Приблизившись к одному из дружинников, замерших в коленопреклоненной позе, тать поднял его за волосы:
— Вот ты! Ступай к Господу! Пей кровь! Ешь плоть!
— Нет… Нет… Не могу… — запричитал испуганный воин.
Кривой повторять повеление не стал. Его меч мигом отделил голову дружинника от туловища.
— Ты! И ты! Ежели не вернетесь в святое лоно — умрете! — Кривой был беспощаден.
Дружинники послушно направились к кресту. С ужасом поглядывая на распятого человека, они вплотную приблизились к нему.
— Не бойтеш-шь, ш-шины мои… — ласково прошипел он.
Поток крови из культи усилился, словно приглашая к угощению. Дружинники неуверенно лизнули алую жижу.
— Вы приш-шли к ш-швятому лону! — подбодрил их шипящий голос. — Теперь вкуш-шите моей плоти! У ж-живота… Да, да, да…
Тряпица, прикрывавшая срамное место распятого человека, закрывала и страшную гниющую рану на животе. Дружинник с отвращением отодрал ткань. Почерневшее мясо обнажилось.
— Делайте, что велит Господь, или умрите! — крикнул Кривой.
Один дружинник, закрыв глаза, погрузил зубы в тело распятого человека. Выдрав кусок, он с мукой его проглотил. Второй дружинник заколебался. Он отшатнулся от креста и, закрыв лицо руками, заплакал.
— Потерянная душа, — зло сказал Кривой.
Он взмахнул мечом. Голова дружинника упала рядом с отсеченными кистями.
— Следующий! — потребовал Кривой.
Подавленные и запуганные воины, набожно крестясь, стали по очереди подходить к распятому человеку. Они послушно пили кровь, кусали гниющее мясо и, ошеломленные, отходили прочь.
Те, что сомневались в спасительности предложения человека с креста, стали пробираться к Сигвату и его людям. Занятые лицезрением актов обращения, тати не обращали на них внимания. Одним из первых, кто пробился через врагов к Сигвату, был Радим. Весь короткий бой он прятался между лошадьми, а когда все закончилось, вдруг обнаружил, что холм окружен разбойным людом. Можно было пытаться пробраться к лесу, но уж слишком много суровых мужей с рогатинами предстояло миновать. До Сигвата же рукой подать, обойти четверых и протиснуться между пятым и шестым безликими.
Валуня с улыбкой встретил скомороха:
— Жив!
— Покуда. Как думаешь, прорвемся?
— Ужо даже не знаю. Против бога идти бестолково.
— Так иди, вкуси крови и плоти.
— Не надо, Радим, не подначивай, — нахмурился Валуня. — Я добрый христианин, но о таком святые батюшки не говорили. Это неправильно.
— Что — неправильно?
— Все, что сейчас происходит. Иисус — добрый! Он бы отпустил с миром тех, кто не пошел за ним. Да и личины эти скоморошьи… Не по-божески это!
— Точно, Валуня. Я сам ничего не понимаю, но не верится мне, что этот окровавленный человек — бог. Волшба здесь. Дурная волшба.
Тем временем Кривой решил вернуться к окруженным ратникам, оказавшим сопротивление. Он подошел почти вплотную и потребовал:
— Вернитесь в святое лоно или умрите!
В ответ Сигват метнул сулицу. Расстояние было настолько мало, а бросок оказался таким неожиданным, что Кривой не сумел увернуться. Пронзенный насквозь, он упал под ноги своим соратникам. Однако тех это не смутило.
— Вы все умрете! — крикнул щербатый старик в полуличине и вышел вперед. — Смерть грешникам! Кто принесет их головы, заслужит благословение Господа! За мной, братья!
Толпа ринулась на ощетинившихся копьями дружинников. Соотношение сил было явно неравное — дюжина смельчаков против нескольких сотен безумцев.
Татям было все равно, кого и как убивать. Первыми жертвами пали беззащитные лошади. Они были изувечены, расчленены, втоптаны в грязь только потому, что оказались на пути разбойников. Те, что выжили, обезумев от страха, стали метаться по холму, рвя путы, сшибая все на своем пути. С людьми вышло иначе.
Тати дрались плохо. Они почти не защищались, подставляясь под самые простые удары. Вскоре у ног дружинников высилась гора вражеских трупов. Обычные смерды давно бы бежали, увидев столько смертей. Но безликие с прежней энергией продолжали бросаться под разящую сталь. Натиск усилился, когда к бою присоединились те, кто только что вкусил крови и плоти распятого человека. Они были вооружены и обучены лучше разбойников. Их удар смял ряды обороняющихся, разом вывел из боя половину ратников Сигвата. Вихрь битвы оттеснил отряд к самому кресту.
— Вернитеш-шь в ш-швятое лоно! — прошипел распятый.
— Клянусь Сварогом, сначала туда отправишься ты! — ответил Радим, отчаянно размахивающий ме-юм павшего дружинника.
— Греш-шники! — Шипение угрожающе усилилось.
Не долго думая, Радим подхватил с земли меч и полоснул по бедру распятого человека. От такого удара нога должна была распасться надвое, но этого не произошло. Даже кожа не лопнула, и не осталось никакого следа.
Тем не менее результат превзошел все ожидания. Распятый человек дернулся и дико зашипел. Его лицо исказилось.
— Не-ет! Не прикаш-шайш-шя ко мне!
— Не понравилось? Получи еще! — Радим ткнул мечом в живот распятого.
Раны не вышло и на этот раз, однако шипение стало оглушительным. Тати внезапно остановили бой и схватились за головы. Их лица исказили те же маски страдания, что была у распятого на кресте.
— Ш-шмерть греш-шникам! — прошипел сквозь стиснутые зубы их бог.
Борясь с болью, наиболее сильные из татей возобновили сражение. Двое ратников пали под ударами боевых топоров. В живых остались Сигват, раненный в плечо Валуня и Радим. Смерть дышала в лицо, и казалось, ничто не сможет ее остановить.
Радим обратил внимание, что тати на него не нападают, хотя он стоял, открытый для ударов. Верно, боялись, что скоморох причинит их богу новую боль.
— Давай договоримся! — крикнул Радим распятому. — Мы уходим с миром и больше не тревожим тебя! Иначе…
Как только скоморох коснулся обнаженного тела мечом, шипение новой волной захлестнуло холм.
— Ну как, пойдет?
— Да, греш-шник! Ш-штупайте! Но вы ещ-ще вер-нетеш-шь…
Тати прекратили схватку, Сигват и Валуня, тяжело дыша, подошли к Радиму.
— Надо покончить с ним, — сказал Сигват и занес секиру для удара.
— Ты не сможешь… — грустно заметил Радим.
Лезвие секиры опустилось на грудь распятого человека. Шипение, переходящее в стон, хлестнуло по ушам. Единственный след удара — красная полоска под левым соском — исчез так же быстро, как появился. Ярл будто попытался разрубить камень — топорище отскочило с такой силой, что он чуть не выронил оружие.
— Ш-штупайте, пока я так х-хоч-чу!
Радим отметил, что могучий удар норманна причинил богу татей то же страдание, как и легкое касание меча. В чем дело? На раздумья времени не оставалось, поэтому скоморох поторопил товарищей:
— Идем!
— Мы должны уничтожить зло, — Сигват был покрыт потом и кровью, но не собирался отступать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79