?
От злости она сразу же вновь стала сильной. Красный туман застлал ей глаза, когда она взглянула на своего мучителя. Если бы у нее, были свободны руки, она бы ногтями вцепилась в его жирное лицо. Однако у нее оставалось только одно оружие – ледяное спокойствие.
– Я не поняла, господин Парсиваль.
– Я спросил: вы беременны?
– Нет. – Она сверкнула глазами. – Обвиняйте меня в убийстве, если хотите, но я не позволю вам марать мое имя. Я не распутница.
Парсиваль хитро глянул в сторону Ника, а потом опять посмотрел на Томазину.
– Подумайте, мисс. Если бы вы носили ребенка, наказание было бы отложено до родов.
– Хватит, Парсиваль.
Голос Ника прозвучал сухо, но оттого, что он вступился за нее, у Томазины быстрее забилось сердце.
– Назначайте залог – и покончим с этим, – сказал Ник.
– У нас нет обычая назначать залог, когда речь идет об убийстве.
– Это не обычное дело, вы знаете.
Ник встал рядом с Томазиной и сверху вниз посмотрел на мирового судью.
Томазина не осмеливалась поднять на Ника глаза, однако все ее существо пело от радости. Он все еще был ее рыцарем!
– Не могу, – заупрямился Парсиваль. – Для этого требуется решение двух мировых судей.
– Так позовите кого-нибудь! Вдова Лэтама желает, чтобы мисс Стрэнджейс освободили. Она готова гарантировать ее явку в суд и любые другие… платежи, которые вы сочтете необходимыми.
Радости Томазины как не бывало. Значит, это Констанс послала его и приказала сделать все, чтобы ее отпустили… Разочарование было бы слишком велико, если бы не ожидавшая ее свобода. Неважно, кто все устроил! Она всем благодарна за свое освобождение.
Парсиваль смотрел на нее с ненавистью, но Томазина узнала знакомый алчный огонек в его глазах.
– Позови господина Эппларда, – сдавшись, обратился он к письмоводителю.
– Он занят актерами лорда Саффорда. Они хотят завтра играть в городе.
Хмыкнув, – по-видимому, от радости, что другой судья далеко, – Парсиваль извинился и вышел из комнаты. Через минуту, позвякивая в кармане монетами, удалился письмоводитель. Констебль, тоже получив мзду, с готовностью покинул свой пост. Ник же, оставшись наедине с Томазиной, тут же принялся развязывать ей руки.
– Почему? – спросила она, потирая запястья. – Констанс меня почти не знает и ничем мне не обязана. – Она поглядела на Ника. – Я даже не сумела ей помочь, когда Фрэнси била ее.
Бесстрастное выражение на лице Ника не выдало его чувств, правда, он сразу отошел от Томазины, едва развязал ее и положил на стол веревку.
– Констанс думает, будто Ричарда отравила Фрэнси, и хочет с ней расправиться.
Томазина и сама предполагала, что убийство Ричарда не обошлось без участия Фрэнси. За прошедшие два дня она о многом передумала, однако где доказательства?
– А ты что думаешь? Виновата я или Фрэнси?
– Думаю, что не ты и не она.
Тронутая его доверием к ней, Томазина постаралась подавить в себе неприятное чувство, но этого ей не удалось.
– Неудивительно, что ты считаешь, будто Фрэнси неспособна на такое.
Он сверкнул на нее глазами.
– Томазина, о чем ты говоришь?
– Ты и Фрэнси… Лэтам говорил, что ты ее любовник. Вот и причина, чтобы его убить.
– Ты думаешь, я убил Лэтама?! – Ник от удивления даже лишился дара речи. Так-то Томазина его любит! Разве можно любить и подозревать в убийстве? Разозлившись и обидевшись из-за несправедливого обвинения, Ник долго ничего не мог сказать. – Я не подсыпал ему яд, Томазина.
– Я так и не думала. Если бы ты захотел кого-нибудь убить, ты бы использовал не яд. Может быть, задушил бы голыми руками, но только не яд.
Ник поглядел на нее и ощутил неодолимое желание стукнуть кулаком в стену… от отчаяния.
– Я его не убивала. И ты его не убивал. Тем не менее Фрэнси Раундли – твоя любовница.
– Томазина, лучше перестань! Я никогда не спал с Фрэнси Раундли. Она моя хозяйка – это правда, но только потому, что она владеет Кэтшолмом.
Фрэнси Раундли? Да у него никогда даже желания не возникало затащить ее в постель! По правде говоря, немногие женщины нравились ему после смерти его жены, и ни одна не нравилась так, как Томазина.
– А кто тогда ее любовник?
– Откуда мне знать? Томазина, забудь о Фрэнси! Сейчас тебе надо подумать о себе.
– Мне необходимо узнать, кто виноват в убийстве, в котором обвиняют меня! Только так я смогу доказать свою невиновность.
– Сидя под замком, ты ничего не добьешься.
– Констанс…
– Томазина, это я требую твоего освобождения! – Разочарованный ее недоверием к себе, Ник совсем забыл, что хотел ее утешить. Он даже подумывал объявить ей о своей любви.
Одним прыжком он одолел расстояние, разделявшее их, и у Томазины сердце ушло в пятки. Он прижал ее к себе, крепко поцеловал и тотчас оттолкнул от себя, хотя руки его лежали у нее на плечах и он заглядывал ей в лицо.
– Если Парсиваль позволит тебе вернуться в Кэтшолм, то только под мою ответственность. Мне придется не спускать с тебя глаз. Не думай, что будешь спать одна, пока не соберется суд.
Томазина была в счастливом смятении. Она так часто разочаровывалась, что у нее даже притупилась осторожность. Заигрывая с ним и поддразнивая его, она спросила шепотом:
– А ты больше не боишься моих чар?
Зачем она опять напомнила ему Лавинию! Томазина готова была кусать себе локти – так изменилось его лицо.
– Томазина, тебе не идут насмешки. К тому же ты сейчас в таком положении, что будешь делать все, что я захочу. – Он отнял руки и отошел от нее. Повернувшись к ней спиной, он встал у окна и принялся наблюдать за тем, что происходит на рыночной площади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59