Но как ни странно, бдительности он не утратил, смотрел во все глаза, и именно он, а не Редька заметил, как в окне подъезда на шестом этаже мелькнул силуэт человека.
От неожиданности Пистон дернулся. Редька сразу напрягся.
– Что?! – шепотом.
– Идет! – выдохнул Пистон.
6
В этот день Муха проснулся почему-то раньше обычного.
Было вроде бы совсем темно, однако по неуловимому оттенку неба в окне Федя догадался, что это не ночь, а утро, скоро будет светать.
Он закрыл глаза и сонно улыбнулся тому, что может еще без забот подремать часок-другой. Левой рукой он потрогал цевье карабина. На месте!
Муха не был левшой, но стрелял с левой руки I и левого плеча – так ему почему-то было удобнее.
Однако сон не шел, прямо-таки назло. Муха кряхтел, ворочался. Тьма в окне и комнате стала явно жиже. Было обидно терять предрассветные, самые сладкие часы сна... Обида перешла в раздражение. Муха осерчал – и тут, неожиданно для себя, уснул.
Вторично проснулся он, когда было уже совсем светло. Вновь ощутил досаду: проспал! Вскочил энергично, стал разминаться.
Затем долго сидел перед картиной, приставленной к стене. Странно, но теперь этот небесно-лесной пейзаж навевал какую-то грусть, объяснить и выразить которую Муха не мог. Просто сидел и грустил. И черт его знает, почему вспомнились когда-то слышанные слова: жди меня, и я вернусь... Федя и понятия не имел, что это первая строчка стихотворения. Кто-то сказал, а он услышал и запомнил. Потом забыл. А теперь вдруг вспомнил снова.
Но это казалось приятным.
После завтрака он поглядел в окно и решил, что пора топать к Гвоздю. Связался с ним.
– Ну что, как договаривались? – не преминул уточнить он.
– Ясный пень, – ответствовал Гвоздь. – Я что, когда-нибудь динамил?
– Да нет. – Муха смутился. – Это я так просто...
Гвоздь смягчился:
– Ладно, ладно... Давай, жду.
– Тогда я выхожу.
– Давай.
Федор сходил на кухню, из тайника достал табак отсыпал две пригоршни. Взял пару коробков спичек. Оделся потеплее и пошел.
Спускаясь, он ощутил морозец и мысленно похвалил себя за то, что так экипировался. На шестом этаже подошел на секунду к выбитому окну: точно, подморозило. Зима.
Повернувшись, он краем глаза уловил какое-то неясное движение во дворе, где кусты рябины возле гаражей. Наверное, ворона села на ветку, решил он и пошел дальше вниз.
Глава 14
ЗАХВАТ
1
Вернувшись домой из Вольной зоны, Даня придумал попить чаю. Когда он отправлялся к монахам, то хотел найти ответ на вопрос, вставший перед ним. Так и вышло. Но, получив ответ, он наткнулся на другие, новые вопросы, отвечать на которые считал себя обязанным.
Надо – сказал он. Надо вглядеться, чтоб увидеть путь. До сих пор он считал, что путь свой знает: бить нечисть поганую до тех пор, пока всю ее не выбьешь. Или пока они не убьют тебя. Второй вариант, разумеется, был совсем нежелателен, но трезво мыслящий Даня не исключал и его. И был к нему готов. Что ж! Совесть его чиста: сделал все, что мог.
А вот теперь, после разговора с отцом Никифором, стало казаться, что не все. Надо еще что-то...
Да что! Пока надо искать книгу. Вот этим и займемся. Только завтра. А сегодня по случаю начала зимы можно и отдохнуть.
Но прежде он все же соединился с уфимцами, порадовал их новой информацией. Затем – с Гвоздем. Я к тебе завтра зайду, – предупредил он. – Карту посмотрим.
– Есть, генерал, – привычно отозвался Гвоздь. – Когда?
Даня подумал.
– Ну, в полдень где-нибудь. Годится?
– Принято. Жду! Жди.
2
Жди меня, и я вернусь...
Опять вспомнились эти слова, пока шел по лестнице. И картина. Муха даже остановился, закрыл глаза, представил в памяти лесные дали... Ему очень захотелось туда вернуться. По наивности своей Федор и помыслить не мог о таких сложных материях, как творческое воображение и тому подобное. Еще менее могла прийти ему в голову мысль о том, что натура была найдена художником где-то за тысячи верст отсюда. Федька не то чтоб думал, просто этот мир он знал в пределах взгляда – от себя до горизонта, – а потому, естественно, и пейзаж на картине счел расположенным где-то в этих пределах. Ну, может быть, чуток подальше. Только надо его найти.
Муха вздрогнул и пошел дальше. Звук его шагов гулко зазвучал в пустом подъезде.
3
Мыло в темноте выпучил глаза:
– Идут!
– Тише ты! – злобно шикнул Капкан. – Придурок! Готовься.
«Придурка» Мыло съел как должное. Кто-то сказал: дурак, понявший, что он дурак, уже не дурак – с этой точки зрения Мыло дураком не был.
Оба напряглись. Глаза их привыкли к тьме и предметы различали вполне сносно.
Шаги приближались.
«Ишь топает, сволочь, – зло подумал Капкан, – хозяином!.. Ну, погоди, будет тебе щас хозяин!»
Он подтолкнул Мыло.
– А?!
– Тише, дебил!.. Слушай сюда. Как он дойдет дотуда, я – на него, сшибу и кляп в рот. А ты руки ему крути. Вот веревка.
– Ага, ага...
– Тихо! Готовься.
Мыло сглотнул. Глаза готовы были выскочить из орбит. Руки стиснули веревку.
Шаги затопали над самой головой.
4
Муха думал. Это оказалось на удивление здорово – раньше он и не знал, что это так. Он вспомнил, как с крыши своего дома видел края Земли – там тоже темнели леса, и где-нибудь там, конечно, и есть та самая даль...
«Найду! – решил Муха. – Чего там! Летом. Пойду, буду ходить и найду... Вернусь».
Последний лестничный марш. Федя остановился на полминуты, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, перешагнул через веревку и пошел к выходу.
5
Когда шаги зазвучали не над головой, а у самой головы, Мыло едва не обмер. Руки затряслись. Он ощутил, как напрягся Капкан рядом с ним.
Фигура человека показалась в проеме двери, на левом плече вниз стволом висело ружье.
Мыло и глазом не успел моргнуть – Капкан молнией бросился вперед.
6
Удар!
Муха ничего не успел. На спину ему точно рухнул потолок. Карабин полетел вперед. Сам Федя полетел вперед и вниз и больно треснулся левым плечом о цементный пол.
– А-а, гаденыш!..
Федя разинул рот – и вмиг в него загнали кляп. Руки! Руки крути ему!..
Тяжесть завозилась, запыхтела на спине у него. Федька свирепо лягнул ногой. Попал! Кто-то сдавленно крякнул.
Замелькало множество ног, загомонили голоса.
– Ну? Взяли?!
– Упакован... – довольно пропыхтел сволочной голос. – Брыкается!
Но Муха уже не брыкался. Мотали веревками обе ноги. Он стал извиваться. Толку от этого было немного. Тогда он попытался языком вытолкнуть кляп. Вроде бы тряпка подалась.
– Берите!
Несколько рук сразу подхватили Федькино тело и понесли – примерно как путейские рабочие тащат рельс. Под вытаращенными его глазами проплыли: пол, порог, крыльцо – и вот пошел снег.
И тут Мухе удалось вытолкнуть кляп.
Он даже орать не стал, а в гневе хватил зубами первый попавшийся кулак – здоровенный, мясистый, с толстыми пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
От неожиданности Пистон дернулся. Редька сразу напрягся.
– Что?! – шепотом.
– Идет! – выдохнул Пистон.
6
В этот день Муха проснулся почему-то раньше обычного.
Было вроде бы совсем темно, однако по неуловимому оттенку неба в окне Федя догадался, что это не ночь, а утро, скоро будет светать.
Он закрыл глаза и сонно улыбнулся тому, что может еще без забот подремать часок-другой. Левой рукой он потрогал цевье карабина. На месте!
Муха не был левшой, но стрелял с левой руки I и левого плеча – так ему почему-то было удобнее.
Однако сон не шел, прямо-таки назло. Муха кряхтел, ворочался. Тьма в окне и комнате стала явно жиже. Было обидно терять предрассветные, самые сладкие часы сна... Обида перешла в раздражение. Муха осерчал – и тут, неожиданно для себя, уснул.
Вторично проснулся он, когда было уже совсем светло. Вновь ощутил досаду: проспал! Вскочил энергично, стал разминаться.
Затем долго сидел перед картиной, приставленной к стене. Странно, но теперь этот небесно-лесной пейзаж навевал какую-то грусть, объяснить и выразить которую Муха не мог. Просто сидел и грустил. И черт его знает, почему вспомнились когда-то слышанные слова: жди меня, и я вернусь... Федя и понятия не имел, что это первая строчка стихотворения. Кто-то сказал, а он услышал и запомнил. Потом забыл. А теперь вдруг вспомнил снова.
Но это казалось приятным.
После завтрака он поглядел в окно и решил, что пора топать к Гвоздю. Связался с ним.
– Ну что, как договаривались? – не преминул уточнить он.
– Ясный пень, – ответствовал Гвоздь. – Я что, когда-нибудь динамил?
– Да нет. – Муха смутился. – Это я так просто...
Гвоздь смягчился:
– Ладно, ладно... Давай, жду.
– Тогда я выхожу.
– Давай.
Федор сходил на кухню, из тайника достал табак отсыпал две пригоршни. Взял пару коробков спичек. Оделся потеплее и пошел.
Спускаясь, он ощутил морозец и мысленно похвалил себя за то, что так экипировался. На шестом этаже подошел на секунду к выбитому окну: точно, подморозило. Зима.
Повернувшись, он краем глаза уловил какое-то неясное движение во дворе, где кусты рябины возле гаражей. Наверное, ворона села на ветку, решил он и пошел дальше вниз.
Глава 14
ЗАХВАТ
1
Вернувшись домой из Вольной зоны, Даня придумал попить чаю. Когда он отправлялся к монахам, то хотел найти ответ на вопрос, вставший перед ним. Так и вышло. Но, получив ответ, он наткнулся на другие, новые вопросы, отвечать на которые считал себя обязанным.
Надо – сказал он. Надо вглядеться, чтоб увидеть путь. До сих пор он считал, что путь свой знает: бить нечисть поганую до тех пор, пока всю ее не выбьешь. Или пока они не убьют тебя. Второй вариант, разумеется, был совсем нежелателен, но трезво мыслящий Даня не исключал и его. И был к нему готов. Что ж! Совесть его чиста: сделал все, что мог.
А вот теперь, после разговора с отцом Никифором, стало казаться, что не все. Надо еще что-то...
Да что! Пока надо искать книгу. Вот этим и займемся. Только завтра. А сегодня по случаю начала зимы можно и отдохнуть.
Но прежде он все же соединился с уфимцами, порадовал их новой информацией. Затем – с Гвоздем. Я к тебе завтра зайду, – предупредил он. – Карту посмотрим.
– Есть, генерал, – привычно отозвался Гвоздь. – Когда?
Даня подумал.
– Ну, в полдень где-нибудь. Годится?
– Принято. Жду! Жди.
2
Жди меня, и я вернусь...
Опять вспомнились эти слова, пока шел по лестнице. И картина. Муха даже остановился, закрыл глаза, представил в памяти лесные дали... Ему очень захотелось туда вернуться. По наивности своей Федор и помыслить не мог о таких сложных материях, как творческое воображение и тому подобное. Еще менее могла прийти ему в голову мысль о том, что натура была найдена художником где-то за тысячи верст отсюда. Федька не то чтоб думал, просто этот мир он знал в пределах взгляда – от себя до горизонта, – а потому, естественно, и пейзаж на картине счел расположенным где-то в этих пределах. Ну, может быть, чуток подальше. Только надо его найти.
Муха вздрогнул и пошел дальше. Звук его шагов гулко зазвучал в пустом подъезде.
3
Мыло в темноте выпучил глаза:
– Идут!
– Тише ты! – злобно шикнул Капкан. – Придурок! Готовься.
«Придурка» Мыло съел как должное. Кто-то сказал: дурак, понявший, что он дурак, уже не дурак – с этой точки зрения Мыло дураком не был.
Оба напряглись. Глаза их привыкли к тьме и предметы различали вполне сносно.
Шаги приближались.
«Ишь топает, сволочь, – зло подумал Капкан, – хозяином!.. Ну, погоди, будет тебе щас хозяин!»
Он подтолкнул Мыло.
– А?!
– Тише, дебил!.. Слушай сюда. Как он дойдет дотуда, я – на него, сшибу и кляп в рот. А ты руки ему крути. Вот веревка.
– Ага, ага...
– Тихо! Готовься.
Мыло сглотнул. Глаза готовы были выскочить из орбит. Руки стиснули веревку.
Шаги затопали над самой головой.
4
Муха думал. Это оказалось на удивление здорово – раньше он и не знал, что это так. Он вспомнил, как с крыши своего дома видел края Земли – там тоже темнели леса, и где-нибудь там, конечно, и есть та самая даль...
«Найду! – решил Муха. – Чего там! Летом. Пойду, буду ходить и найду... Вернусь».
Последний лестничный марш. Федя остановился на полминуты, подождал, пока глаза привыкнут к темноте, перешагнул через веревку и пошел к выходу.
5
Когда шаги зазвучали не над головой, а у самой головы, Мыло едва не обмер. Руки затряслись. Он ощутил, как напрягся Капкан рядом с ним.
Фигура человека показалась в проеме двери, на левом плече вниз стволом висело ружье.
Мыло и глазом не успел моргнуть – Капкан молнией бросился вперед.
6
Удар!
Муха ничего не успел. На спину ему точно рухнул потолок. Карабин полетел вперед. Сам Федя полетел вперед и вниз и больно треснулся левым плечом о цементный пол.
– А-а, гаденыш!..
Федя разинул рот – и вмиг в него загнали кляп. Руки! Руки крути ему!..
Тяжесть завозилась, запыхтела на спине у него. Федька свирепо лягнул ногой. Попал! Кто-то сдавленно крякнул.
Замелькало множество ног, загомонили голоса.
– Ну? Взяли?!
– Упакован... – довольно пропыхтел сволочной голос. – Брыкается!
Но Муха уже не брыкался. Мотали веревками обе ноги. Он стал извиваться. Толку от этого было немного. Тогда он попытался языком вытолкнуть кляп. Вроде бы тряпка подалась.
– Берите!
Несколько рук сразу подхватили Федькино тело и понесли – примерно как путейские рабочие тащат рельс. Под вытаращенными его глазами проплыли: пол, порог, крыльцо – и вот пошел снег.
И тут Мухе удалось вытолкнуть кляп.
Он даже орать не стал, а в гневе хватил зубами первый попавшийся кулак – здоровенный, мясистый, с толстыми пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84