– Такое дело... Запас не повредит.
Согласились.
А гоблины зачем-то сместились в сторону Благовещенска, и несколько дней там что-то бухало, взрывалось. Потом стихло.
А еще через пару дней О-о, отправленный на разведку, наткнулся на здорового парня лет семнадцати – у него, у О-о, видимо, вообще был талант встречать людей в этом безлюдном мире.
Оказалось, что парень как раз из Благовещенска. Там тоже была группа, но жили они недружно и с гоблинами не воевали – просто выживали как могли. Разумеется, взрывы на заводах они видели и слышали, и у них пошли толковища на эту тему. Часть ребят стала склоняться к тому, что надо бы и им включаться в бои: вот ведь воюют же люди... Но таких было мало. Некоторые просто отмахивались – живем, мол, да и ладно, нас не трогают, ну и не надо высовываться... Большинство же вяло бормотало, что оно бы хорошо, конечно, да ведь зима на носу. Вот кончится она...
Она кончилась, и на носу очутилась весна, а с ней опять что-то не слава богу... потом еще что-то мешало... а потом нагрянули твари и всех «зачистили».
Один этот парень и уцелел. С неделю он плутал, питаясь подножным кормом, но все же наконец наткнулся на команду.
– Теперь я ваш, – так просто сказал он. Бабай смерил пришельца взглядом, помолчал.
Спросил:
– Звать как?
– Гондурас, – ответил тот.
– Твою мать. И что это значит?
– Да вроде город такой.
– Страна, – поправил Очкарик. – Страна... Далеко где-то. Была. А город вот Москва такой есть. Ну, то есть тоже был. Вот бы где я хотел побывать...
– Ну что, берем? – обратился Бабай к соратникам.
– Берем! – сказали все.
– Зачислен с испытательным сроком, – Бабай хмуро улыбнулся. – Правила простые. Приказы у нас не обсуждаются, конфликты не одобряются – мы одна команда! Все понял? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Обживайся, все равно недели две будем сидеть тихо.
Парень оказался крайне спокойным. Не спрашивают – молчит. Сидит и молчит. Мог целыми днями молчать. Окликнут его:
– Гондурас!
А он:
– А? – и снова молчит.
Кстати, и Очкарик сделался молчаливым. Вернее, задумчивым каким-то – а отсюда и молчание.
Да и все, честно сказать, приуныли. Тут тебе и взрыв, и гибель Витька, и авитаминоз... Сам Бабай сдал. Лежал часами, закрыв глаза. Дремал. Вспоминал мать, сестру... Странно – но не было при этом боли в душе. Лишь тихая печаль такая, точно не годы прошли с тех пор, а десятки лет, точно самому ему не шестнадцать, а шестьдесят, и все, чему суждено сбыться, сбылось, и ждать больше нечего...
Даже вставать не хотелось. Лежать бы да лежать так... Он сам себя заставлял. Ближе к вечеру, когда уже обозначались недалекие сумерки, выбирался наверх. Было у него любимое местечко: перелесок на склоне холма, березы, елочки, рябины. Там на проталинке, прислонясь к березе, он сидел, старался дышать поглубже. В сырых осенних ветрах было нечто такое, чего не изъяснить словами... Уходил почти в темноте.
Однажды он сидел так, и подсел к нему Очкарик.
– Слушай... – негромко молвил он.
– Слушаю, – так же вполголоса отвечал Бабай. Очкарик помолчал чуток, затем кашлянул и начал:
– Знаешь, давно уже я подозревал, а теперь все больше убеждаюсь... У гоблинов этих, у них иерархия. Этот взрыв...
– Стоп, – тормознул его Бабай. – Давай-ка попроще, без мудреных слов. Я что тебе, ученый?
– А! Ну ладно. Скажу проще: я думаю, что они делятся на несколько разрядов. Те, кого мы видим, это самые низшие, быдло: для работы, для войны... Кто выше – мы не знаем, верно?
Бабай ковырнул пальцем в зубах, сплюнул.
– Хрен знает.
– Не знаем, не знаем. Не видели никогда. Ты видел?
– Нет.
– И я нет. Но они должны быть! Почему? Объясню. Ведь вообще они действуют неглупо, согласись. А разве могут они сами, вот эти, так действовать? Ты видел их?! Дебилы!..
– Тупорылые, точно.
– Ну вот. А что это значит? Да то, что над ними кто-то стоит, какая-то умная, хитрая нечисть. Они направляют действия этих чурбанов. Более того! Они владеют какими-то секретами. Энергетическими. То есть они... ну, маги, что ли. Они, видно, могут так накапливать энергию...
– Ты это про взрыв?
– Конечно! Ты видел результат?
– Еще бы, – Бабай криво усмехнулся. – Как ножом срезало.
– Вот именно. Как это могло быть? Запас энергии... и когда выстрел прозвучал, она вырвалась в направлении выстрела. И все там снесла. Как такое можно было сделать? Не иначе, сработали те... их высшие уровни. Видно, умеют это делать.
Бабай подумал.
– Может быть, – сказал он. – А нам делать что?
– Идея есть, – Очкарик кивнул. – Но прежде всего – пока об этом звонить не надо.
– Да уж сообразил как-нибудь. А никто еще не догадывается?
– Нет. Разве что Костя, да и тот смутно... Но это ладно. А суть вот в чем: по некоторым моим соображениям их маги могут находиться... ну, словом, в одном месте. Вот я и хочу эту догадку проверить.
– Ну, – Бабай хмыкнул, – про место и спрашивать нечего?
– Да, пока я не уверен. Ты уж извини...
– А, что там. Но ребятам сказать надо будет. А то как-то не так. Куда – не надо говорить, а что идешь, надо. Просто там поразведать, поглядеть.
– Дельно, – Очкарик улыбнулся. – Вот за ужином и скажу.
– Завтра с утра хочешь?
– Точно, – вновь улыбнулся Очкарик.
– Решил уже, – понял Бабай. – Ну ладно. Один хочешь?
– Естественно.
– Смотри. Дело опасное.
– Э-э!.. Волков бояться – в лес не ходить.
В пословицах да поговорках Очкарик был знаток.
За ужином – все той же опостылевшей картошкой – он объявил о своем завтрашнем походе. Восприняли нормально, как должное, лишь Костя пробормотал:
– А почему это тебе надо идти?
– А почему бы и нет? Я что, особенный? – И Очкарик подмигнул Косте. Тот смешался.
– Да нет... Я просто... – И совсем запутался. Утром Очкарик взял с собой автомат, два магазина, немного картошки.
– К вечеру ждать? – спросил Костя.
– Постараюсь. Если не успею, ночь пересижу где-нибудь, а уж наутро... Ну, бывайте! Пошел я.
Это были последние его слова.
8
То есть последние, какие слышали ребята от него.
Он не вернулся.
Сначала они все ждали, думая, что он задерживается где-то. Зашел слишком далеко – ну, вернется... Но прошел и второй день, а за ним и третий, и четвертый...
Он не вернулся.
Бабай это понял уже к исходу второго дня, хотя виду не подал. К концу четвертого, когда кто-то извелся в нелепых догадках, кто-то угрюмо молчал, а кто-то взирал на командира с безмолвной надеждой, как на оракула, он сказал:
– Ну вот что. Сейчас пожрем, а потом перетрем этот вопрос. И там уж от и до. Девчонки, давайте жратву!
Этот ужин прошел как-то живее, словно всем показалось, что их лидер сейчас объявит нечто такое, что другим неведомо... Сам же лидер решение принял верное. Что он мог сказать своим подопечным? Да ничего! Но это «ничего» надо сказать так, чтоб в нем стала сила. И Бабай сумел сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Согласились.
А гоблины зачем-то сместились в сторону Благовещенска, и несколько дней там что-то бухало, взрывалось. Потом стихло.
А еще через пару дней О-о, отправленный на разведку, наткнулся на здорового парня лет семнадцати – у него, у О-о, видимо, вообще был талант встречать людей в этом безлюдном мире.
Оказалось, что парень как раз из Благовещенска. Там тоже была группа, но жили они недружно и с гоблинами не воевали – просто выживали как могли. Разумеется, взрывы на заводах они видели и слышали, и у них пошли толковища на эту тему. Часть ребят стала склоняться к тому, что надо бы и им включаться в бои: вот ведь воюют же люди... Но таких было мало. Некоторые просто отмахивались – живем, мол, да и ладно, нас не трогают, ну и не надо высовываться... Большинство же вяло бормотало, что оно бы хорошо, конечно, да ведь зима на носу. Вот кончится она...
Она кончилась, и на носу очутилась весна, а с ней опять что-то не слава богу... потом еще что-то мешало... а потом нагрянули твари и всех «зачистили».
Один этот парень и уцелел. С неделю он плутал, питаясь подножным кормом, но все же наконец наткнулся на команду.
– Теперь я ваш, – так просто сказал он. Бабай смерил пришельца взглядом, помолчал.
Спросил:
– Звать как?
– Гондурас, – ответил тот.
– Твою мать. И что это значит?
– Да вроде город такой.
– Страна, – поправил Очкарик. – Страна... Далеко где-то. Была. А город вот Москва такой есть. Ну, то есть тоже был. Вот бы где я хотел побывать...
– Ну что, берем? – обратился Бабай к соратникам.
– Берем! – сказали все.
– Зачислен с испытательным сроком, – Бабай хмуро улыбнулся. – Правила простые. Приказы у нас не обсуждаются, конфликты не одобряются – мы одна команда! Все понял? – И, не дожидаясь ответа, продолжил: – Обживайся, все равно недели две будем сидеть тихо.
Парень оказался крайне спокойным. Не спрашивают – молчит. Сидит и молчит. Мог целыми днями молчать. Окликнут его:
– Гондурас!
А он:
– А? – и снова молчит.
Кстати, и Очкарик сделался молчаливым. Вернее, задумчивым каким-то – а отсюда и молчание.
Да и все, честно сказать, приуныли. Тут тебе и взрыв, и гибель Витька, и авитаминоз... Сам Бабай сдал. Лежал часами, закрыв глаза. Дремал. Вспоминал мать, сестру... Странно – но не было при этом боли в душе. Лишь тихая печаль такая, точно не годы прошли с тех пор, а десятки лет, точно самому ему не шестнадцать, а шестьдесят, и все, чему суждено сбыться, сбылось, и ждать больше нечего...
Даже вставать не хотелось. Лежать бы да лежать так... Он сам себя заставлял. Ближе к вечеру, когда уже обозначались недалекие сумерки, выбирался наверх. Было у него любимое местечко: перелесок на склоне холма, березы, елочки, рябины. Там на проталинке, прислонясь к березе, он сидел, старался дышать поглубже. В сырых осенних ветрах было нечто такое, чего не изъяснить словами... Уходил почти в темноте.
Однажды он сидел так, и подсел к нему Очкарик.
– Слушай... – негромко молвил он.
– Слушаю, – так же вполголоса отвечал Бабай. Очкарик помолчал чуток, затем кашлянул и начал:
– Знаешь, давно уже я подозревал, а теперь все больше убеждаюсь... У гоблинов этих, у них иерархия. Этот взрыв...
– Стоп, – тормознул его Бабай. – Давай-ка попроще, без мудреных слов. Я что тебе, ученый?
– А! Ну ладно. Скажу проще: я думаю, что они делятся на несколько разрядов. Те, кого мы видим, это самые низшие, быдло: для работы, для войны... Кто выше – мы не знаем, верно?
Бабай ковырнул пальцем в зубах, сплюнул.
– Хрен знает.
– Не знаем, не знаем. Не видели никогда. Ты видел?
– Нет.
– И я нет. Но они должны быть! Почему? Объясню. Ведь вообще они действуют неглупо, согласись. А разве могут они сами, вот эти, так действовать? Ты видел их?! Дебилы!..
– Тупорылые, точно.
– Ну вот. А что это значит? Да то, что над ними кто-то стоит, какая-то умная, хитрая нечисть. Они направляют действия этих чурбанов. Более того! Они владеют какими-то секретами. Энергетическими. То есть они... ну, маги, что ли. Они, видно, могут так накапливать энергию...
– Ты это про взрыв?
– Конечно! Ты видел результат?
– Еще бы, – Бабай криво усмехнулся. – Как ножом срезало.
– Вот именно. Как это могло быть? Запас энергии... и когда выстрел прозвучал, она вырвалась в направлении выстрела. И все там снесла. Как такое можно было сделать? Не иначе, сработали те... их высшие уровни. Видно, умеют это делать.
Бабай подумал.
– Может быть, – сказал он. – А нам делать что?
– Идея есть, – Очкарик кивнул. – Но прежде всего – пока об этом звонить не надо.
– Да уж сообразил как-нибудь. А никто еще не догадывается?
– Нет. Разве что Костя, да и тот смутно... Но это ладно. А суть вот в чем: по некоторым моим соображениям их маги могут находиться... ну, словом, в одном месте. Вот я и хочу эту догадку проверить.
– Ну, – Бабай хмыкнул, – про место и спрашивать нечего?
– Да, пока я не уверен. Ты уж извини...
– А, что там. Но ребятам сказать надо будет. А то как-то не так. Куда – не надо говорить, а что идешь, надо. Просто там поразведать, поглядеть.
– Дельно, – Очкарик улыбнулся. – Вот за ужином и скажу.
– Завтра с утра хочешь?
– Точно, – вновь улыбнулся Очкарик.
– Решил уже, – понял Бабай. – Ну ладно. Один хочешь?
– Естественно.
– Смотри. Дело опасное.
– Э-э!.. Волков бояться – в лес не ходить.
В пословицах да поговорках Очкарик был знаток.
За ужином – все той же опостылевшей картошкой – он объявил о своем завтрашнем походе. Восприняли нормально, как должное, лишь Костя пробормотал:
– А почему это тебе надо идти?
– А почему бы и нет? Я что, особенный? – И Очкарик подмигнул Косте. Тот смешался.
– Да нет... Я просто... – И совсем запутался. Утром Очкарик взял с собой автомат, два магазина, немного картошки.
– К вечеру ждать? – спросил Костя.
– Постараюсь. Если не успею, ночь пересижу где-нибудь, а уж наутро... Ну, бывайте! Пошел я.
Это были последние его слова.
8
То есть последние, какие слышали ребята от него.
Он не вернулся.
Сначала они все ждали, думая, что он задерживается где-то. Зашел слишком далеко – ну, вернется... Но прошел и второй день, а за ним и третий, и четвертый...
Он не вернулся.
Бабай это понял уже к исходу второго дня, хотя виду не подал. К концу четвертого, когда кто-то извелся в нелепых догадках, кто-то угрюмо молчал, а кто-то взирал на командира с безмолвной надеждой, как на оракула, он сказал:
– Ну вот что. Сейчас пожрем, а потом перетрем этот вопрос. И там уж от и до. Девчонки, давайте жратву!
Этот ужин прошел как-то живее, словно всем показалось, что их лидер сейчас объявит нечто такое, что другим неведомо... Сам же лидер решение принял верное. Что он мог сказать своим подопечным? Да ничего! Но это «ничего» надо сказать так, чтоб в нем стала сила. И Бабай сумел сделать это.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84