Сразу же бросался в глаза приклеенный к заднему стеклу ярлык фирмы проката. Никто даже не попытался замазать номерные знаки. Спереди «Форд», ничем не примечательный... Спереди.
— Любопытно.
— Что? — оживился Майло.
— Фургон въехал сюда задом, а не передом, что было бы гораздо проще.
Я протянул ему снимок. Майло молча посмотрел на него.
— Развернуться было весьма трудно, — продолжал я. — И я могу найти этому только одно объяснение: так проще спасаться бегством. Скорее всего, такое решение принял не убийца. Он знал, что фургон никуда не поедет. Хотя нельзя исключать вероятность того, что убийца опасался случайных свидетелей и позаботился о том, чтобы при необходимости быстро смыться... И все же я уверен: когда они приехали сюда, командовал парадом Мейт. По крайней мере, считал, что командует. Находился на месте водителя в буквальном и психологическом смыслах. Возможно, он заподозрил что-то неладное.
— Но это его не остановило.
— Быть может, Мейт отмахнулся от страхов, потому что тоже наслаждался, играя с опасностью. Мотели, фургоны ночью в глухих местах — все это говорит мне о том, что он был не прочь строить из себя шпиона.
Я вернул Майло остальные снимки, и он убрал их в конверт.
— Столько крови, — задумчиво произнес я. — Трудно поверить, что нигде не осталось ни одного отпечатка.
— Внутри фургона много гладких поверхностей. Коронер нашел несколько смазанных отпечатков — подобные завитки бывают на картинах художников, предпочитающих рисовать пальцем. Предположительно убийца работал в резиновых перчатках. На переднем сиденье мы обнаружили пустой пакет. О такой жертве, как Мейт, можно только мечтать. Он сам приготовил все для последнего пиршества.
Майло снова сверился с часами.
— Если убийца имел доступ к хирургическому набору, он также мог захватить губки — идеальное средство, чтобы вытирать следы. В фургоне обнаружены следы губок?
Он покачал головой.
— Что еще из медицинского оборудования вы нашли?
— Пустой шприц, тиопентал и хлорид калия, тампоны, смоченные спиртом, — здорово, правда? Собираясь проломить человеку череп, ты протираешь его спиртом, чтобы не допустить заражения крови?
— Так поступают в тюрьме Сан-Квентин во время казни. Вероятно, это позволяет чувствовать себя профессионалом, заботящимся о здоровье. Убийца хотел, чтобы все выглядело законным. Ну а саквояж, в котором все это лежало?
— Нет, ничего похожего.
— Никакой сумки?
— Ничего похожего.
— Какая-то сумка обязательно должна была быть, — сказал я. — Даже если все снаряжение принадлежало Мейту, не мог же он допустить, чтобы оно просто валялось на полу фургона. Да, кстати, Мейта лишили медицинской лицензии, но он по-прежнему воображал себя врачом, а врачи ходят с черными саквояжами. Даже если он был настолько жадным, что не хотел тратить деньги на настоящую кожу и пользовался бумажным пакетом, вы все равно должны были его найти. Почему убийца оставил «Гуманитрон» и все остальное, но забрал сумку?
— Пришил доктора и стащил его саквояж?
— Перенял его практику.
— Он хочет стать доктором Смертью?
— Резонное предположение, не так ли? Но, убив Мейта, не может же он просто заявить о себе во всеуслышание и приступить к исцелению неизлечимо больных. Впрочем, он мог что-то придумать.
Майло принялся яростно тереть лицо, словно моясь без воды.
— Еще одно мокрое дело?
— Пока что это лишь теория.
Взглянув на хмурое небо, Майло хлопнул конвертом с фотографиями по ляжке, задумчиво кусая губу.
— Продолжение. О, это было бы замечательно. Просто превосходно. И эта теория основывается только на том, что возможно была сумка, и возможно ее кто-то взял.
— Если ты считаешь, что я предложил глупость, забудь о ней.
— Черт побери, откуда мне знать, глупость это или нет? — Сунув конверт в карман пиджака, Майло достал блокнот и ткнул в него обгрызенным карандашом. Когда он захлопнул блокнот, я обратил внимание, что его обложка покрыта каракулями. — А может быть, сумка осталась и была отвезена в морг, но не попала в опись вещей.
— Ну да, — сказал я. — Именно так все и произошло.
— Чудесно. Ну, просто очень чудесно.
— Итак, — сказал я, подражая голосу комика У. Филдса, — с точки зрения теории на сегодня достаточно.
Смех Майло застал меня врасплох. Сперва мне показалось, что где-то рядом грозно залаял мастифф. Майло принялся обмахивать себя блокнотом. Прохладный затхлый воздух был совершенно неподвижен. Майло обливался потом.
— Прошу прощения за то, что набросился на тебя как голодный волк. Мне нужно выспаться.
Снова взгляд на часы.
— Кого-то ждешь? — спросил я.
— Ту парочку. Мистера Пола Ульриха и мисс Таню Стрэттон. Я разговаривал с ними на следующий день после убийства, но они мало что смогли рассказать. Были слишком потрясены — особенно девчонка. А ее дружок в основном был занят тем, что пытался ее успокоить. Учитывая то, что она увидела, трудно ее в чем-либо винить, но она показалась мне... слишком хрупкой. Как будто если надавить на нее посильнее, она сломается. Всю неделю я пытался устроить новую встречу. Бесконечные отговорки, извинения. Наконец дозвонился до них вчера вечером, предложил заглянуть к ним домой, а они ответили, что предпочли бы встретиться здесь. Мне это показалось весьма смелым. Хотя может быть они надеются на — не знаю, как там это называется, в общем, вышибить клин клином. — Майло усмехнулся. — Видишь, я не зря общался с тобой столько лет.
— Еще немного, и ты сможешь принимать больных.
— Когда люди делятся своими бедами со мной, их упекают за решетку.
— Когда должна приехать твоя парочка?
— Пятнадцать минут назад. Обещали заскочить по дороге на работу — оба работают в центре. — Он пнул ногой землю. — Наверное, струхнули. Не знаю, даже если они приедут, о чем их спрашивать? Но надо довести дело до конца, так? Ладно, каково твое мнение о Мейте? Кто он, благодетель или серийный убийца?
— Скорее всего, и то и другое, — сказал я. — Надменный, взирающий свысока на человечество — так что трудно поверить в искренность его альтруизма. Ничто не указывает на сострадательную душу. Как раз наоборот: вместо того чтобы лечить больных, он полжизни возился с бумагами. Так что врачом Мейт стал только тогда, когда начал помогать людям умирать. Готов поспорить, что основной движущей силой была жажда всеобщего внимания. С другой стороны, понятно, почему его защищают родные жертв, с которыми ты говорил. Он избавлял людей от страданий. Большинство из тех, кто нажал курок его машины смерти, терзались жесточайшими муками.
— Значит, ты оправдываешь поступки Мейта, даже если им двигали далеко не чистые мотивы?
— Я еще не решил, как к нему относиться, — сказал я.
— Ага. Майло принялся теребить бирюзовую заколку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
— Любопытно.
— Что? — оживился Майло.
— Фургон въехал сюда задом, а не передом, что было бы гораздо проще.
Я протянул ему снимок. Майло молча посмотрел на него.
— Развернуться было весьма трудно, — продолжал я. — И я могу найти этому только одно объяснение: так проще спасаться бегством. Скорее всего, такое решение принял не убийца. Он знал, что фургон никуда не поедет. Хотя нельзя исключать вероятность того, что убийца опасался случайных свидетелей и позаботился о том, чтобы при необходимости быстро смыться... И все же я уверен: когда они приехали сюда, командовал парадом Мейт. По крайней мере, считал, что командует. Находился на месте водителя в буквальном и психологическом смыслах. Возможно, он заподозрил что-то неладное.
— Но это его не остановило.
— Быть может, Мейт отмахнулся от страхов, потому что тоже наслаждался, играя с опасностью. Мотели, фургоны ночью в глухих местах — все это говорит мне о том, что он был не прочь строить из себя шпиона.
Я вернул Майло остальные снимки, и он убрал их в конверт.
— Столько крови, — задумчиво произнес я. — Трудно поверить, что нигде не осталось ни одного отпечатка.
— Внутри фургона много гладких поверхностей. Коронер нашел несколько смазанных отпечатков — подобные завитки бывают на картинах художников, предпочитающих рисовать пальцем. Предположительно убийца работал в резиновых перчатках. На переднем сиденье мы обнаружили пустой пакет. О такой жертве, как Мейт, можно только мечтать. Он сам приготовил все для последнего пиршества.
Майло снова сверился с часами.
— Если убийца имел доступ к хирургическому набору, он также мог захватить губки — идеальное средство, чтобы вытирать следы. В фургоне обнаружены следы губок?
Он покачал головой.
— Что еще из медицинского оборудования вы нашли?
— Пустой шприц, тиопентал и хлорид калия, тампоны, смоченные спиртом, — здорово, правда? Собираясь проломить человеку череп, ты протираешь его спиртом, чтобы не допустить заражения крови?
— Так поступают в тюрьме Сан-Квентин во время казни. Вероятно, это позволяет чувствовать себя профессионалом, заботящимся о здоровье. Убийца хотел, чтобы все выглядело законным. Ну а саквояж, в котором все это лежало?
— Нет, ничего похожего.
— Никакой сумки?
— Ничего похожего.
— Какая-то сумка обязательно должна была быть, — сказал я. — Даже если все снаряжение принадлежало Мейту, не мог же он допустить, чтобы оно просто валялось на полу фургона. Да, кстати, Мейта лишили медицинской лицензии, но он по-прежнему воображал себя врачом, а врачи ходят с черными саквояжами. Даже если он был настолько жадным, что не хотел тратить деньги на настоящую кожу и пользовался бумажным пакетом, вы все равно должны были его найти. Почему убийца оставил «Гуманитрон» и все остальное, но забрал сумку?
— Пришил доктора и стащил его саквояж?
— Перенял его практику.
— Он хочет стать доктором Смертью?
— Резонное предположение, не так ли? Но, убив Мейта, не может же он просто заявить о себе во всеуслышание и приступить к исцелению неизлечимо больных. Впрочем, он мог что-то придумать.
Майло принялся яростно тереть лицо, словно моясь без воды.
— Еще одно мокрое дело?
— Пока что это лишь теория.
Взглянув на хмурое небо, Майло хлопнул конвертом с фотографиями по ляжке, задумчиво кусая губу.
— Продолжение. О, это было бы замечательно. Просто превосходно. И эта теория основывается только на том, что возможно была сумка, и возможно ее кто-то взял.
— Если ты считаешь, что я предложил глупость, забудь о ней.
— Черт побери, откуда мне знать, глупость это или нет? — Сунув конверт в карман пиджака, Майло достал блокнот и ткнул в него обгрызенным карандашом. Когда он захлопнул блокнот, я обратил внимание, что его обложка покрыта каракулями. — А может быть, сумка осталась и была отвезена в морг, но не попала в опись вещей.
— Ну да, — сказал я. — Именно так все и произошло.
— Чудесно. Ну, просто очень чудесно.
— Итак, — сказал я, подражая голосу комика У. Филдса, — с точки зрения теории на сегодня достаточно.
Смех Майло застал меня врасплох. Сперва мне показалось, что где-то рядом грозно залаял мастифф. Майло принялся обмахивать себя блокнотом. Прохладный затхлый воздух был совершенно неподвижен. Майло обливался потом.
— Прошу прощения за то, что набросился на тебя как голодный волк. Мне нужно выспаться.
Снова взгляд на часы.
— Кого-то ждешь? — спросил я.
— Ту парочку. Мистера Пола Ульриха и мисс Таню Стрэттон. Я разговаривал с ними на следующий день после убийства, но они мало что смогли рассказать. Были слишком потрясены — особенно девчонка. А ее дружок в основном был занят тем, что пытался ее успокоить. Учитывая то, что она увидела, трудно ее в чем-либо винить, но она показалась мне... слишком хрупкой. Как будто если надавить на нее посильнее, она сломается. Всю неделю я пытался устроить новую встречу. Бесконечные отговорки, извинения. Наконец дозвонился до них вчера вечером, предложил заглянуть к ним домой, а они ответили, что предпочли бы встретиться здесь. Мне это показалось весьма смелым. Хотя может быть они надеются на — не знаю, как там это называется, в общем, вышибить клин клином. — Майло усмехнулся. — Видишь, я не зря общался с тобой столько лет.
— Еще немного, и ты сможешь принимать больных.
— Когда люди делятся своими бедами со мной, их упекают за решетку.
— Когда должна приехать твоя парочка?
— Пятнадцать минут назад. Обещали заскочить по дороге на работу — оба работают в центре. — Он пнул ногой землю. — Наверное, струхнули. Не знаю, даже если они приедут, о чем их спрашивать? Но надо довести дело до конца, так? Ладно, каково твое мнение о Мейте? Кто он, благодетель или серийный убийца?
— Скорее всего, и то и другое, — сказал я. — Надменный, взирающий свысока на человечество — так что трудно поверить в искренность его альтруизма. Ничто не указывает на сострадательную душу. Как раз наоборот: вместо того чтобы лечить больных, он полжизни возился с бумагами. Так что врачом Мейт стал только тогда, когда начал помогать людям умирать. Готов поспорить, что основной движущей силой была жажда всеобщего внимания. С другой стороны, понятно, почему его защищают родные жертв, с которыми ты говорил. Он избавлял людей от страданий. Большинство из тех, кто нажал курок его машины смерти, терзались жесточайшими муками.
— Значит, ты оправдываешь поступки Мейта, даже если им двигали далеко не чистые мотивы?
— Я еще не решил, как к нему относиться, — сказал я.
— Ага. Майло принялся теребить бирюзовую заколку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107