Они были похожи на карандаши.
— Они, наверное, радиоактивные, — задумчиво сказала Оля, сжимая в ладони восемнадцать тонких карандашей.
— Тебе-то какая разница? Радиация только на физические тела действует, а ты сейчас — тело какое угодно, только не физическое. Ты откуда прорывалась?
— Из дома. Из Московья.
— Ну вот. А ракеты — в Японии. Ты их можешь даже разобрать, все равно ничего не будет.
— А что с ними дальше делать?
— Да что хочешь. Вон, сложи их куда-нибудь под Вологду или на Урал. Там народ живет не шибко богато, разберут на запчасти и продадут. А что разобрать не получится, сдадут как цветной металл. Все подспорье в хозяйстве. Только начинку вытащи.
Оля корпела над карандашами. Аккуратно выковыривала грифели, складывала себе в подол. На землю класть нельзя, тогда заражение будет. Пустые карандаши осторожно, чтоб никого не раздавить, положила возле Архангельска. Грифели растирала в ладонях, пока не образовался порошок. “Сейчас я вам покажу спасение, — злорадно подумала Оля. — Вы у меня на всю жизнь запомните, как ядерное оружие делать. Нашли, чем русских пугать, — ядерной войной! А “рутовку” — не хотите ли?!”
Она старательно распределила радиоактивный порошок поровну между всеми пентагоновскими генералами. Досталось и натовским. Пусть никто не уйдет обиженным! Порошок подсыпала в карманы мундиров, в телефоны, в волосы — пусть думают, что это перхоть. Для них это ведь чума двадцать первого века. Вот и пусть полечат лысинки. На ладонях осталось еще немного порошка, она втерла его в сиденье любимого стула американского президента.
Родион посмеивался, глядя на ее хулиганство:
— Да ничего не будет, дозы-то мизерные, только поболеют.
— А я не собираюсь убивать, — с достоинством возразила Оля. — Хочу, чтоб на своей шкуре поняли, что такое ядерное оружие. Они ж ракеты не просто так делали, понимали, что кто-то будет мучиться. Пусть теперь сами настрадаются. Ничего страшного. Они все уже старые, у них дети и внуки есть, так что породу не испортят. А лучевая болезнь лечится. Правда, долго и мучительно. В крайнем случае, к своим корректировщикам обратятся. Хотя те вряд ли будут помогать — их же тоже обманули, сказав, что ракет нет.
Потом они ремонтировали морское дно между Японией и материком. Родион ладонями разгреб воду, ставшую очень густой, как гель, обнажив дно. Там было великое множество глубоких трещин. Здесь работать приходилось по-другому: сводить трещину пальцами, накладывать пластину поперек шва, и с двух сторон привинчивать шурупами. Сквозь пальцы Родиона медленно сочилась вода.
— Как-то раз мне приснился сон, — рассказывала Оля, орудуя отверткой. — Собралась вся наша семья, а на ужин хотели нерпу. Нерпа тоже была — живая. У нее красивая мордочка и умные глаза. Я поняла, что ее убьют прямо тут. Мне стало ее ужасно жалко, когда представила, что она будет умирать долго. Говорят, звери, когда им очень больно, плачут как люди. И тянутся к людям за помощью. Я просила хотя бы быстро ее убить. Но мне объяснили, что быстро нельзя, ей надо слить кровь живой, иначе мясо будет невкусным. Ей перерезали горло. Я не смогла бы ее есть.
— Рыбки — не пострадают! — саркастически заметил Родион. — Спасибо, я понял, что ты имела в виду. Никто из них на суше не оказался, жалостливая ты наша. В реале вообще ничего не изменилось, вода где была, там и осталась. И рыбкам наша “рутовка” — по фигу.
— Там не только рыбки, — пробормотала Оля. — Там могут быть дельфины. А они вообще разумные.
— И дельфинам тоже по фигу! И даже людям.
Скрепив все дно, Оля выпрямилась, потерла занывшую поясницу. И тут же охнула, почувствовав, как погружаются ноги в дно. И не только погружаются — еще и разъезжаются!
— Стой! — крикнул ей Родион. — Не шевелись! Это главный разлом. Напряги ноги так, чтоб разлом не расходился в стороны. Я его сейчас заколочу.
Он нырнул, Оле стало легче. Но ненамного. Она старательно твердила себе, что это не реальная жизнь, это Поле, но сознание упорно трактовало происходящее в понятных ему физических терминах. Бедра, например, быстро онемели от напряжения, и все сильней становился страх, что разлом разорвет ее пополам, потому что она не могла вытащить утонувшие по колено ноги.
Родион справился быстро. Вынырнул, отбросил назад со лба мокрые волосы, подхватил Олю за пояс и выдернул. На месте, где были ее ноги, остались два колодца с неровными краями. Вода в них почему-то не заливалась.
— М-да, — сказал озадаченный Родион, потирая подбородок. — Чудо природы.
Походил вокруг. Колодцы, определенно, сами затягиваться не хотели.
— Ты как насчет сделать доброе дело? — спросил Родион. — Давай япошкам парочку новых островов подарим?
Они направились на поиски действующих вулканов. Колодцы надо чем-то заполнить, причем так, чтобы не пострадали другие участки суши. Самое идеальное — налить в них лавы, уже готовой выплеснуться из недр. Вулканы нашли, и долго курсировали между ними и Японией, таская в пригоршнях горячую кашу лавы.
— Ну вот, — сказал Родион, выравнивая ладонью поверхность. — Пусть живут. А то вечно жалуются, что им тесно. Я перед ними немного виноватым себя чувствую. У нас, на Венере в смысле, есть ничейная территория. И японцы попросили разрешения ее арендовать, ну, платить всем троим владельцам планеты. Американцы и европейцы согласились, а я заартачился. Потом подумал — а чего это я? Жили бы и жили, там все равно место такое, что я туда в жизни не пойду.
Оля наскребла со дна немного ила, положила сверху.
— Зачем? — изумился Родион.
— Говорят, ил — плодородный.
— Так это речной, а не морской! Да ну, это все чушь. Япошки все равно эти острова мгновенно на полезные ископаемые разберут. Да и черт с ними, это их дело. А вот территорию застолбить надо, а то начнутся всякие дрязги — их это земля или корейцев. Или китайцев. Или русских. Американцы влезут, как обычно.
Вытащил из кармана стило с красными чернилами и белый носовой платок, порвал его пополам. На каждом куске кое-как нарисовал кружок, закрасил его красным.
— Похоже на флаг?
Для ясности еще написал “Япония”, затем прибил лоскутки гвоздями к новым островам. Внимательно посмотрел на Олю:
— Тебе двигаться еще не тяжело? Нет ощущения, что в смоле плывешь? Или как во сне иногда бежишь, все силы вкладываешь, а скорость — черепашья?
— Н-нет, — помотала головой Оля. — А что?
— Как только такое ощущение появится — бегом из Поля! Иначе сил выйти не хватит.
— Хорошо, — кивнула Оля.
Она сидела на земле, прочно сшитой и сколоченной. Родион перешагнул через ее ноги, огляделся:
— Ну что, моя бравая команда расчистила нам рабочее пространство, так что можно приступать. — Покосился на Олю, усмехнулся: — Осталось самое тяжелое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Они, наверное, радиоактивные, — задумчиво сказала Оля, сжимая в ладони восемнадцать тонких карандашей.
— Тебе-то какая разница? Радиация только на физические тела действует, а ты сейчас — тело какое угодно, только не физическое. Ты откуда прорывалась?
— Из дома. Из Московья.
— Ну вот. А ракеты — в Японии. Ты их можешь даже разобрать, все равно ничего не будет.
— А что с ними дальше делать?
— Да что хочешь. Вон, сложи их куда-нибудь под Вологду или на Урал. Там народ живет не шибко богато, разберут на запчасти и продадут. А что разобрать не получится, сдадут как цветной металл. Все подспорье в хозяйстве. Только начинку вытащи.
Оля корпела над карандашами. Аккуратно выковыривала грифели, складывала себе в подол. На землю класть нельзя, тогда заражение будет. Пустые карандаши осторожно, чтоб никого не раздавить, положила возле Архангельска. Грифели растирала в ладонях, пока не образовался порошок. “Сейчас я вам покажу спасение, — злорадно подумала Оля. — Вы у меня на всю жизнь запомните, как ядерное оружие делать. Нашли, чем русских пугать, — ядерной войной! А “рутовку” — не хотите ли?!”
Она старательно распределила радиоактивный порошок поровну между всеми пентагоновскими генералами. Досталось и натовским. Пусть никто не уйдет обиженным! Порошок подсыпала в карманы мундиров, в телефоны, в волосы — пусть думают, что это перхоть. Для них это ведь чума двадцать первого века. Вот и пусть полечат лысинки. На ладонях осталось еще немного порошка, она втерла его в сиденье любимого стула американского президента.
Родион посмеивался, глядя на ее хулиганство:
— Да ничего не будет, дозы-то мизерные, только поболеют.
— А я не собираюсь убивать, — с достоинством возразила Оля. — Хочу, чтоб на своей шкуре поняли, что такое ядерное оружие. Они ж ракеты не просто так делали, понимали, что кто-то будет мучиться. Пусть теперь сами настрадаются. Ничего страшного. Они все уже старые, у них дети и внуки есть, так что породу не испортят. А лучевая болезнь лечится. Правда, долго и мучительно. В крайнем случае, к своим корректировщикам обратятся. Хотя те вряд ли будут помогать — их же тоже обманули, сказав, что ракет нет.
Потом они ремонтировали морское дно между Японией и материком. Родион ладонями разгреб воду, ставшую очень густой, как гель, обнажив дно. Там было великое множество глубоких трещин. Здесь работать приходилось по-другому: сводить трещину пальцами, накладывать пластину поперек шва, и с двух сторон привинчивать шурупами. Сквозь пальцы Родиона медленно сочилась вода.
— Как-то раз мне приснился сон, — рассказывала Оля, орудуя отверткой. — Собралась вся наша семья, а на ужин хотели нерпу. Нерпа тоже была — живая. У нее красивая мордочка и умные глаза. Я поняла, что ее убьют прямо тут. Мне стало ее ужасно жалко, когда представила, что она будет умирать долго. Говорят, звери, когда им очень больно, плачут как люди. И тянутся к людям за помощью. Я просила хотя бы быстро ее убить. Но мне объяснили, что быстро нельзя, ей надо слить кровь живой, иначе мясо будет невкусным. Ей перерезали горло. Я не смогла бы ее есть.
— Рыбки — не пострадают! — саркастически заметил Родион. — Спасибо, я понял, что ты имела в виду. Никто из них на суше не оказался, жалостливая ты наша. В реале вообще ничего не изменилось, вода где была, там и осталась. И рыбкам наша “рутовка” — по фигу.
— Там не только рыбки, — пробормотала Оля. — Там могут быть дельфины. А они вообще разумные.
— И дельфинам тоже по фигу! И даже людям.
Скрепив все дно, Оля выпрямилась, потерла занывшую поясницу. И тут же охнула, почувствовав, как погружаются ноги в дно. И не только погружаются — еще и разъезжаются!
— Стой! — крикнул ей Родион. — Не шевелись! Это главный разлом. Напряги ноги так, чтоб разлом не расходился в стороны. Я его сейчас заколочу.
Он нырнул, Оле стало легче. Но ненамного. Она старательно твердила себе, что это не реальная жизнь, это Поле, но сознание упорно трактовало происходящее в понятных ему физических терминах. Бедра, например, быстро онемели от напряжения, и все сильней становился страх, что разлом разорвет ее пополам, потому что она не могла вытащить утонувшие по колено ноги.
Родион справился быстро. Вынырнул, отбросил назад со лба мокрые волосы, подхватил Олю за пояс и выдернул. На месте, где были ее ноги, остались два колодца с неровными краями. Вода в них почему-то не заливалась.
— М-да, — сказал озадаченный Родион, потирая подбородок. — Чудо природы.
Походил вокруг. Колодцы, определенно, сами затягиваться не хотели.
— Ты как насчет сделать доброе дело? — спросил Родион. — Давай япошкам парочку новых островов подарим?
Они направились на поиски действующих вулканов. Колодцы надо чем-то заполнить, причем так, чтобы не пострадали другие участки суши. Самое идеальное — налить в них лавы, уже готовой выплеснуться из недр. Вулканы нашли, и долго курсировали между ними и Японией, таская в пригоршнях горячую кашу лавы.
— Ну вот, — сказал Родион, выравнивая ладонью поверхность. — Пусть живут. А то вечно жалуются, что им тесно. Я перед ними немного виноватым себя чувствую. У нас, на Венере в смысле, есть ничейная территория. И японцы попросили разрешения ее арендовать, ну, платить всем троим владельцам планеты. Американцы и европейцы согласились, а я заартачился. Потом подумал — а чего это я? Жили бы и жили, там все равно место такое, что я туда в жизни не пойду.
Оля наскребла со дна немного ила, положила сверху.
— Зачем? — изумился Родион.
— Говорят, ил — плодородный.
— Так это речной, а не морской! Да ну, это все чушь. Япошки все равно эти острова мгновенно на полезные ископаемые разберут. Да и черт с ними, это их дело. А вот территорию застолбить надо, а то начнутся всякие дрязги — их это земля или корейцев. Или китайцев. Или русских. Американцы влезут, как обычно.
Вытащил из кармана стило с красными чернилами и белый носовой платок, порвал его пополам. На каждом куске кое-как нарисовал кружок, закрасил его красным.
— Похоже на флаг?
Для ясности еще написал “Япония”, затем прибил лоскутки гвоздями к новым островам. Внимательно посмотрел на Олю:
— Тебе двигаться еще не тяжело? Нет ощущения, что в смоле плывешь? Или как во сне иногда бежишь, все силы вкладываешь, а скорость — черепашья?
— Н-нет, — помотала головой Оля. — А что?
— Как только такое ощущение появится — бегом из Поля! Иначе сил выйти не хватит.
— Хорошо, — кивнула Оля.
Она сидела на земле, прочно сшитой и сколоченной. Родион перешагнул через ее ноги, огляделся:
— Ну что, моя бравая команда расчистила нам рабочее пространство, так что можно приступать. — Покосился на Олю, усмехнулся: — Осталось самое тяжелое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136