Он всем доказал, как высоко может подняться простой парень. Мне нравится, что при этом он честен и не идет на компромиссы, когда даже выгодное дело расходится с его представлениями о морали.
Впрочем, вам решать. Это мое последнее слово. Умолкаю навсегда.
Лосев".
– Старый осел! – перечитав несколько раз завещание, воскликнул Миша. – Какую ты роль отвел мне, неблагодарная скотина? Решил, что Шаталин возьмет меня в помощники? Дудки!
Бородач бросился к телефонному аппарату, начал судорожно тыкать в кнопки, потом крикнул в трубку:
– Срочно соедините меня с мэром! Ему ответили, что мэр еще спит.
– Разбудите! Это очень срочно! – Бородач назвал свою фамилию.
Ждать пришлось долго. Истекая потом и барабаня пальцами по столу, он снова и снова перечитывал завещание.
– Миша, ты что, охренел? – раздался сонный голос на другом конце провода, и последовал громкий зевок. – Еще нет восьми, мерзавец! Сегодня же воскресенье!
– Дело сделано, – произнес Миша, когда его перестали отчитывать, и добавил:
– Как вы просили.
– Молодец, – похвалил без особого воодушевления мэр, – но мог бы сообщить об этом попозже.
– Это еще не все. Я звоню из кабинета Лося. Он оставил завещание. Он предлагает в боссы Шаталина!
– Пусть он на том свете предлагает, – сострил мэр. – Об этом завещании еще кто-нибудь знает, кроме тебя?
– Нет.
– Уничтожь, и дело с концом.
– Уничтожить-то я уничтожу, но Шаталин…
– Забудь эту фамилию! – крикнул окончательно проснувшийся мэр. – Ты свое дело сделал, а Шаталин – это уже не твоя забота!
Бородач положил трубку, улыбнулся всеми зубами и принялся рвать на мелкие кусочки «последнее слово» босса.
Хромой сторож восставшего из праха, но пока еще не освященного монастыря был разбужен среди ночи громким стуком в деревянные ворота, окованные железом.
Открыл смотровое окошко, посветил фонариком. Отшатнулся. Лицо человека казалось мертвым: провалившиеся щеки, неподвижный взгляд. Сторож перекрестился и спросил:
– Тебе чего, мил человек?
Тот не ответил, только помялся на месте.
– Ты, наверно, в послушники наниматься пришел? – высказал предположение старик.
– В послушники… – пробормотал тот.
– А пораньше нельзя было? Ночь все-таки на дворе.
– Нельзя было… – эхом отозвался человек.
– Впущу, конечно, – покровительственно пообещал сторож, – не ночевать же тебе за воротами, на сырой земле. – И отпер засов.
– Спасибо… – как ветерок по листве, прошелестел тот.
– Чего уж там благодарить. – Хромой распахнул ворота. – Тут уже несколько человек живут. Собирается помаленьку братва! – Последнее слово его самого покоробило, и он снова перекрестился. – Бес иногда щекочет мне язычок!
Пришелец был одет, как подобает, во все черное.
– У тебя умер кто? – полюбопытствовал старик, запирая ворота.
– Умер… – снова превратился в эхо человек.
– Так я и понял. Сам-то на живого не похож. Сюда в основном такие и приходят. Полумертвецы. Правда, есть и другие, веселые, шебутные. Те, как правило, от армии отлынивают. Совсем еще отроки. А ты, по всему видно, повидал-таки жизнь.
Старику хотелось вызвать пришельца на откровенность, но тот не поддавался на хитрые уловки. Отчаявшись, сторож указал фонариком куда-то вглубь, в сторону от храма, где чернела невзрачная постройка.
– Тебе туда! Там всякого рода пришельцы живут, ждет поводыря послушное стадо! – Он даже заважничал от красивости собственных слов. – К ним и ступай!
Они тебя примут. Только постучись хорошенько, у них сон молодой.
Однако человек не сделал и шага в сторону указанного места.
– А храм открыт? – спросил он.
– Зачем тебе храм?
– Мне бы помолиться.
Сторож нехорошо посмотрел на пришельца.
– Ты что, мил человек, с печки упал? Храм не освящен. Как ты молиться будешь? Со дня на день владыку ждем.
– Мне все равно, – сказал тот таким отрешенным голосом, что старик сразу задумался о психическом состоянии странника, а задумавшись, испугался и решил не перечить.
– Хорошо, мил человек. Хочешь молиться – помолись. Я тебе открою.
Уже в храме, когда включил свет, всего одну люстру – зачем зря жечь электричество?! – сторож заметил в руке у пришельца небольшой коричневый чемоданчик. «Нет, он все-таки того, – подумал хромой. – Поперся с чемоданом в храм! Мог бы оставить у меня в каморке!»
– Я хочу побыть один, – озадачил его пришелец. «Оставлю его, а он иконостас попортит! – закралась недобрая мысль. – Чего можно ждать от сумасшедшего?»
– Я хочу остаться наедине с Богом! – твердо заявил тот.
– Только недолго. Ладно? – робким голосом попросил сторож и, вздыхая, охая, вышел наружу.
Человек, оглядевшись вокруг прищуренными глазами, будто оценивая приблизительную стоимость этих стен, произнес:
– А деньги немалые. Так ведь и страдания немалые. Повезло монахам в белых капюшонах.
Он презрительно усмехнулся. Если бы хромой сторож видел эту циничную усмешку, то составил бы иное мнение о пришельце. Отрешенность его разом выветрилась, от полумертвой благости на лице не осталось и следа. Глаза заблестели, озорно заиграли, словно человек оказался не в храме, а в комнате смеха, где на стенах отражаются уродцы, жутковатые монстры из его собственного тела. Храм же всегда являлся отражением души.
Он подошел к алтарю. Внимательно рассмотрел иконостас. Апостолы, нарисованные в примитивной манере, выглядели довольно странно, будто их дикарь нацарапал на скале.
– Какое все неживое! Перевелись на Руси богомазы. Человек и не думал молиться. Он сунул под алтарь свой коричневый чемоданчик, посмотрел на часы и быстро зашагал вон.
– Помолился, мил человек? Отвел душу? – встретил его с благодушной улыбкой старик и принялся закрывать храм.
Пришелец не ответил, только сделал несколько шагов в сторону ворот.
– Эй! – окликнул его тут же сторож. – Ты не туда пошел! Пришельцы в другой стороне живут!
Человек оглянулся. Маленькая фигурка хромого старика, неловко тыкающего в темноте ключом в замок, вызвала в нем жалость. Он вернулся, схватил сторожа за руку и потащил к воротам.
– Эй! Отцепись! Отцепись! – закричал тот. – Ведь я храм не закрыл!
Куда ты меня тащишь, дьявол?
Но странный человек был неумолим. Он железной хваткой держал старика и волок, бесповоротно волок вон из монастыря. Тот едва поспевал, хромая, не забывая креститься.
– Люди! Помогите! – звал на помощь старик. – Дьявол пришел к нам!
Дьявол!
Только оказавшись за воротами, он заприметил отсутствие чемоданчика и тогда что-то понял.
– Бежим, старый болван! – прокричал ему в самое ухо дьявол и толкнул несчастного так, что тому показалось, будто он оторвался от земли и полетел, а потом приземлился в сырую, пахучую траву.
И тут земля содрогнулась. Стены монастыря осветились изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122
Впрочем, вам решать. Это мое последнее слово. Умолкаю навсегда.
Лосев".
– Старый осел! – перечитав несколько раз завещание, воскликнул Миша. – Какую ты роль отвел мне, неблагодарная скотина? Решил, что Шаталин возьмет меня в помощники? Дудки!
Бородач бросился к телефонному аппарату, начал судорожно тыкать в кнопки, потом крикнул в трубку:
– Срочно соедините меня с мэром! Ему ответили, что мэр еще спит.
– Разбудите! Это очень срочно! – Бородач назвал свою фамилию.
Ждать пришлось долго. Истекая потом и барабаня пальцами по столу, он снова и снова перечитывал завещание.
– Миша, ты что, охренел? – раздался сонный голос на другом конце провода, и последовал громкий зевок. – Еще нет восьми, мерзавец! Сегодня же воскресенье!
– Дело сделано, – произнес Миша, когда его перестали отчитывать, и добавил:
– Как вы просили.
– Молодец, – похвалил без особого воодушевления мэр, – но мог бы сообщить об этом попозже.
– Это еще не все. Я звоню из кабинета Лося. Он оставил завещание. Он предлагает в боссы Шаталина!
– Пусть он на том свете предлагает, – сострил мэр. – Об этом завещании еще кто-нибудь знает, кроме тебя?
– Нет.
– Уничтожь, и дело с концом.
– Уничтожить-то я уничтожу, но Шаталин…
– Забудь эту фамилию! – крикнул окончательно проснувшийся мэр. – Ты свое дело сделал, а Шаталин – это уже не твоя забота!
Бородач положил трубку, улыбнулся всеми зубами и принялся рвать на мелкие кусочки «последнее слово» босса.
Хромой сторож восставшего из праха, но пока еще не освященного монастыря был разбужен среди ночи громким стуком в деревянные ворота, окованные железом.
Открыл смотровое окошко, посветил фонариком. Отшатнулся. Лицо человека казалось мертвым: провалившиеся щеки, неподвижный взгляд. Сторож перекрестился и спросил:
– Тебе чего, мил человек?
Тот не ответил, только помялся на месте.
– Ты, наверно, в послушники наниматься пришел? – высказал предположение старик.
– В послушники… – пробормотал тот.
– А пораньше нельзя было? Ночь все-таки на дворе.
– Нельзя было… – эхом отозвался человек.
– Впущу, конечно, – покровительственно пообещал сторож, – не ночевать же тебе за воротами, на сырой земле. – И отпер засов.
– Спасибо… – как ветерок по листве, прошелестел тот.
– Чего уж там благодарить. – Хромой распахнул ворота. – Тут уже несколько человек живут. Собирается помаленьку братва! – Последнее слово его самого покоробило, и он снова перекрестился. – Бес иногда щекочет мне язычок!
Пришелец был одет, как подобает, во все черное.
– У тебя умер кто? – полюбопытствовал старик, запирая ворота.
– Умер… – снова превратился в эхо человек.
– Так я и понял. Сам-то на живого не похож. Сюда в основном такие и приходят. Полумертвецы. Правда, есть и другие, веселые, шебутные. Те, как правило, от армии отлынивают. Совсем еще отроки. А ты, по всему видно, повидал-таки жизнь.
Старику хотелось вызвать пришельца на откровенность, но тот не поддавался на хитрые уловки. Отчаявшись, сторож указал фонариком куда-то вглубь, в сторону от храма, где чернела невзрачная постройка.
– Тебе туда! Там всякого рода пришельцы живут, ждет поводыря послушное стадо! – Он даже заважничал от красивости собственных слов. – К ним и ступай!
Они тебя примут. Только постучись хорошенько, у них сон молодой.
Однако человек не сделал и шага в сторону указанного места.
– А храм открыт? – спросил он.
– Зачем тебе храм?
– Мне бы помолиться.
Сторож нехорошо посмотрел на пришельца.
– Ты что, мил человек, с печки упал? Храм не освящен. Как ты молиться будешь? Со дня на день владыку ждем.
– Мне все равно, – сказал тот таким отрешенным голосом, что старик сразу задумался о психическом состоянии странника, а задумавшись, испугался и решил не перечить.
– Хорошо, мил человек. Хочешь молиться – помолись. Я тебе открою.
Уже в храме, когда включил свет, всего одну люстру – зачем зря жечь электричество?! – сторож заметил в руке у пришельца небольшой коричневый чемоданчик. «Нет, он все-таки того, – подумал хромой. – Поперся с чемоданом в храм! Мог бы оставить у меня в каморке!»
– Я хочу побыть один, – озадачил его пришелец. «Оставлю его, а он иконостас попортит! – закралась недобрая мысль. – Чего можно ждать от сумасшедшего?»
– Я хочу остаться наедине с Богом! – твердо заявил тот.
– Только недолго. Ладно? – робким голосом попросил сторож и, вздыхая, охая, вышел наружу.
Человек, оглядевшись вокруг прищуренными глазами, будто оценивая приблизительную стоимость этих стен, произнес:
– А деньги немалые. Так ведь и страдания немалые. Повезло монахам в белых капюшонах.
Он презрительно усмехнулся. Если бы хромой сторож видел эту циничную усмешку, то составил бы иное мнение о пришельце. Отрешенность его разом выветрилась, от полумертвой благости на лице не осталось и следа. Глаза заблестели, озорно заиграли, словно человек оказался не в храме, а в комнате смеха, где на стенах отражаются уродцы, жутковатые монстры из его собственного тела. Храм же всегда являлся отражением души.
Он подошел к алтарю. Внимательно рассмотрел иконостас. Апостолы, нарисованные в примитивной манере, выглядели довольно странно, будто их дикарь нацарапал на скале.
– Какое все неживое! Перевелись на Руси богомазы. Человек и не думал молиться. Он сунул под алтарь свой коричневый чемоданчик, посмотрел на часы и быстро зашагал вон.
– Помолился, мил человек? Отвел душу? – встретил его с благодушной улыбкой старик и принялся закрывать храм.
Пришелец не ответил, только сделал несколько шагов в сторону ворот.
– Эй! – окликнул его тут же сторож. – Ты не туда пошел! Пришельцы в другой стороне живут!
Человек оглянулся. Маленькая фигурка хромого старика, неловко тыкающего в темноте ключом в замок, вызвала в нем жалость. Он вернулся, схватил сторожа за руку и потащил к воротам.
– Эй! Отцепись! Отцепись! – закричал тот. – Ведь я храм не закрыл!
Куда ты меня тащишь, дьявол?
Но странный человек был неумолим. Он железной хваткой держал старика и волок, бесповоротно волок вон из монастыря. Тот едва поспевал, хромая, не забывая креститься.
– Люди! Помогите! – звал на помощь старик. – Дьявол пришел к нам!
Дьявол!
Только оказавшись за воротами, он заприметил отсутствие чемоданчика и тогда что-то понял.
– Бежим, старый болван! – прокричал ему в самое ухо дьявол и толкнул несчастного так, что тому показалось, будто он оторвался от земли и полетел, а потом приземлился в сырую, пахучую траву.
И тут земля содрогнулась. Стены монастыря осветились изнутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122