Отразить атаку он вряд ли сумеет.
Сердце бешено застучало в груди. Радим остановился. Хватит, дальше он не пойдет. То, что старуха пропала столь таинственным образом, наводит на подозрения, однако проверять их скоморох пока не будет. Есть и другие объекты для изучения. Та же боярская дочка, так приглянувшаяся ему на пиру. Вот за кем Радим посмотрит с огромным удовольствием!
Скоморох повернулся, чтобы идти обратно к двери, и натолкнулся на неожиданную преграду. Он отпрянул. Преграда взвизгнула. Радим приготовился дорого продать свою жизнь. Однако биться с супостатом не пришлось. Он столкнулся не с ведьмой, а с Настасьей.
— Какой ты неловкий! — в сердцах воскликнула холопка. — Чуть крынку из-за тебя не разбила!
— Прости, красавица. Ты так неожиданно появилась.
— Я тут была все время, корову доила.
— Не заметил, — извиняющимся голосом проговорил Радим, смущаясь своего страха. — Дай молочка хлебнуть.
— Вот еще! Не про твою честь. Госпоже его несу.
Девушка отвернулась и быстро направилась к выходу. Радим посмотрел ей вслед. Мягкий сарафан был достаточно просторен, чтобы скрадывать фигуру Настасьи. Однако когда она подобрала подол, перешагивая через порог, скоморох по достоинству оценил ее белые, стройные ноги. Радим тяжело вздохнул. Не до любви нынче.
Глава 12
События, случившиеся после того, как Радим покинул хлев, он вспоминал потом не раз. Все произошло так быстро и внезапно, что показалось странным сном.
— Доброе молочко! — вытирая усы, сказал Свирид.
— Госпожа боярыня будут недовольны, — тихо проговорила, потупив взор, Настасья.
— Сходи снова в коровник, — ответил на это Свирид. — Набери новую крынку.
Настасья поклонилась и развернулась, чтобы идти обратно. В этот миг Свирид захрипел. Девушка в страхе обернулась. Распорядитель закачался и схватился за горло. Он широко распахнул рот, пытаясь вздохнуть, но сделать этого не смог. Свирид выпучил глаза и рухнул на колени. Его тело задрожало, как осиновый лист, спазмы волнами покатились по горлу. По языку побежала зеленая слюна. Настасья завизжала.
Первым, кто оказался у рухнувшего в сугроб Свирида, был Радим. Увидев зеленую рвоту, изрыгаемую управляющим, он понял, что случилось.
— Потравила?
Девушка ничего не могла ответить. Ее душили слезы, лицо было искажено гримасой ужаса. Крынка вывалилась из рук Настасьи и упала на дорожку. Остатки молока брызнули в разные стороны.
Кто— то ударил в било. Начал сбегаться народ. Однако Свириду помощь уже не требовалась. Он лежал, закатив глаза. Мертвый.
Радим первым очухался и схватил Настасью за Руку:
— Пойдем! Надо во всем разобраться.
Он повел ее сквозь толпу к терему. Девушка продолжала плакать, послушно семеня за скоморохом. Войдя в людскую, Радим сразу направился к двери, ведущей в пристрой. Он должен был немедленно видеть боярыню. Смерть Свирида вызывала больше вопросов, чем ответов, но кое-что можно было прояснить с помощью расспросов Настасьи. Несомненно, в присутствии хозяйки девушка разговорится.
Сторож не стал препятствовать скомороху и служанке, только поинтересовался:
— Что там за гам?
— Убили Свирида, — коротко ответил Радим. — Спешим сказать матушке боярыне.
С Параскевой столкнулись уже на лестнице. Она шла вниз, за нею спешила свита.
— Радим! Что стряслось? — Боярыня была встревожена.
— Дай отдышаться, матушка боярыня. Страшное дело свершилось.
— Отравили кого?
— Свирида. Молоком, что Настасья несла.
— Как так? — Боярыня грозно взглянула на служанку.
Та заплакала громче, неразборчиво причитая.
— Воды б ей дать, — заметил Радим. — А потом расспросить. Я многое видел, но не все.
— Идем. — Параскева направилась в свою светлицу. — Скажешь все как на духу!
Затворив дверь палаты, Антипка подпер косяк могучими плечами. Параскева уселась на свой стул.
— Говори!
Радим без утайки рассказал все, что видел. И про старуху, и про хлев, и про Настасью с молоком. Описал он и ужасную смерть управляющего.
— Свят, свят, свят! — перекрестилась Параскева. — Нечто ужасное поселилось в нашем доме. Ведьма, говоришь?
— Кому ж еще быть? Только вот куда сгинула в хлеву, не ведаю. Настасья должна была видеть.
— Отвечай! — приказала служанке боярыня. Сквозь слезы Настасья начала оправдываться:
— Помилуй, благодетельница! Не видала я… Никого не было там, кроме скомороха этого. Сама не пойму, как такое с молоком произошло. О, Боже Иисусе! Грешница я, грешница…
— Что еще можешь сказать?
— Пощади, благодетельница! Ничегошеньки я не знаю… Несла крынку тебе. Господин Свирид пить попросил. Я отказать ему пыталась, да он настоял. На свою беду… о, Боже Иисусе! Спаси и помилуй!
— Ежели в деле ведьма, то всякое может статься, — подал голос Богдан. — Может, скотинку заговорила?
— Вот оно как пошло, — задумалась вслух Параскева. — Меня хотели отравить, а получилось — Свирида?
— Должно быть, так, — подтвердил Радим.
— Настасья, клянись Господом Богом, что ты к этому не причастна! — повелела хозяйка.
— Клянусь, благодетельница! Господом Иисусом клянусь, не ведала я, что молоко с потравою!
— И ты клянись, скоморох, что не подсыпал яду! А то знаю, какие вы ловкие.
— Да, как бы я мог! Ни за что на свете, матушка боярыня! Я ж знаю, что молоко Богдан пробовать станет. Неужто сгубить его хочу?
— Клянись! Иисусом и Сварогом клянись!
— Клянусь всеми богами и духами, не мыслю я против вас зла! Вот вам крест!
— Креститься ты так и не научился, язычник… Ну да ладно. Верю тебе. Верю и Настасье, потому вас гридям не выдам. Но отныне держитесь рядом со мной, чтоб каждый шаг видела. Антипка настороже, чуть что, посечет насмерть, учтите.
— Спасибо, благодетельница! — Настасья кинулась лобызать ноги хозяйки.
Радим тоже повалился на колени.
— Благодарю, матушка боярыня! Однако позволь спросить, кто ж искать отравителя будет, коли я при тебе останусь?
— О твоем же благе пекусь, скоморох. Ежели муж мой велит по подозрению в убийстве тебя взять, от дыбы не упасу.
— Постараюсь не попасться ему на глаза. А искать меня вряд ли станут. Там шум такой поднялся, холопья сбежались резво, разве кто упомнит, что я рядом был? Сидеть же тут и ждать ох как не разумно.
— Хорошо, но зачем ты туда пойдешь? Или разу-знал чего нового? Как там блин?
— Блин спытал, матушка боярыня. Умер пес. От зеленого яда.
— Понятно. Пищу с зеленью мне теперь не подавать, — распорядилась боярыня. К Радиму она обратилась более ласково: — Дальше что делать думаешь, скоморох?
— Появилось у меня одно имя на примете. Только не знаю в лицо, кто это. Может, ведаете о девушке такой — Любавушке? Важно, что в тереме она бывала, то есть не из чужих.
— Любава из Плескова? Она тут при чем? — Боярыня напряглась.
— Ежели другой Любавы тут нет, то наверное — она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Сердце бешено застучало в груди. Радим остановился. Хватит, дальше он не пойдет. То, что старуха пропала столь таинственным образом, наводит на подозрения, однако проверять их скоморох пока не будет. Есть и другие объекты для изучения. Та же боярская дочка, так приглянувшаяся ему на пиру. Вот за кем Радим посмотрит с огромным удовольствием!
Скоморох повернулся, чтобы идти обратно к двери, и натолкнулся на неожиданную преграду. Он отпрянул. Преграда взвизгнула. Радим приготовился дорого продать свою жизнь. Однако биться с супостатом не пришлось. Он столкнулся не с ведьмой, а с Настасьей.
— Какой ты неловкий! — в сердцах воскликнула холопка. — Чуть крынку из-за тебя не разбила!
— Прости, красавица. Ты так неожиданно появилась.
— Я тут была все время, корову доила.
— Не заметил, — извиняющимся голосом проговорил Радим, смущаясь своего страха. — Дай молочка хлебнуть.
— Вот еще! Не про твою честь. Госпоже его несу.
Девушка отвернулась и быстро направилась к выходу. Радим посмотрел ей вслед. Мягкий сарафан был достаточно просторен, чтобы скрадывать фигуру Настасьи. Однако когда она подобрала подол, перешагивая через порог, скоморох по достоинству оценил ее белые, стройные ноги. Радим тяжело вздохнул. Не до любви нынче.
Глава 12
События, случившиеся после того, как Радим покинул хлев, он вспоминал потом не раз. Все произошло так быстро и внезапно, что показалось странным сном.
— Доброе молочко! — вытирая усы, сказал Свирид.
— Госпожа боярыня будут недовольны, — тихо проговорила, потупив взор, Настасья.
— Сходи снова в коровник, — ответил на это Свирид. — Набери новую крынку.
Настасья поклонилась и развернулась, чтобы идти обратно. В этот миг Свирид захрипел. Девушка в страхе обернулась. Распорядитель закачался и схватился за горло. Он широко распахнул рот, пытаясь вздохнуть, но сделать этого не смог. Свирид выпучил глаза и рухнул на колени. Его тело задрожало, как осиновый лист, спазмы волнами покатились по горлу. По языку побежала зеленая слюна. Настасья завизжала.
Первым, кто оказался у рухнувшего в сугроб Свирида, был Радим. Увидев зеленую рвоту, изрыгаемую управляющим, он понял, что случилось.
— Потравила?
Девушка ничего не могла ответить. Ее душили слезы, лицо было искажено гримасой ужаса. Крынка вывалилась из рук Настасьи и упала на дорожку. Остатки молока брызнули в разные стороны.
Кто— то ударил в било. Начал сбегаться народ. Однако Свириду помощь уже не требовалась. Он лежал, закатив глаза. Мертвый.
Радим первым очухался и схватил Настасью за Руку:
— Пойдем! Надо во всем разобраться.
Он повел ее сквозь толпу к терему. Девушка продолжала плакать, послушно семеня за скоморохом. Войдя в людскую, Радим сразу направился к двери, ведущей в пристрой. Он должен был немедленно видеть боярыню. Смерть Свирида вызывала больше вопросов, чем ответов, но кое-что можно было прояснить с помощью расспросов Настасьи. Несомненно, в присутствии хозяйки девушка разговорится.
Сторож не стал препятствовать скомороху и служанке, только поинтересовался:
— Что там за гам?
— Убили Свирида, — коротко ответил Радим. — Спешим сказать матушке боярыне.
С Параскевой столкнулись уже на лестнице. Она шла вниз, за нею спешила свита.
— Радим! Что стряслось? — Боярыня была встревожена.
— Дай отдышаться, матушка боярыня. Страшное дело свершилось.
— Отравили кого?
— Свирида. Молоком, что Настасья несла.
— Как так? — Боярыня грозно взглянула на служанку.
Та заплакала громче, неразборчиво причитая.
— Воды б ей дать, — заметил Радим. — А потом расспросить. Я многое видел, но не все.
— Идем. — Параскева направилась в свою светлицу. — Скажешь все как на духу!
Затворив дверь палаты, Антипка подпер косяк могучими плечами. Параскева уселась на свой стул.
— Говори!
Радим без утайки рассказал все, что видел. И про старуху, и про хлев, и про Настасью с молоком. Описал он и ужасную смерть управляющего.
— Свят, свят, свят! — перекрестилась Параскева. — Нечто ужасное поселилось в нашем доме. Ведьма, говоришь?
— Кому ж еще быть? Только вот куда сгинула в хлеву, не ведаю. Настасья должна была видеть.
— Отвечай! — приказала служанке боярыня. Сквозь слезы Настасья начала оправдываться:
— Помилуй, благодетельница! Не видала я… Никого не было там, кроме скомороха этого. Сама не пойму, как такое с молоком произошло. О, Боже Иисусе! Грешница я, грешница…
— Что еще можешь сказать?
— Пощади, благодетельница! Ничегошеньки я не знаю… Несла крынку тебе. Господин Свирид пить попросил. Я отказать ему пыталась, да он настоял. На свою беду… о, Боже Иисусе! Спаси и помилуй!
— Ежели в деле ведьма, то всякое может статься, — подал голос Богдан. — Может, скотинку заговорила?
— Вот оно как пошло, — задумалась вслух Параскева. — Меня хотели отравить, а получилось — Свирида?
— Должно быть, так, — подтвердил Радим.
— Настасья, клянись Господом Богом, что ты к этому не причастна! — повелела хозяйка.
— Клянусь, благодетельница! Господом Иисусом клянусь, не ведала я, что молоко с потравою!
— И ты клянись, скоморох, что не подсыпал яду! А то знаю, какие вы ловкие.
— Да, как бы я мог! Ни за что на свете, матушка боярыня! Я ж знаю, что молоко Богдан пробовать станет. Неужто сгубить его хочу?
— Клянись! Иисусом и Сварогом клянись!
— Клянусь всеми богами и духами, не мыслю я против вас зла! Вот вам крест!
— Креститься ты так и не научился, язычник… Ну да ладно. Верю тебе. Верю и Настасье, потому вас гридям не выдам. Но отныне держитесь рядом со мной, чтоб каждый шаг видела. Антипка настороже, чуть что, посечет насмерть, учтите.
— Спасибо, благодетельница! — Настасья кинулась лобызать ноги хозяйки.
Радим тоже повалился на колени.
— Благодарю, матушка боярыня! Однако позволь спросить, кто ж искать отравителя будет, коли я при тебе останусь?
— О твоем же благе пекусь, скоморох. Ежели муж мой велит по подозрению в убийстве тебя взять, от дыбы не упасу.
— Постараюсь не попасться ему на глаза. А искать меня вряд ли станут. Там шум такой поднялся, холопья сбежались резво, разве кто упомнит, что я рядом был? Сидеть же тут и ждать ох как не разумно.
— Хорошо, но зачем ты туда пойдешь? Или разу-знал чего нового? Как там блин?
— Блин спытал, матушка боярыня. Умер пес. От зеленого яда.
— Понятно. Пищу с зеленью мне теперь не подавать, — распорядилась боярыня. К Радиму она обратилась более ласково: — Дальше что делать думаешь, скоморох?
— Появилось у меня одно имя на примете. Только не знаю в лицо, кто это. Может, ведаете о девушке такой — Любавушке? Важно, что в тереме она бывала, то есть не из чужих.
— Любава из Плескова? Она тут при чем? — Боярыня напряглась.
— Ежели другой Любавы тут нет, то наверное — она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79