И вытряхнула прямо на стол весь свой бардак с единственной целью: чтобы Рита убедилась в отсутствии подношения. Конечно, теоретически у Павла была возможность подложить что-нибудь, Оля на перемене часто оставляла сумочку на столе, а сама уходила за соком или мороженым. Но на практике Оля в такое не верила.
И каков же был ее ужас, когда среди прочего мусора она увидела аккуратно сложенный листок бумаги. Бумаги! Боже, никто сейчас не пишет на бумаге. Кроме нее, но об этом никто не знает. Хотя Павел вполне мог знать о ее пристрастии к ведению дневника. Кровь бросилась ей в лицо. Дрожащими руками развернула листок. Красивым шрифтом — оказывается, он хорошо умеет держать стило в руках! — там было написано:
“Пацанчик, я твой навеки! Я тебя люблю! Это я тебе звоню.
Твой милый П.К.
P.S. Я буду ждать тебя сегодня после уроков в кафе при спорткомплексе. Если боишься одна, приходи с подругой.”
Оля отбросила записку прочь, едва не разрыдавшись от какого-то странного чувства: смесь страха, унижения и боли. Боли ощутимой, физической. Эта записка была издевкой, тупой и злобной. Рита попыталась придвинуть злосчастный листок бумаги поближе, но Оля шарахнулась всем телом, как от отравы. Рита спокойно прочитала, улыбнулась:
— По-моему, все так, как ты хотела.
— Вранье! — почти крикнула Оля, сдерживая слезы. Тут до нее дошло, где было назначено свидание, она вскочила: — Пошли отсюда быстро.
— Ты чего? Все нормально же. Я же тебе говорила, что надо быть смелой, давно бы все выяснили. Мне кажется, надо остаться, чтобы выяснить отношения.
— Нет! Я не хочу, чтобы он… чтобы хоть кто-то нас сегодня здесь видел. — Вырвала записку у Риты, скомкала, бросила ее в мусорный ящик. — Пошли.
Рите пришлось подчиниться, хотя она явно не понимала: чего это нашло на Олю? Оля тоже не понимала, только отчего-то казалось, что эта записка — признание не в любви, а в презрении. Глубоком, искреннем, неизлечимом. Вот только чьем? Как ни старалась она себя убедить, что Павел умеет писать, не смогла вспомнить ни одного случая, хотя бы косвенно это подтверждающего.
* * *
25 ноября 2082 года, среда
Селенград
Записку Павел нашел сразу. Уходя на перемену, бросил куртку в аудитории, а вернувшись, обнаружил, что ее кто-то трогал: он клал куртку вывернутой наизнанку, и теперь она тоже была вывернута, только не так ловко. В карманах он ничего особенного не держал, даже не думал, что кто-то в группе способен на воровство, но по привычке проверил. Ничего не пропало, зато прибавилось. Сложенный вчетверо листок бумаги, на котором аккуратным шрифтом было написано:
“Котляков, я твоя навеки! Я тебя люблю!
Твоя милая О.П.
P.S. Я буду ждать тебя сегодня после уроков в кафе при спорткомплексе. Если стесняешься один, приходи с другом”.
Показал Сашке — а чего стесняться? Оля такого бреда не напишет. Сашка хмыкнул.
— Кто-то из наших развлекается, — обронил Павел. — Найду и в репу заряжу.
— А если девчонка?
Павел отрицательно покачал головой: никто из девчонок не знал о его отношении к Оле. А ребята почти все догадались. Сашка забрал записку, вытащил свой разведчицкий набор — ну, блажь у человека была стать разведчиком, — принялся изучать. Павел поверх голов оглядывал аудиторию. По его невозмутимому лицу нельзя было понять, насколько болезненно он воспринял эту неудачную шутку. Но если бы сейчас ему показали пальцем, кто это сделал… с таким же безмятежным видом разбил бы морду в кровь.
— Девчонка, — уверенно сказал Сашка. — Сам стиль не для парня. Слишком манерный. Парень никогда не предложит прийти на свидание с другом. Вообще, такое могло прийти в голову только девчонке. Причем писала она не сегодня. И это не ручное письмо. Художественная печать на малом принтере.
— Трахну и брошу, — пообещал Павел. — Еще и ославлю на всю Академию.
— Кого? — уточнил Сашка. — Печать или принтер?
— Ту стерву, которая это написала.
— Тебе не приходит в голову, что это могла сделать и Оля?
— Исключено. Вот это, — Павел глазами показал на записку, — дешевка. Оля никогда так не напишет. И еще. Она прекрасно пишет от руки. И если пишет по бумаге, то не пользуется принтером. Я это знаю.
— Тогда нам остается только одно — пойти туда и посмотреть, кто придет.
— Ага, и будем сидеть, как два идиота, а все наши бабы будут следить издалека и ржать!
— Брось. Там есть кабинетики за стеклом с односторонней прозрачностью. Правда, обслуживание только по частным картам…
Павел молча кивнул. Для наиболее надежного исполнения плана постарались обогнать всех — особенно девчонок. И заняли самый удобный кабинет, из которого просматривался весь общий зал.
К полному изумлению Павла, через полчаса явились… Оля и Рита. На секунду он даже поверил, что эту дурацкую писульку составила действительно Оля, но быстро понял, что ошибался. Когда Оля вытряхнула из своей сумочки точно так же сложенный листок бумаги. Видел он и ее реакцию — побледнела, разозлилась, выбросила записку и тут же покинула кафе. Рита отправилась за ней.
А когда они скрылись, Сашка невозмутимо вытащил из мусорного бачка комочек бумаги и принес его Павлу. Тот расправил бумажку, уже зная, что там увидит.
Так он и думал — тот же шрифт, и содержание почти дословно скопировано. Разница в именах, да еще упоминание о каких-то телефонных звонках. Посмотрел на Сашку:
— Рита. Больше некому.
— Выходит, так. Зачем?
— Не знаю. Если б написала мне одному — понятно, кадрит. Но она ж и ее привела!
— Женская логика.
— Оля обиделась…
— Слушай, а че ты будешь делать, если она завтра подойдет и спросит: на фига ты написал эту записку?
— Не знаю. Скорей всего, скажу, что да, написал я, потому что не мог вот так подойти и сказать. Думал при встрече все объяснить.
— Не проще выйдет, если скажешь, что знать ничего не знаешь?
Павел покачал головой:
— Обида будет страшная. Тогда она поймет, что над ней кто-то посмеялся.
— Смотри. Тебе видней.
* * *
05 декабря 2082 года, суббота
Селенград
К обычному месту встречи в метро Оля опоздала на три минуты против обычного. Но Рита — верный человек, ждала. Поднялись наверх, болтая ни о чем. Вдруг Рита сказала:
— Слушай, Котляков-то на два поезда позже меня приехал.
Оля, несколько ошарашенная, удивилась:
— Ну и что?
— Так он только что из-за угла выглянул.
— Ну и наплевать…
Хотела договорить, на кого наплевать, но в этот момент они как раз повернули за угол. И впрямь стоят — Павел и Сашка Черненко. Сначала Оля подумала, других ребят ждут, но, только они с Ритой отошли метров на двадцать, как ребята строевым шагом устремились за девушками. Но не догоняли. Почему-то Оля решила, что они ждали Риту. Ну, а кого еще? Не Олю же.
Три пары пролетели почти незаметно. А после занятий отправились с Ритой побродить по городу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
И каков же был ее ужас, когда среди прочего мусора она увидела аккуратно сложенный листок бумаги. Бумаги! Боже, никто сейчас не пишет на бумаге. Кроме нее, но об этом никто не знает. Хотя Павел вполне мог знать о ее пристрастии к ведению дневника. Кровь бросилась ей в лицо. Дрожащими руками развернула листок. Красивым шрифтом — оказывается, он хорошо умеет держать стило в руках! — там было написано:
“Пацанчик, я твой навеки! Я тебя люблю! Это я тебе звоню.
Твой милый П.К.
P.S. Я буду ждать тебя сегодня после уроков в кафе при спорткомплексе. Если боишься одна, приходи с подругой.”
Оля отбросила записку прочь, едва не разрыдавшись от какого-то странного чувства: смесь страха, унижения и боли. Боли ощутимой, физической. Эта записка была издевкой, тупой и злобной. Рита попыталась придвинуть злосчастный листок бумаги поближе, но Оля шарахнулась всем телом, как от отравы. Рита спокойно прочитала, улыбнулась:
— По-моему, все так, как ты хотела.
— Вранье! — почти крикнула Оля, сдерживая слезы. Тут до нее дошло, где было назначено свидание, она вскочила: — Пошли отсюда быстро.
— Ты чего? Все нормально же. Я же тебе говорила, что надо быть смелой, давно бы все выяснили. Мне кажется, надо остаться, чтобы выяснить отношения.
— Нет! Я не хочу, чтобы он… чтобы хоть кто-то нас сегодня здесь видел. — Вырвала записку у Риты, скомкала, бросила ее в мусорный ящик. — Пошли.
Рите пришлось подчиниться, хотя она явно не понимала: чего это нашло на Олю? Оля тоже не понимала, только отчего-то казалось, что эта записка — признание не в любви, а в презрении. Глубоком, искреннем, неизлечимом. Вот только чьем? Как ни старалась она себя убедить, что Павел умеет писать, не смогла вспомнить ни одного случая, хотя бы косвенно это подтверждающего.
* * *
25 ноября 2082 года, среда
Селенград
Записку Павел нашел сразу. Уходя на перемену, бросил куртку в аудитории, а вернувшись, обнаружил, что ее кто-то трогал: он клал куртку вывернутой наизнанку, и теперь она тоже была вывернута, только не так ловко. В карманах он ничего особенного не держал, даже не думал, что кто-то в группе способен на воровство, но по привычке проверил. Ничего не пропало, зато прибавилось. Сложенный вчетверо листок бумаги, на котором аккуратным шрифтом было написано:
“Котляков, я твоя навеки! Я тебя люблю!
Твоя милая О.П.
P.S. Я буду ждать тебя сегодня после уроков в кафе при спорткомплексе. Если стесняешься один, приходи с другом”.
Показал Сашке — а чего стесняться? Оля такого бреда не напишет. Сашка хмыкнул.
— Кто-то из наших развлекается, — обронил Павел. — Найду и в репу заряжу.
— А если девчонка?
Павел отрицательно покачал головой: никто из девчонок не знал о его отношении к Оле. А ребята почти все догадались. Сашка забрал записку, вытащил свой разведчицкий набор — ну, блажь у человека была стать разведчиком, — принялся изучать. Павел поверх голов оглядывал аудиторию. По его невозмутимому лицу нельзя было понять, насколько болезненно он воспринял эту неудачную шутку. Но если бы сейчас ему показали пальцем, кто это сделал… с таким же безмятежным видом разбил бы морду в кровь.
— Девчонка, — уверенно сказал Сашка. — Сам стиль не для парня. Слишком манерный. Парень никогда не предложит прийти на свидание с другом. Вообще, такое могло прийти в голову только девчонке. Причем писала она не сегодня. И это не ручное письмо. Художественная печать на малом принтере.
— Трахну и брошу, — пообещал Павел. — Еще и ославлю на всю Академию.
— Кого? — уточнил Сашка. — Печать или принтер?
— Ту стерву, которая это написала.
— Тебе не приходит в голову, что это могла сделать и Оля?
— Исключено. Вот это, — Павел глазами показал на записку, — дешевка. Оля никогда так не напишет. И еще. Она прекрасно пишет от руки. И если пишет по бумаге, то не пользуется принтером. Я это знаю.
— Тогда нам остается только одно — пойти туда и посмотреть, кто придет.
— Ага, и будем сидеть, как два идиота, а все наши бабы будут следить издалека и ржать!
— Брось. Там есть кабинетики за стеклом с односторонней прозрачностью. Правда, обслуживание только по частным картам…
Павел молча кивнул. Для наиболее надежного исполнения плана постарались обогнать всех — особенно девчонок. И заняли самый удобный кабинет, из которого просматривался весь общий зал.
К полному изумлению Павла, через полчаса явились… Оля и Рита. На секунду он даже поверил, что эту дурацкую писульку составила действительно Оля, но быстро понял, что ошибался. Когда Оля вытряхнула из своей сумочки точно так же сложенный листок бумаги. Видел он и ее реакцию — побледнела, разозлилась, выбросила записку и тут же покинула кафе. Рита отправилась за ней.
А когда они скрылись, Сашка невозмутимо вытащил из мусорного бачка комочек бумаги и принес его Павлу. Тот расправил бумажку, уже зная, что там увидит.
Так он и думал — тот же шрифт, и содержание почти дословно скопировано. Разница в именах, да еще упоминание о каких-то телефонных звонках. Посмотрел на Сашку:
— Рита. Больше некому.
— Выходит, так. Зачем?
— Не знаю. Если б написала мне одному — понятно, кадрит. Но она ж и ее привела!
— Женская логика.
— Оля обиделась…
— Слушай, а че ты будешь делать, если она завтра подойдет и спросит: на фига ты написал эту записку?
— Не знаю. Скорей всего, скажу, что да, написал я, потому что не мог вот так подойти и сказать. Думал при встрече все объяснить.
— Не проще выйдет, если скажешь, что знать ничего не знаешь?
Павел покачал головой:
— Обида будет страшная. Тогда она поймет, что над ней кто-то посмеялся.
— Смотри. Тебе видней.
* * *
05 декабря 2082 года, суббота
Селенград
К обычному месту встречи в метро Оля опоздала на три минуты против обычного. Но Рита — верный человек, ждала. Поднялись наверх, болтая ни о чем. Вдруг Рита сказала:
— Слушай, Котляков-то на два поезда позже меня приехал.
Оля, несколько ошарашенная, удивилась:
— Ну и что?
— Так он только что из-за угла выглянул.
— Ну и наплевать…
Хотела договорить, на кого наплевать, но в этот момент они как раз повернули за угол. И впрямь стоят — Павел и Сашка Черненко. Сначала Оля подумала, других ребят ждут, но, только они с Ритой отошли метров на двадцать, как ребята строевым шагом устремились за девушками. Но не догоняли. Почему-то Оля решила, что они ждали Риту. Ну, а кого еще? Не Олю же.
Три пары пролетели почти незаметно. А после занятий отправились с Ритой побродить по городу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136