Морда независимая, а взгляд — ищущий.
— Привет, Илюха, — как ни в чем ни бывало, сказал Цыганков. Отодвинул Илью плечом, прошел в квартиру. Оглянулся, постоял с настороженной рожей: — Ждешь кого, что ль? Ну ладно, ладно, сам знаю, что не мое дело, — и уселся за стол в гостиной.
Ничем хорошим для Ильи от этого визита не пахло. Антикорректор приходит, когда ему от тебя что-то позарез нужно — но при этом, как и положено антикорректору, он постарается заставить тебя почувствовать себя ничтожной мышью, которой за честь стать кошкиным обедом. А то, что этот антикорректор состоял на довольствии в Службе, сути дела не меняло. Как и то, что Илья поддерживал с Цыганковым видимость хороших отношений.
Хуже всего, что с энергетикой у Ильи обстояло не фонтан. Вчера Рита опять полезла в Поле, ее пришлось грубо укатать двойной петлей, после чего ей вживили ошейник уже на три ступени. А сегодня явился следующий антикорректор, но на него сил уже не было.
— Чего надо? — спокойно спросил Илья.
Цыганков с хорошо разыгранной неуверенностью развел руками:
— Да ничего. Могу я просто зайти в гости к однокашнику?
Отчего-то Илья разозлился:
— Ты? Исключено. Мозги пудри кому другому. Выкладывай, че надо, и мотай.
— Вот так, да? — тихо и почему-то без угрозы уточнил Цыганков, опустив глаза. — Ну ладно… Поговорить я с тобой хотел. По душам.
— Забыл меня спросить — оно мне надо? — Цыганков молчал, поэтому Илья добавил уже раздраженно: — Ладно, поговорим, но не сейчас. Или вечером зайди, или завтра. Только позвони сначала, а то…
— Не волнуйся, никто меня здесь не увидит, — равнодушно сказал Цыганков и посмотрел Илье в глаза — спокойно, нагло. — Мне надо поговорить. Сейчас. Потому что у меня есть причина для беспокойства.
Илья опустил взгляд. Понятно. Сел за стол напротив. Цыганков, не спрашивая разрешения, закурил.
— На Оленьку Филя глаз положил. С серьезными намерениями. В личном смысле, — спокойно сказал он.
Илья не изменился в лице, однако Цыганков догадался, что попал в цель.
— Вот так-то, Илюха. А Филька из тех, кто своего добиваться умеет. Оленьке, между прочим, его знаки внимания нравятся. Она молодая, дура еще, не понимает, что закончится этот флирт совсем не так, как ей хочется.
— Мне-то что? — Илья пожал плечами с великолепно разыгранным равнодушием. — Я ей не воспитатель.
— Илюх, скажи честно: у тебя с ней что-то было?
Илья молча покачал головой. Цыганков вздохнул с облегчением:
— Значит, она не наврала. Я, честно говоря, не верил. Видел же, что у вас отношения… не случайные. Знаешь, я к ней хорошо отношусь. Как бы то ни было, она никогда не лжет. Я сам антикорректор, и уважаю в людях умение не лгать.
— Ближе к теме, — перебил Илья.
— Да я просто хотел сказать… Знаешь, я ведь ей предлагал выйти за меня замуж.
Всей выдержки Ильи не хватило, чтобы скрыть изумление. Цыганков чуть грустно улыбнулся:
— Отказала. Хотя я с ней спал.
У Ильи потемнело в глазах. В какой-то момент стало трудно дышать, захотелось выскочить на балкон и стоять там, жадно глотая живительный воздух.
— Один раз, — уточнил Цыганков. — Она осенью с Яшкой Ильиным гуляла, знаешь, да? Яшка ее бросил. Потом они несколько раз мирились-расходились, в общем, к середине января поругались окончательно. Я действительно к ней хорошо отношусь. Ну не мог я понять, чего она тратит себя на Яшку! Он же дерьмец! В общем, постарался ее отвлечь. Ей же тяжело после ссоры было. А тут как раз экзамены, мы с ней вдвоем математику пересдавали. Потом разговорились, я к ней в лаборантскую пришел. Ну, вот там все и было. Там стол такой, длинный, там вчетвером поместиться можно…
Цыганков говорил размеренно. Как гвозди забивал. В крышку гроба. Илья всего один раз был в той лаборантской. Стол видел…
— А потом я подумал, что… В общем, я ей сделал предложение. Она сказала, что не жалеет о том, что у нас что-то было, но лучше остаться друзьями. На самом-то деле ей тогда все равно было, кто, лишь бы Яшку забыть. А потом она с Робкой Морозовым встречаться начала, поняла, что это — настоящее. И, знаешь, я отступил. Конечно, год назад добился бы своего, но это год назад. Как-то Служба умеет даже антикорректоров переламывать. Я просто подумал: у нее с Робкой не только любовь, там еще и корректировочная связь. Ну кто я такой, чтоб ломать корректировочную связь?! Тем более, что Робка — это вам не Ильин. Короче, остались друзьями. Тут мне Филька вчера вечером говорит, что у него свои планы. Меня заело, честно скажу. Значит, я отказался, и ради чего? Робке я бы уступил, он все-таки “рут”. Но уступать другому антикорректору?! Хотя Филька для антикорректора и партийца даже слишком порядочный. Видал я их, много… Но все равно — антикорректор. Я подумал и пошел к тебе. Ты ж все-таки подписался Фильку блокировать, может, меры какие примешь.
Илья молчал. Говорить не мог. Думать не мог. Значит, Яшка, потом Цыганков, потом Робка… А он-то верил, что Оля чистая. Что умеет быть верной. Господи, как же слеп он был. Как слеп и как глуп. Не слушал никого. Родной отец пытался предупредить, он же взрослый, у него жизненный опыт такой, что телепатом быть не надо, и так людей насквозь видит. Иосыч тоже насторожился… Значит, все видели то, на что он закрывал глаза.
Когда ушел Цыганков, Илья не заметил. Так и продолжал сидеть за столом, тупо глядя перед собой. Господи, ну сколько можно ошибаться?!
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
Пока Лилька собиралась, Цыганков сварил себе кофе и вышел с чашкой на балкон. За его спиной Лилька металась по квартире, наводя порядок, напевала. У нее было хорошее настроение: Цыганков, всю зиму и всю весну выходные проводивший на полигоне, пообещал, что этот день отдаст ей. Погуляют по центру, сходят в парк, в кино, посидят в кафе. О том, что ему пришлось сделать утром, Цыганков не говорил.
Да, Лилька радовалась. А ему было погано. Твердил себе, что иначе нельзя, иначе будет еще хуже, закончится чьей-нибудь смертью… Он мог лгать всем. Себе солгать не получалось.
Господи, какой прекрасный день сегодня! Солнце, ветра нет, почки набухли, теплынь почти что летняя… Воздух, такое ощущение, что какой-то оранжево-золотой. И в такой день Цыганков совершил самую большую мерзость в своей жизни.
Он не ожидал такого. Шел к Моравлину, продумав все мелочи. У него был готов ответ на все вопросы. Почему Цыганкова вдруг так взволновала судьба Робки и Оли, с чего это он вздумал благотворительностью заняться? А почему он, предлагая бескорыстную помощь, заблокировал мысли? За последнее обстоятельство Цыганков волновался больше всего. Моравлин прекрасный телепат, мало того, у него перманентное сканирование пространства вошло в привычку. Обязан был насторожиться.
Не насторожился. Цыганков помнил, как Моравлин расставался с Алкой, — молча, без видимых переживаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Привет, Илюха, — как ни в чем ни бывало, сказал Цыганков. Отодвинул Илью плечом, прошел в квартиру. Оглянулся, постоял с настороженной рожей: — Ждешь кого, что ль? Ну ладно, ладно, сам знаю, что не мое дело, — и уселся за стол в гостиной.
Ничем хорошим для Ильи от этого визита не пахло. Антикорректор приходит, когда ему от тебя что-то позарез нужно — но при этом, как и положено антикорректору, он постарается заставить тебя почувствовать себя ничтожной мышью, которой за честь стать кошкиным обедом. А то, что этот антикорректор состоял на довольствии в Службе, сути дела не меняло. Как и то, что Илья поддерживал с Цыганковым видимость хороших отношений.
Хуже всего, что с энергетикой у Ильи обстояло не фонтан. Вчера Рита опять полезла в Поле, ее пришлось грубо укатать двойной петлей, после чего ей вживили ошейник уже на три ступени. А сегодня явился следующий антикорректор, но на него сил уже не было.
— Чего надо? — спокойно спросил Илья.
Цыганков с хорошо разыгранной неуверенностью развел руками:
— Да ничего. Могу я просто зайти в гости к однокашнику?
Отчего-то Илья разозлился:
— Ты? Исключено. Мозги пудри кому другому. Выкладывай, че надо, и мотай.
— Вот так, да? — тихо и почему-то без угрозы уточнил Цыганков, опустив глаза. — Ну ладно… Поговорить я с тобой хотел. По душам.
— Забыл меня спросить — оно мне надо? — Цыганков молчал, поэтому Илья добавил уже раздраженно: — Ладно, поговорим, но не сейчас. Или вечером зайди, или завтра. Только позвони сначала, а то…
— Не волнуйся, никто меня здесь не увидит, — равнодушно сказал Цыганков и посмотрел Илье в глаза — спокойно, нагло. — Мне надо поговорить. Сейчас. Потому что у меня есть причина для беспокойства.
Илья опустил взгляд. Понятно. Сел за стол напротив. Цыганков, не спрашивая разрешения, закурил.
— На Оленьку Филя глаз положил. С серьезными намерениями. В личном смысле, — спокойно сказал он.
Илья не изменился в лице, однако Цыганков догадался, что попал в цель.
— Вот так-то, Илюха. А Филька из тех, кто своего добиваться умеет. Оленьке, между прочим, его знаки внимания нравятся. Она молодая, дура еще, не понимает, что закончится этот флирт совсем не так, как ей хочется.
— Мне-то что? — Илья пожал плечами с великолепно разыгранным равнодушием. — Я ей не воспитатель.
— Илюх, скажи честно: у тебя с ней что-то было?
Илья молча покачал головой. Цыганков вздохнул с облегчением:
— Значит, она не наврала. Я, честно говоря, не верил. Видел же, что у вас отношения… не случайные. Знаешь, я к ней хорошо отношусь. Как бы то ни было, она никогда не лжет. Я сам антикорректор, и уважаю в людях умение не лгать.
— Ближе к теме, — перебил Илья.
— Да я просто хотел сказать… Знаешь, я ведь ей предлагал выйти за меня замуж.
Всей выдержки Ильи не хватило, чтобы скрыть изумление. Цыганков чуть грустно улыбнулся:
— Отказала. Хотя я с ней спал.
У Ильи потемнело в глазах. В какой-то момент стало трудно дышать, захотелось выскочить на балкон и стоять там, жадно глотая живительный воздух.
— Один раз, — уточнил Цыганков. — Она осенью с Яшкой Ильиным гуляла, знаешь, да? Яшка ее бросил. Потом они несколько раз мирились-расходились, в общем, к середине января поругались окончательно. Я действительно к ней хорошо отношусь. Ну не мог я понять, чего она тратит себя на Яшку! Он же дерьмец! В общем, постарался ее отвлечь. Ей же тяжело после ссоры было. А тут как раз экзамены, мы с ней вдвоем математику пересдавали. Потом разговорились, я к ней в лаборантскую пришел. Ну, вот там все и было. Там стол такой, длинный, там вчетвером поместиться можно…
Цыганков говорил размеренно. Как гвозди забивал. В крышку гроба. Илья всего один раз был в той лаборантской. Стол видел…
— А потом я подумал, что… В общем, я ей сделал предложение. Она сказала, что не жалеет о том, что у нас что-то было, но лучше остаться друзьями. На самом-то деле ей тогда все равно было, кто, лишь бы Яшку забыть. А потом она с Робкой Морозовым встречаться начала, поняла, что это — настоящее. И, знаешь, я отступил. Конечно, год назад добился бы своего, но это год назад. Как-то Служба умеет даже антикорректоров переламывать. Я просто подумал: у нее с Робкой не только любовь, там еще и корректировочная связь. Ну кто я такой, чтоб ломать корректировочную связь?! Тем более, что Робка — это вам не Ильин. Короче, остались друзьями. Тут мне Филька вчера вечером говорит, что у него свои планы. Меня заело, честно скажу. Значит, я отказался, и ради чего? Робке я бы уступил, он все-таки “рут”. Но уступать другому антикорректору?! Хотя Филька для антикорректора и партийца даже слишком порядочный. Видал я их, много… Но все равно — антикорректор. Я подумал и пошел к тебе. Ты ж все-таки подписался Фильку блокировать, может, меры какие примешь.
Илья молчал. Говорить не мог. Думать не мог. Значит, Яшка, потом Цыганков, потом Робка… А он-то верил, что Оля чистая. Что умеет быть верной. Господи, как же слеп он был. Как слеп и как глуп. Не слушал никого. Родной отец пытался предупредить, он же взрослый, у него жизненный опыт такой, что телепатом быть не надо, и так людей насквозь видит. Иосыч тоже насторожился… Значит, все видели то, на что он закрывал глаза.
Когда ушел Цыганков, Илья не заметил. Так и продолжал сидеть за столом, тупо глядя перед собой. Господи, ну сколько можно ошибаться?!
* * *
30 апреля 2084 года, воскресенье
Селенград
Пока Лилька собиралась, Цыганков сварил себе кофе и вышел с чашкой на балкон. За его спиной Лилька металась по квартире, наводя порядок, напевала. У нее было хорошее настроение: Цыганков, всю зиму и всю весну выходные проводивший на полигоне, пообещал, что этот день отдаст ей. Погуляют по центру, сходят в парк, в кино, посидят в кафе. О том, что ему пришлось сделать утром, Цыганков не говорил.
Да, Лилька радовалась. А ему было погано. Твердил себе, что иначе нельзя, иначе будет еще хуже, закончится чьей-нибудь смертью… Он мог лгать всем. Себе солгать не получалось.
Господи, какой прекрасный день сегодня! Солнце, ветра нет, почки набухли, теплынь почти что летняя… Воздух, такое ощущение, что какой-то оранжево-золотой. И в такой день Цыганков совершил самую большую мерзость в своей жизни.
Он не ожидал такого. Шел к Моравлину, продумав все мелочи. У него был готов ответ на все вопросы. Почему Цыганкова вдруг так взволновала судьба Робки и Оли, с чего это он вздумал благотворительностью заняться? А почему он, предлагая бескорыстную помощь, заблокировал мысли? За последнее обстоятельство Цыганков волновался больше всего. Моравлин прекрасный телепат, мало того, у него перманентное сканирование пространства вошло в привычку. Обязан был насторожиться.
Не насторожился. Цыганков помнил, как Моравлин расставался с Алкой, — молча, без видимых переживаний.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136