Зубы
стиснулись сами собой, а щеки раздувались и западали, словно мехи, когда
она вдыхала и выдыхала сквозь уголки рта.
- Оставьте меня в покое, не то пожалеете? - снова взвизгнула она своим
полуобморочным, насыщенным гелием голосом. Налетчик уже стоял рядом,
навострив уши и сверкая тревожным взглядом. Он чувствовал, что в доме
сгущаются тучи. И даже разок угрожающе тяфкнул. Но Нетти его не слышала. -
Вы пожалеете? Я знакома... у меня знакомства, связи. Начальство! Я очень
близко с ними знакома! Я этого так не оставлю!
Тоном вкрадчивым, лишь с намеком на сдерживаемую ярость, Вильма
произнесла:
- Та шутка, которую ты со мной сыграла, станет самой большой ошибкой в
твоей жизни. Но исправить ее ты уже не успеешь.
И щелчок.
- Вы не осмелитесь, - всхлипнула Нетти. По щекам ее струились слезы.
Слезы страха и глубочайшего, бездонного и беспомощного гнева. - Вы не
осмелитесь, вы плохая женщина? Я... Я вас...
Послышался еще один щелчок и гудок освободившейся телефонной линии.
Нетти повесила трубку и сидела минуты три неподвижно, глядя в одну
точку. А потом она разрыдалась. Налетчик растерянно тяфкнул и, привстав на
задние лапы, положил передние на край кресла, в котором сидела Нетти. Она
обняла песика и уткнулась мокрым от слез лицом в его шерстку. Налетчик
лизнул ее в шею.
- Я не позволю ей обидеть тебя, милый, - шептала Нетти. Она вдыхала
уютное чистое собачье тепло и пыталась набраться от него сил. - Я не
позволю этой плохой, этой ужасной женщине тебя обидеть... или меня... она
пожалеет.
Наконец она выпрямилась, отыскала бумажный носовой платок, засунутый в
щель между сиденьем кресла и одной из его ручек, и вытерла глаза. Она была
напугана... но при этом ощущала, как негодование, уже давно зародившееся в
глубине души, становится все явственнее. Такое же чувство появилось перед
тем, как она достала из ящика под мойкой вилку и всадила ее в горло мужа.
Взяв со стола абажур из цветного стекла, Нетти нежно прижала его к
груди. "Если она только затеет что-нибудь дурное, то очень, очень пожалеет
об этом", - тихо сказала она.
И так, с Налетчиком у ног и абажуром на коленях, она сидела еще очень
долго.
5
Норрис Риджвик медленно ехал по Мейн Стрит в патрульной машине,
обозревая здания на левой стороне улицы. Он радовался тому, что скоро
заканчивается смена. Какое прекрасное настроение было у него с утра, пока
не схлестнулся с этим идиотом, стоял себе преспокойно в мужском туалете,
прилаживал перед зеркалом фуражку и получал удовольствие от того, что
видел. Все это он помнил, но как-то отстранение и нечетко, как бывает
нечеткой выцветшая старая фотография. С того самого момента как его
перехватил этот бешеный Китон все пошло наперекосяк.
Обедал он в грильбаре Клак-Клак Тунайт, что на Маршруте 119. Обычно
там кормили неплохо, но на этот раз почти сразу после обеда началась
сильная изжога, а потом еще понос прохватил. Около трех пополудни он наехал
на гвоздь. Это случилось на Таун Роуд неподалеку от старого моста и
пришлось менять колесо. Для того, чтобы не скользили пальцы, когда надо
было болты закручивать, он, не задумавшись, вытер грязные руки о только что
выстиранную форменную блузу, оставив на ней черные жирные полосы. Пока он
разглядывал с досадой следы своей нерадивости кишки снова свело спазмом и
пришлось бегом бежать в придорожные кусты. Надо было видеть, как он несся
туда, чтоб ненароком не наложить в штаны до того, как их спустит. Пробег
этот Норрису выиграть удалось, но зато кусты, которые он выбрал для своей
не слишком благородной цели, ему вовсе не понравились - это оказался
ядовитый колючий шмак, что явилось вполне естественным продолжением
неудавшегося с самого начала дня.
Итак, Норрис медленно ехал мимо зданий, построившихся вдоль
центральной улицы Касл Рок: Норвей Бэнк энд Траст, Вестерн Авто, закусочная
Нэн, пустырь, на котором раньше стоял Центр Изобилия попа Мерилла, Шейте
Сами, Нужные Вещи, Скобяные Изделия Касл Рок...
Внезапно Норрис ударил по тормозам и остановился. Что-то его поразило
в витрине Нужных Вещей... или, может быть, показалось...
Он заглянул в зеркало заднего вида, но Мейн Стрит была пустынна.
Светофор на углу делового квартала резко погас, что-то в нем щелкнуло
задумчиво - что, мол, дальше? - и, наконец, центральный фонарь вспыхнул
желтым мигающим светом. Значит, девять часов вечера.
Норрис дал задний ход и остановился у обочины. Посмотрев на
переговорник, решил было сообщить, чтоб 10-22 закончил работу, но
передумал. Ему захотелось хоть мельком взглянуть на витрину. Но прежде чем
выйти, он поступил по всем правилам: переговорник включил и окно
приспустил.
Не может быть, чтобы там было именно то, что показалось, думал он, идя
по тротуару и подтягивая на ходу брюки. Просто не может быть. Сегодняшний
день предназначен для разочарования, а не счастливых открытий и свершений.
Там наверняка лежит чей-нибудь старый спиннинг Зебко.
А вот и нет. Рыболовный спиннинг, красовавшийся в витрине магазина
Нужные Вещи, за компанию с сетью и парой высоких желтых резиновых сапог был
отнюдь не старый Зебко. Это был Базун. Такого Норрис не видел с тех пор,
как шестнадцать лет назад скончался его отец. Ему самому тогда было
четырнадцать, и Базун он ценил по двум причинам: за то, чем он был, и за
то, для чего служил.
Чем был? Потрясающим, лучшим в мире спиннингом для рыбной ловли в
ручьях и озерах.
Для чего служил? Для самого лучшего в мире времяпрепровождения. Самое
лучшее время, какое Норрис Риджвик, четырнадцатилетний костлявый подросток,
проводил со стариком. Бродили по лесу, пробираясь к какому-нибудь чистому
ручейку на окраине города, катались в лодке по Касл Лейк, а потом
останавливались посередине и сидели часами, а туман клубами поднимался от
поверхности воды, окуная весь мир и их самих в белую дымную сказку. И мир
этот становился иным, предназначенным только для настоящих мужчин. В другом
мире, где-то далеко, мамы скоро начнут готовить завтраки, и тот мир тоже
был не дурен, но совсем не так хорош, как этот. Не было мира столь
прекрасного с того момента и до него.
После инфаркта, ставшего для отца смертельным, спиннинг Базун исчез.
Норрис помнил, как искал его в гараже, но безрезультатно. Он обшарил весь
подвал, заглянул даже в шкаф в спальне мамы и папы (хотя прекрасно знал,
что мама скорее позволила бы Генри Риджвику положить туда слона, чем
рыболовные снасти), но спиннинга не было нигде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
стиснулись сами собой, а щеки раздувались и западали, словно мехи, когда
она вдыхала и выдыхала сквозь уголки рта.
- Оставьте меня в покое, не то пожалеете? - снова взвизгнула она своим
полуобморочным, насыщенным гелием голосом. Налетчик уже стоял рядом,
навострив уши и сверкая тревожным взглядом. Он чувствовал, что в доме
сгущаются тучи. И даже разок угрожающе тяфкнул. Но Нетти его не слышала. -
Вы пожалеете? Я знакома... у меня знакомства, связи. Начальство! Я очень
близко с ними знакома! Я этого так не оставлю!
Тоном вкрадчивым, лишь с намеком на сдерживаемую ярость, Вильма
произнесла:
- Та шутка, которую ты со мной сыграла, станет самой большой ошибкой в
твоей жизни. Но исправить ее ты уже не успеешь.
И щелчок.
- Вы не осмелитесь, - всхлипнула Нетти. По щекам ее струились слезы.
Слезы страха и глубочайшего, бездонного и беспомощного гнева. - Вы не
осмелитесь, вы плохая женщина? Я... Я вас...
Послышался еще один щелчок и гудок освободившейся телефонной линии.
Нетти повесила трубку и сидела минуты три неподвижно, глядя в одну
точку. А потом она разрыдалась. Налетчик растерянно тяфкнул и, привстав на
задние лапы, положил передние на край кресла, в котором сидела Нетти. Она
обняла песика и уткнулась мокрым от слез лицом в его шерстку. Налетчик
лизнул ее в шею.
- Я не позволю ей обидеть тебя, милый, - шептала Нетти. Она вдыхала
уютное чистое собачье тепло и пыталась набраться от него сил. - Я не
позволю этой плохой, этой ужасной женщине тебя обидеть... или меня... она
пожалеет.
Наконец она выпрямилась, отыскала бумажный носовой платок, засунутый в
щель между сиденьем кресла и одной из его ручек, и вытерла глаза. Она была
напугана... но при этом ощущала, как негодование, уже давно зародившееся в
глубине души, становится все явственнее. Такое же чувство появилось перед
тем, как она достала из ящика под мойкой вилку и всадила ее в горло мужа.
Взяв со стола абажур из цветного стекла, Нетти нежно прижала его к
груди. "Если она только затеет что-нибудь дурное, то очень, очень пожалеет
об этом", - тихо сказала она.
И так, с Налетчиком у ног и абажуром на коленях, она сидела еще очень
долго.
5
Норрис Риджвик медленно ехал по Мейн Стрит в патрульной машине,
обозревая здания на левой стороне улицы. Он радовался тому, что скоро
заканчивается смена. Какое прекрасное настроение было у него с утра, пока
не схлестнулся с этим идиотом, стоял себе преспокойно в мужском туалете,
прилаживал перед зеркалом фуражку и получал удовольствие от того, что
видел. Все это он помнил, но как-то отстранение и нечетко, как бывает
нечеткой выцветшая старая фотография. С того самого момента как его
перехватил этот бешеный Китон все пошло наперекосяк.
Обедал он в грильбаре Клак-Клак Тунайт, что на Маршруте 119. Обычно
там кормили неплохо, но на этот раз почти сразу после обеда началась
сильная изжога, а потом еще понос прохватил. Около трех пополудни он наехал
на гвоздь. Это случилось на Таун Роуд неподалеку от старого моста и
пришлось менять колесо. Для того, чтобы не скользили пальцы, когда надо
было болты закручивать, он, не задумавшись, вытер грязные руки о только что
выстиранную форменную блузу, оставив на ней черные жирные полосы. Пока он
разглядывал с досадой следы своей нерадивости кишки снова свело спазмом и
пришлось бегом бежать в придорожные кусты. Надо было видеть, как он несся
туда, чтоб ненароком не наложить в штаны до того, как их спустит. Пробег
этот Норрису выиграть удалось, но зато кусты, которые он выбрал для своей
не слишком благородной цели, ему вовсе не понравились - это оказался
ядовитый колючий шмак, что явилось вполне естественным продолжением
неудавшегося с самого начала дня.
Итак, Норрис медленно ехал мимо зданий, построившихся вдоль
центральной улицы Касл Рок: Норвей Бэнк энд Траст, Вестерн Авто, закусочная
Нэн, пустырь, на котором раньше стоял Центр Изобилия попа Мерилла, Шейте
Сами, Нужные Вещи, Скобяные Изделия Касл Рок...
Внезапно Норрис ударил по тормозам и остановился. Что-то его поразило
в витрине Нужных Вещей... или, может быть, показалось...
Он заглянул в зеркало заднего вида, но Мейн Стрит была пустынна.
Светофор на углу делового квартала резко погас, что-то в нем щелкнуло
задумчиво - что, мол, дальше? - и, наконец, центральный фонарь вспыхнул
желтым мигающим светом. Значит, девять часов вечера.
Норрис дал задний ход и остановился у обочины. Посмотрев на
переговорник, решил было сообщить, чтоб 10-22 закончил работу, но
передумал. Ему захотелось хоть мельком взглянуть на витрину. Но прежде чем
выйти, он поступил по всем правилам: переговорник включил и окно
приспустил.
Не может быть, чтобы там было именно то, что показалось, думал он, идя
по тротуару и подтягивая на ходу брюки. Просто не может быть. Сегодняшний
день предназначен для разочарования, а не счастливых открытий и свершений.
Там наверняка лежит чей-нибудь старый спиннинг Зебко.
А вот и нет. Рыболовный спиннинг, красовавшийся в витрине магазина
Нужные Вещи, за компанию с сетью и парой высоких желтых резиновых сапог был
отнюдь не старый Зебко. Это был Базун. Такого Норрис не видел с тех пор,
как шестнадцать лет назад скончался его отец. Ему самому тогда было
четырнадцать, и Базун он ценил по двум причинам: за то, чем он был, и за
то, для чего служил.
Чем был? Потрясающим, лучшим в мире спиннингом для рыбной ловли в
ручьях и озерах.
Для чего служил? Для самого лучшего в мире времяпрепровождения. Самое
лучшее время, какое Норрис Риджвик, четырнадцатилетний костлявый подросток,
проводил со стариком. Бродили по лесу, пробираясь к какому-нибудь чистому
ручейку на окраине города, катались в лодке по Касл Лейк, а потом
останавливались посередине и сидели часами, а туман клубами поднимался от
поверхности воды, окуная весь мир и их самих в белую дымную сказку. И мир
этот становился иным, предназначенным только для настоящих мужчин. В другом
мире, где-то далеко, мамы скоро начнут готовить завтраки, и тот мир тоже
был не дурен, но совсем не так хорош, как этот. Не было мира столь
прекрасного с того момента и до него.
После инфаркта, ставшего для отца смертельным, спиннинг Базун исчез.
Норрис помнил, как искал его в гараже, но безрезультатно. Он обшарил весь
подвал, заглянул даже в шкаф в спальне мамы и папы (хотя прекрасно знал,
что мама скорее позволила бы Генри Риджвику положить туда слона, чем
рыболовные снасти), но спиннинга не было нигде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58