— Обвел зал тяжелым взглядом, взял у Иосыча распечатку, показал всем: — Но мы будем работать вот по этому . Полагаю, в урезанном виде с этим документом знакомы все или почти все.
— Скилдинский прогноз? — уточнил из угла Дим-Дим.
— Он самый.
Савельев с Иосычем сели работать, пытаясь из двух документов — прогноза Скилдина и плана Стайнберга — создать удобоваримый план спасательной операции.
Илья устроился в уголочке, просматривая распечатку. Пожалуй, вчерашний файл по сравнению с этим действительно был урезан. Вчера он читал самую суть — то, что относилось к причинам катастрофы. В полном прогнозе содержались и две вероятные схемы развития событий. Первую, по которой катастрофа ликвидировалась в зародыше посредством реал-тайм корректировки, он просмотрел лишь мельком — хорошо помечтать о том, что могло бы быть… Крайний срок вмешательства корректировщиков — полдень по московскому времени, пять часов дня по иркутскому. Сомнительно. Тем более, что не соблюдены условия для вмешательства: Поле должно быть стабильным, а оно мерцает.
Система саморегуляции Поля запускалась, по расчетам Скилдина, ровно через час — в тринадцать ноль-ноль по московскому. В Селенграде будет шесть вечера. Интересно, что в течение этого часа запрещались все прорывы в Поле. Прорыв, произошедший в этот промежуток, приводил к тому, что корректировщики обязаны были уложиться с ликвидацией катастрофы в тридцать часов. Причины не объяснялись. Наверное, знатокам информатики они очевидны, почему-то слегка обиделся Илья, а вот простым работягам Поля непонятно.
И вот теперь Илья начал понимать, зачем “Игорю” понадобился Филька. Для той самой антирекламной кампании. Потому что в самом устье разлома, напротив Находки, находилась американская база. С ядерными ракетами. И разлом дойдет до них именно в этот, запретный промежуток времени. Если не входить в Поле, дальше бороться бессмысленно, потому что начнется распад. А если войти… Очевидно, именно этого раннего входа “Игорь” и добивался.
Второй толчок, уже на четыре с половиной балла, сместился к востоку. На побережье обрушились тонны взволнованной морской воды.
Царев привез индийцев. Один оказался негром, второй — темноволосым и белокожим, как обычный европеец, но — чистокровный индус. Негра звали Джеффом, индус представился Разматом. Вряд ли это его настоящее имя, подумал Илья. Индийские граждане ходили по офису, с любопытством изучали оборудование, комментировали на весьма неплохом русском. Джефф, по образованию электронщик, оккупировал Бондарчука, требуя рассказать про его гордость. Система и впрямь была хороша: два экрана, каждый во всю стену, плюс куча тридцатишестидюймовых мониторов. На одном экране — физическая картина, получаемая со спутника. Местность выбиралась с пульта. На втором — карта Поля, наложенная на географическую. Показывала сразу почти всю Евразию. Сейчас на физическом экране бушевал ночной шторм, терзавший дальневосточный берег. На “полевом” серебрилась толстая гусеница от Питера до Находки. Зона будущего разлома.
Индус Размат вел степенный разговор с Робкой Морозовым, нервничавшим и суетившимся. Черненко встал и направился к двери.
— Ты куда? — спросил Царев.
— Цыганкова навещу, — сказал тот. — Сдается, я ему почему-то нужен.
— Что — сейчас?!
Черненко только развел руками.
* * *
04-08-2084, пятница
12:15 по московскому времени
Московье
Оля сидела перед телевизором. По всем каналам шли репортажи из Японии и Дальнего Востока. В Московье, полностью попадавшем в расход, началась паника. Стратопорты забиты людьми, бегущими на Украину, на Север, куда угодно, только подальше от разверзающейся под ногами земли.
“На даче телевизор сломался, — думала Оля. — Мама ничего не знает. И не узнает, пока землетрясение не начнется. Наверняка не выберется”. Оля тоже решила никуда не ехать. Если погибнут ее родители, братики, все ее друзья — Оля знала, что они сейчас в Селенграде, пытаются предотвратить катастрофу, — то она тоже умрет. Зачем жить никому не нужной? Илья уже на Венере, а ей здесь все равно жить не для чего.
Больше никто не смеялся над русскими “язычниками”. И карнавальные шествия прекратились.
— Как нам только что стало известно, — строго говорил мужчина в черной траурной одежде. Говорил по-английски, потому что это был канал CNN, — русские корректировщики Алексей Попов и Никита Добрынин выехали в эпицентр будущей катастрофы. Они выражают надежду, что сумеют если не остановить процесс распада материка, то хотя бы спасти людей.
Мы все когда-нибудь умрем, думала Оля. Просто обидно умирать вот так, не завершив земных дел, не успев объяснить, что кто-то кого-то недопонял… Но смерть не станет ждать.
Она вытряхнула на стол триграфии из семейного архива. Мама, папа, братики. Оля всегда была суховатой, она не умела ластиться к родным, как другие девочки, из-за этого все думали, что она никого не любит. А она очень любила своих братиков. Только никогда раньше не говорила им этого. А теперь они умрут и не узнают, как были дороги Оле. “Люди должны знать, что они любимы, — думала Оля грустно. — Это справедливо. Иначе они думают, что им незачем жить”.
— Алексей, как вы полагаете, велики ли шансы на успех?
Показывали интервью с Алексеем Поповым в “Ступино”. Запись, конечно, потому что он уже несколько часов в Селенграде. В Селенграде, который погибнет раньше Московья. Вылетел навстречу смерти.
— Думаю, что немалые. — Корректировщик выглядел спокойным и уверенным. — Повода для паники нет. Мы справимся.
— Как вы прокомментируете заявление европейских информатиков о том, что вы не справитесь из-за малочисленности?
Попов улыбнулся по-детски беззаботно:
— На самом деле нам нужно трое “постовщиков”… извините, это наш жаргон, трое пост-корректировщиков четвертой ступени для уверенной работы. Нас пока двое. Но Поле порой творит чудеса. Нам не привыкать делать невозможное. Работа у нас такая, собачья — подвиги совершать.
Они молодцы, подумала Оля с теплотой. Борются, не сдаются. Не опускают руки, как некоторые. И не бегут сломя голову.
Потом по телевизору обрадовали, что на помощь Союзу пришла Индия, прислав своих “рутов”. Журналист не преминул уточнить, в какую сумму обошлась Союзу доброта Индии. Однако доброта за деньги — это лучше, чем вообще никакой доброты. Американцы заявили, что будут работать сами и только в том случае, если угроза покажется им серьезной. Даже за деньги не согласились.
Только помощи Индии было мало. Катастрофически мало. Все, кто сейчас в Селенграде, — камикадзе. Потому что если они и сумеют что-то сделать, сами они умирают однозначно. От психоэнергетического истощения.
Оля сама не поняла, в какой момент пришла эта мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
— Скилдинский прогноз? — уточнил из угла Дим-Дим.
— Он самый.
Савельев с Иосычем сели работать, пытаясь из двух документов — прогноза Скилдина и плана Стайнберга — создать удобоваримый план спасательной операции.
Илья устроился в уголочке, просматривая распечатку. Пожалуй, вчерашний файл по сравнению с этим действительно был урезан. Вчера он читал самую суть — то, что относилось к причинам катастрофы. В полном прогнозе содержались и две вероятные схемы развития событий. Первую, по которой катастрофа ликвидировалась в зародыше посредством реал-тайм корректировки, он просмотрел лишь мельком — хорошо помечтать о том, что могло бы быть… Крайний срок вмешательства корректировщиков — полдень по московскому времени, пять часов дня по иркутскому. Сомнительно. Тем более, что не соблюдены условия для вмешательства: Поле должно быть стабильным, а оно мерцает.
Система саморегуляции Поля запускалась, по расчетам Скилдина, ровно через час — в тринадцать ноль-ноль по московскому. В Селенграде будет шесть вечера. Интересно, что в течение этого часа запрещались все прорывы в Поле. Прорыв, произошедший в этот промежуток, приводил к тому, что корректировщики обязаны были уложиться с ликвидацией катастрофы в тридцать часов. Причины не объяснялись. Наверное, знатокам информатики они очевидны, почему-то слегка обиделся Илья, а вот простым работягам Поля непонятно.
И вот теперь Илья начал понимать, зачем “Игорю” понадобился Филька. Для той самой антирекламной кампании. Потому что в самом устье разлома, напротив Находки, находилась американская база. С ядерными ракетами. И разлом дойдет до них именно в этот, запретный промежуток времени. Если не входить в Поле, дальше бороться бессмысленно, потому что начнется распад. А если войти… Очевидно, именно этого раннего входа “Игорь” и добивался.
Второй толчок, уже на четыре с половиной балла, сместился к востоку. На побережье обрушились тонны взволнованной морской воды.
Царев привез индийцев. Один оказался негром, второй — темноволосым и белокожим, как обычный европеец, но — чистокровный индус. Негра звали Джеффом, индус представился Разматом. Вряд ли это его настоящее имя, подумал Илья. Индийские граждане ходили по офису, с любопытством изучали оборудование, комментировали на весьма неплохом русском. Джефф, по образованию электронщик, оккупировал Бондарчука, требуя рассказать про его гордость. Система и впрямь была хороша: два экрана, каждый во всю стену, плюс куча тридцатишестидюймовых мониторов. На одном экране — физическая картина, получаемая со спутника. Местность выбиралась с пульта. На втором — карта Поля, наложенная на географическую. Показывала сразу почти всю Евразию. Сейчас на физическом экране бушевал ночной шторм, терзавший дальневосточный берег. На “полевом” серебрилась толстая гусеница от Питера до Находки. Зона будущего разлома.
Индус Размат вел степенный разговор с Робкой Морозовым, нервничавшим и суетившимся. Черненко встал и направился к двери.
— Ты куда? — спросил Царев.
— Цыганкова навещу, — сказал тот. — Сдается, я ему почему-то нужен.
— Что — сейчас?!
Черненко только развел руками.
* * *
04-08-2084, пятница
12:15 по московскому времени
Московье
Оля сидела перед телевизором. По всем каналам шли репортажи из Японии и Дальнего Востока. В Московье, полностью попадавшем в расход, началась паника. Стратопорты забиты людьми, бегущими на Украину, на Север, куда угодно, только подальше от разверзающейся под ногами земли.
“На даче телевизор сломался, — думала Оля. — Мама ничего не знает. И не узнает, пока землетрясение не начнется. Наверняка не выберется”. Оля тоже решила никуда не ехать. Если погибнут ее родители, братики, все ее друзья — Оля знала, что они сейчас в Селенграде, пытаются предотвратить катастрофу, — то она тоже умрет. Зачем жить никому не нужной? Илья уже на Венере, а ей здесь все равно жить не для чего.
Больше никто не смеялся над русскими “язычниками”. И карнавальные шествия прекратились.
— Как нам только что стало известно, — строго говорил мужчина в черной траурной одежде. Говорил по-английски, потому что это был канал CNN, — русские корректировщики Алексей Попов и Никита Добрынин выехали в эпицентр будущей катастрофы. Они выражают надежду, что сумеют если не остановить процесс распада материка, то хотя бы спасти людей.
Мы все когда-нибудь умрем, думала Оля. Просто обидно умирать вот так, не завершив земных дел, не успев объяснить, что кто-то кого-то недопонял… Но смерть не станет ждать.
Она вытряхнула на стол триграфии из семейного архива. Мама, папа, братики. Оля всегда была суховатой, она не умела ластиться к родным, как другие девочки, из-за этого все думали, что она никого не любит. А она очень любила своих братиков. Только никогда раньше не говорила им этого. А теперь они умрут и не узнают, как были дороги Оле. “Люди должны знать, что они любимы, — думала Оля грустно. — Это справедливо. Иначе они думают, что им незачем жить”.
— Алексей, как вы полагаете, велики ли шансы на успех?
Показывали интервью с Алексеем Поповым в “Ступино”. Запись, конечно, потому что он уже несколько часов в Селенграде. В Селенграде, который погибнет раньше Московья. Вылетел навстречу смерти.
— Думаю, что немалые. — Корректировщик выглядел спокойным и уверенным. — Повода для паники нет. Мы справимся.
— Как вы прокомментируете заявление европейских информатиков о том, что вы не справитесь из-за малочисленности?
Попов улыбнулся по-детски беззаботно:
— На самом деле нам нужно трое “постовщиков”… извините, это наш жаргон, трое пост-корректировщиков четвертой ступени для уверенной работы. Нас пока двое. Но Поле порой творит чудеса. Нам не привыкать делать невозможное. Работа у нас такая, собачья — подвиги совершать.
Они молодцы, подумала Оля с теплотой. Борются, не сдаются. Не опускают руки, как некоторые. И не бегут сломя голову.
Потом по телевизору обрадовали, что на помощь Союзу пришла Индия, прислав своих “рутов”. Журналист не преминул уточнить, в какую сумму обошлась Союзу доброта Индии. Однако доброта за деньги — это лучше, чем вообще никакой доброты. Американцы заявили, что будут работать сами и только в том случае, если угроза покажется им серьезной. Даже за деньги не согласились.
Только помощи Индии было мало. Катастрофически мало. Все, кто сейчас в Селенграде, — камикадзе. Потому что если они и сумеют что-то сделать, сами они умирают однозначно. От психоэнергетического истощения.
Оля сама не поняла, в какой момент пришла эта мысль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136