— Смилуйтесь! — хрипло вырвалось у него. — Оставьте меня в покое! Я не сделал ничего плохого!
Но никто не внял его мольбе. Чужая сила все больше сгибала его, сопротивление мальчика слабело, будто огонь догорающей свечи. Слова замерли у Джарика на языке, он почувствовал, что падает, но не в ароматный шалфей, а в ледяную бездонную пустоту.
Иная реальность с безжалостной четкостью возникла перед его внутренним взором, и словно сквозь морскую подзорную трубу Джарик увидел прибрежные скалы — о них с грохотом бился прибой. У подножия скал стоял человек с ярко-рыжей шевелюрой: он с ненавистью смотрел на другого, облаченного в запачканную кровью одежду, которая развевалась на штормовом ветру, как и его серебряные волосы. Если бы Джарик мог пошевелиться, он бы задрожал. Но у него не осталось сил даже на это, потому он только молча смотрел, как человек с серебряными волосами поднял голову. На лице незнакомца была написана такая же усталость, какая читалась во всей его позе, но говорил он с нечеловеческим спокойствием, и его слова хлестнули Джарика с яростью штормового ветра:
«Ты нанес мне смертельную обиду, Ивейн. Простить ее — не значит забыть. И вот какое заклятие я наложил на тебя: ты явишься по первому моему зову и выполнишь любое приказание, пусть даже тебе придется потратить на это всю жизнь. А если ты умрешь, не успев послужить мне, власть моя перейдет на твоего старшего сына, а затем на его сына, и так до тех пор, пока долг не будет уплачен».
— Нет! — крикнул Джарик.
Но сила седовласого незнакомца, неодолимая, как мощь ветра и волн, уже сковала мальчика звенящей магической сетью. Джарик в ужасе понял, что, если он сейчас уступит, его поглотит чужая воля и всей его прежней жизни придет конец. Ему так отчаянно не хотелось покидать уютный мирок библиотеки, где хозяйничал мастер Ивег, что в поисках спасения он рухнул в тайные глубины собственного разума, где его не могли достать ни свет, ни звуки, ни прикосновения…
…И упал замертво на ступени, ведущие в сад лекарственных трав.
Когда «Ворон» явился на место встречи, военный флот короля Кисберна давно уже стоял на якоре в пятидесяти лигах от Айламера, самого восточного из архипелагов Альянса. Татагрес наконец позволила прекратить сумасшедшую гонку, в которую превратился весь путь от Скалистой Гавани, и теперь команда отдыхала. С гребцов во время перехода сошло семь потов, и они спали как убитые возле весельных люков, из-за жары оставленных открытыми. Рулевой дремал, опершись на нактоуз и закрепив штурвал, галеас дрейфовал под обвисшими стакселями, оставляя еле заметный пенный след на гладкой поверхности моря.
Эмиен свернулся на койке на полубаке. Каждое утро он спускался в трюм, но Таэн не отвечала на его зов, а ведь два дня без еды и воды уже должны были заставить девчонку выйти.
Эмиен с болью вспоминал свое обещание привезти ее домой. Он мог бы послать матери и двоюродным братьям заработанное в этом походе серебро, чтобы возместить потерю «Даксена», но даже самый большой из аметистов Татагрес не стоил жизни его сестры.
Эмиен беспокойно заворочался и встал.
Колдун Хеарвин в конце концов запретил ему заходить в трюм, и все-таки стоило попытаться еще разок. Если рядом не окажется гвардейцев, может, он сумеет уговорить Таэн выйти. Он наврет ей с три короба, даже пообещает, что Анскиере освободят. А когда сестра выйдет, заставит ее наконец понять, что к чему, и уговорит забыть Стража штормов.
Босиком Эмиен бесшумно прокрался между спящими в гамаках матросами. На носу и корме горели фонари, отбрасывая на палубу множество теней. За бортом под черным, как смола, небом светлячками светились огоньки на других кораблях. Но Эмиен ничего этого не замечал.
Стараясь не шуметь, он спустился по трапу. Вахтенный матрос привалился к борту и чистил ногти; он не увидел, как юноша прокрался мимо камбуза и нырнул в люк, ведущий на весельную палубу.
Эмиен спустился по трапу; звуки его шагов заглушил шумный храп одного из гребцов. От запаха множества спящих вповалку людей парня затошнило, к тому же он боялся, что его вот-вот заметят и поднимут тревогу. Но вахтенный офицер стоял к нему спиной, а фитиль фонаря, висящего на крюке, почти догорел, и сквозь закопченное стекло огонь был еле виден.
В темноте Эмиен нащупал засов нижнего люка и плюнул на металл, прежде чем осторожно повернуть и отодвинуть щеколду. Взмокнув от пота, он закрыл глаза, осторожно потянул пахнущую смазкой крышку люка, и та беззвучно открылась. На юношу повеяло влажным затхлым воздухом трюма.
Наверху затрепетали паруса, «Ворон» вздрогнул и закачался на морской ряби. Но Эмиен уже спускался по трапу и ничего этого видеть не мог.
Над его головой послышался шорох; юноша замер и увидел что-то белое, метнувшееся вниз с бимсов весельной палубы. От страха у Эмиена перехватило дыхание, но это оказалась всего-навсего птица. Перья мазнули его по щеке, он отпрыгнул и сильно ударился о ступени трапа.
Хотя в трюме было темно, теперь он ясно увидел птицу: нет, она вовсе не была обыкновенной, потому что ее окружал бело-голубой ореол! Кровь бросилась Эмиену в лицо. Птица наверняка принадлежала Анскиере! Уверенный, что эта тварь прилетела за Таэн, юноша вытащил из-за пояса кинжал, сжал в зубах и прыгнул вперед.
И тут над морем с гневным воем пронесся ветер, на палубе кто-то закричал, паруса хлопнули и подались вправо с такой силой, что загудели штаги. «Ворон» резко накренился, Эмиена швырнуло обратно к трапу, и это спасло ему жизнь: на то место, где он только что стоял, рухнул ящик и тяжело врезался в доски между шпангоутами галеаса.
Раздался душераздирающий треск ломающегося дерева, сквозь пролом фонтаном забила вода. Наверху новый порыв ветра с шумом пронесся сквозь такелаж, паруса хлопнули и напряглись. Загудели штаги, галеас накренился под широко развернувшимися стакселями, и в весельные люки хлынула вода.
Ухватившись за поручни трапа, Эмиен вынул из зубов кинжал.
— Таэн!
Его крик слился со страшными воплями гребцов, прикованных к скамьям. Эмиен услышал нарастающий рев, в трюм водопадом устремилась вода. Сквозь штабеля груза юноша увидел крачку, присевшую на край бочонка: птицу вдруг охватило мерцающее сияние. Корабль вздрогнул, и Эмиен испугался, что, если галеас наклонится еще немного, балласт в трюме сдвинется и начнет разносить груз в щепки.
— Таэн! — в отчаянии заорал он.
Наверху что-то треснуло, и Эмиен облегченно выругался. Порвался фал, значит, теперь хотя бы в один парус не ударит убийственный ветер, старающийся опрокинуть корабль. Юноша вцепился в трап, когда галеас начал неуклюже разворачиваться. В трюме заплескалась вода, но постепенно крен стал меньше.
Эмиен окинул взглядом трюм:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102