— Он и дал! — Богдан ответил быстрее Радима. — Вот, говорит, подержите.
— Так, так и было, — подтвердил товарищ.
— Покажите, что там.
Богдан скинул мешок на пол и развязал горловину.
— Это ж кольчужка и шишак Яна Творимирыча. Не он ли вас сюда привел?
— Он, он! Точно, так важного господина и звали. Дородный такой, в летах, но красавец, истинный боярин…
— Ври, да знай меру, — боярыня усмехнулась. — Красавец… Он был красавцем по меньшей мере лет восемь назад. Сейчас же у него шрам через все лицо и кривой нос.
— Точно, был у него шрам!
— Лгун. Я ж тебя проверяла, дурака. Это бронь не Яна, а Остромира. Ты вот на удочку и попался.
У Радима не было слов. Он сжался, ожидая с мгновения на мгновение удара секирой по шее.
— Воры вы, значит. Тати. Воеводу решили обокрасть, бессовестные. Мне когда Настасья сказала, что лезете в оконце, думала — по мою душу. Вот дворню собрала, все к приходу вашему приготовила. Ан нет. Чужого добра захотелось?
— Помилуй, матушка боярыня! — Рядом с Радимом на колени упал Богдан. В тоне Параскевы он уловил какие-то нотки, которые его не на шутку напугали.
— Я-то помилую, да Бог накажет. Хорошо, ежели сослужите мне службу, не отдам вас кату, а может, и награжу щедро. Готовы ли за меня головы положить?
— Да, милостивая боярыня! — Радим и Богдан одновременно ударились лбами о половицы.
— Донесли верные люди слух, что какой-то недруг, приехавший нынче в Ладогу, хочет меня убить, ядом потравить. Так вот, желаю выяснить, кто это умыслил и пошто? Ежели слух верен, я в великой опасности. Сделать же мало что могу, разве голодом себя уморить. Нужны помощники ловкие и сметливые, выносливые и радивые. Вы мне подходите.
— С радостью, матушка боярыня!
— Тогда так: младшей остается со мной и будет пробовать все блюда, что мне подают. А старшой слово даст честное, что товарища не бросит, а искать отравителя станет.
— Слово даю! Вот те крест, милостивая боярыня!
— Э-э… — Богдан явно был недоволен таким оборотом. — Я б лучше тоже поискал. Вдвоем оно сподручнее.
— Нет. Мне нужен тот, кто будет пробовать пищу. Я хоть и пожила много годов, но умирать еще не собираюсь.
— Помилуй, матушка боярыня! У тебя столько дворни, на что тебе я, сирый и убогий?
— Дворня мне как родная. Негоже их губить. Ты же — тать, все одно, плаха по тебе плачет.
— Радим, может, поменяемся? Давай, ты на боярские харчи, а я, клянусь Сварогом, отыщу подлого отравителя!
— Нет, Богдан. Что-то неохота.
— Ты мне должен гривну кун, Радим…
— Да ты не отчаивайся! Найду я отравителя! Вот, милостивая боярыня мне доверяет, поверь и ты.
— Радим, ты бросаешь меня в пасть свирепого льва!
— Это ты обо мне? — нахмурилась Параскева.
— Нет, нет, ни в коем случае, матушка боярыня! Я так… Жаль, жаль с другом расставаться.
— Коли скоро врага найдет, то скоро и свидитесь. Все в его руках.
— Вот-вот. Это и печалит.
— Ступай, тать, более не смей против воевод ладожских каверзы замышлять. Ищи отравителя. Как найдешь, сразу ко мне. Скажешь сторожам, тебя проводят. В любом случае, завтра на рассвете жду. Надеюсь, придешь не с голыми руками.
— Буду стараться, милостивая боярыня! Истинно стараться!
— Настасья, проводи гостя в людскую. И присмотри, чтоб он больше не шастал по чужим палатам.
Одна из девушек улыбнулась своей хозяйке, опустила колотушку и поспешила к выходу. Радим, кланяясь в пояс, медленно ретировался следом за ней.
— До свидания, милостивая боярыня!
— Не пропадай, — негромко напутствовал Радима Богдан.
Когда мрачный Антипка с секирой исчез за закрытой дверью, скоморох облегченно вздохнул. Он свободен! После того, что пришлось пережить, это казалось почти что чудом.
Глава 5
Свежий воздух бодрил, легкий морозец пощипывал незакрытую одеждой кожу. Находиться на улице было приятно. Часть гостей вывалила из риги и веселилась перед теремом, катаясь с ледяных горок и кидаясь снежками. Возраст забаве не помеха. Здесь крутились как совсем юные отроки, так и мужи солидных лет. Было много женщин. Больше, чем сидело за столами. Похоже, воевода согнал сюда всю прислугу, свободную от неотложных дел. Подвыпившие гости приставали к девкам, похлопывали их по ягодицам, пытались обнять. Девки притворно визжали, вырывались и бегали кругами. Наряду с русской речью слышалась норманнская, саксонская, франкская. Немало наехало в Ладогу заморских купцов. Здесь они чувствовали себя как дома. Древний град всегда отличался гостеприимством, еще до Рюрика Русского тут говорили на десятках языков и наречий, и это никого не смущало.
Радим знал только свой родной язык.
Поэтому многие речи он не понимал. Однако общее настроение уловить было несложно. Русские, норманны, франки, греки развлекались в полную силу. А вот скомороху было не до веселья. Его мучил сложный вопрос: что дальше?
Богдан, несомненно, спас Радиму жизнь. Это правда, которую вымарать из памяти скоморох никак не мог. Не случись истории с сугробом, Радим считал бы совершенно естественным как можно скорее унести из Ладоги ноги. Он дал слово боярыне? Мало ли кому он какие слова давал! Слово скомороха весит не больше перышка несушки. Он завел приятеля в ловушку? Думать надо своей головой, а не чужой.
Бросить Богдана на произвол судьбы не позволяла совесть. Однако сейчас ему вовсе не хотелось уми-Рать. Недавняя слабость вспоминалась, как страшный ДУрман, чуть не приведший к смертельной ошибке.
Да, нынче дела обстояли не самым лучшим образом. За выступление еще не уплачено, друг в неволе, рядом бродит отравитель… Но, с другой стороны, сам-то Радим сыт и свободен, а это уже немало.
Как быть? Может, рассказать обо всем воеводе Эйливу и попросить его помощи? Как бы не влипнуть в ядовитое болото. Во-первых, воевода может не счесть чистосердечное признание достаточным наказанием для того, кто хотел поживиться чужим добром, а тогда — темница или, того хуже, — ближайшая осина. Во-вторых, отравителем может оказаться сам воевода. А что? Мало ли за что он невзлюбил супругу? И Радим просто исчезнет подо льдом Ладожки. Нет, просить помощи у кого бы то ни было скоморох не будет. Лучше начать собственные наблюдения. С какого конца за это дело взяться — пока непонятно, но на то голова, чтобы думать.
В это время около горок показались хозяин с самыми важными гостями — все в соболиных и горностаевых мехах, шубах и кафтанах, расшитых золотом и самоцветами. Их попытались вовлечь в общий круговорот, но бояре не поддались. Они важно остановились около чучела Масленицы, которое предстояло завтра спалить, и что-то долго обсуждали. Смех и веселая возня во дворе вспыхнули с новой силой, когда гости стали водить хоровод вокруг бояр. Те оценили шутку, но вливаться в общее веселье не спешили. Постояв еще немного на улице, они направились к красному крыльцу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79