— Сначала я отомщу за брата! — Вторый шагнул к Радиму, поднимая меч.
Первой поспешил остановить убийство. Он представлял, во что может вылиться распря с пресвитером. Коли отлучат от святого причастия, так и из дружины вышибут. Князь только норманнам позволял в Христа не веровать. Руси же без набожности при Владимире Ярославиче никак нельзя было. Епископ новгородский, Лука Жидята, тщательно за этим следил. Кто в храм христианский долго не ходил, милостей лишался, а потом мог и без крова остаться.
— Не надо, Вторый! Остынь. Мы требуем, чтобы скомороха заковали в железо. Пусть князь решает его судьбу.
— Верно, дорогой, — согласился Армен. — Так и будет. Бог через князя воздаст каждому по грехам его! Я уведу скомороха с собой и посажу под запор до приезда господина.
— Добро.
Дружинники расступились, пропуская Армена и Радима. На лицах зрителей читалось недвусмысленное разочарование прерванной забавой.
— Напраслину на тебя возводят или как? — спросил пресвитер, как только за спиной захлопнулась дверь терема.
— Напраслину, как пить дать! Не убивал я Третьяка, Христом клянусь!
— Тогда ничего не бойся, дорогой. Княже справедлив и рассудит по закону. Пока же у меня погостишь. Никуда не ходи, а то попадешь дружине в руки, опять грешную битву устроят.
— Да, батюшка. Все сделаю как велите. Только вы помогите мне. Друга мы оставили в лесу сдерживать татей-чародеев. Он там поныне с ними бьется. Посодействуйте, чтобы господин великий боярин скорее дружину туда повел. Сгибнет ведь добрый сын церквы Христовой.
— Слышал я, что вы претерпели. Не верится, дорогой, не верится, честно скажу. Однако с тобою согласен: чем скорее мы с татями покончим, тем лучше. А спасти твоего друга… Бог ему поможет.
— Бог поможет, помогите и вы, батюшка!
— Хорошо, дорогой. Я приложу все усилия. Однако удача отвернулась от скомороха. Не успел он миновать сени, как навстречу вышел Остромир. За ним следовали Сигват и несколько мечников. Они закончили совет, и, судя по нахмуренному виду Сигвата, норманну на нем пришлось нелегко.
— Опять этот скоморох… — недовольно заметил боярин. — Почему до сих пор не в порубе?
— Указу не было… — растерянно, ответил один из мечников.
— Неужели не ясно, что убивец должен быть под стражей? В колодки — и в темную!
— Ежели скомороху будет суд, — сказал Сигват, — пусть учтут, что это он к тайному святилищу вывел. Без его помощи мы бы доныне без цели по лесам мотались.
— И сотня добрых воев была бы цела, — язвительно добавил Остромир. — В темную!
— Разреши, боярин, Радим под моим оком пребудет, — попросил Армен.
— Нет, отче. Ты, верно, не знаешь, какой он кудесник. Божьего человека надурить — ему в радость.
— Не приметил я за ним такого, боярин…
— Мало с ним дел имел, отче. Поверь моему слову, его место в порубе, а может, и на суку.
После этих суровых выражений боярской немилости Радим окончательно потерял надежду выйти сухим из воды. Как его взяли под руки и куда-то поволокли, он не запомнил. Взор заслонил туман отчаянья, сердце оглушительно загремело в груди. Как же так! Он прошел сквозь огонь и воду, а оказался опять на положении пленника. Вырваться из цепких пальцев Ост-ромира не удалось.
Колодок найти не смогли, поэтому Радима связали толстыми сыромятными ремнями, кинули в холодный мрачный подпол и захлопнули тяжелую дверь. Сильно ударившись о землю, он подумал было, что сломал ребро. Однако вскоре боль утихла, и скоморох понял, что ничего серьезного с ним не случилось. Он пожалел об этом: умереть от ран было бы лучше, чем в бессилии скрежетать зубами, пока истекающий кровью товарищ сдерживает ватагу жестоких татей без надежды на подмогу.

Глава 10
Забыться и уснуть Радиму никак не удавалось. Ныли связанные руки, в голове ворочались тяжкие думы. Извернуться и выскользнуть из сыромятных кож не получилось. С пенькой скоморох справился бы, сомнений нет, а вот ремни оказались непреодолимым препятствием. Была мысль — перегрызть путы, благо пленник мог согнуться пополам, так чтобы ноги очутились у рта. Однако кожи держались крепко. Грызть их — не перегрызть седмицу, а то и более.
Устав, Радим закрыл глаза, расслабился и уже собирался провалиться в дрему, как почувствовал запах Дыма. Втянув воздух ноздрями, скоморох убедился: что-то горит, и горит неподалеку. Тревога закралась в душу — а если пламя перекинется на эту избу? Сгореть Радим, может, и не сгорит, а вот задохнется запросто.
Вспомнился случай из детства, когда жители Го-родца на Соже, где зимовал будущий скоморох, запалили старуху ведунью. То ли сглазила она кого, то ли порчу навела, не важно. Собрались мужи, дождались темноты, тихо пришли на выселки да хворосту принесли. Костер был такой, что всему городцу видать.
Утром Радим вместе с другими ребятишками на угли смотреть бегал. Тогда из подпола девочку вытащили,, бледную и бездыханную. Внучка ведуньи от пламени укрылась, да вот от дыма не упаслась.
Послышались крики, потом над головой раздался торопливый топот, кто-то громко заговорил. Слов скоморох разобрать не смог, но понял: случилась беда. Нельзя ли воспользоваться сумятицей?
Радим громко завопил:
— На помощь! На помощь! Люди добрые! Горю! Горю! На помощь!
Однако никто не спешил открывать дверь. Запах гари тем временем усилился. Клочья дыма просочились между мостин и заставили Радима закашляться. Дело оборачивалось худо, очень худо.
— На помощь!
Все без толку. Радима охватило отчаянье. Так глупо погибнуть, помереть в расцвете сил по воле злодейки-судьбы! Скомороха, бывало, посещали мысли о смерти. Иногда он бы даже приветствовал ее. Но сейчас совсем не хотелось расставаться с жизнью.
Дым все настойчивее проникал в узилище. Заслезились глаза, запершило в горле. Радим, не переставая кричать, задергался, как червяк. Бестолково. Только ремни больнее впились в тело.
Внезапно наверху зазвенело железо, раздался треск древесины, вновь зазвучали голоса. Дверь распахнулась. Вместе со светом в подпол ворвались сизые клубы дыма. На краю лаза замерла темная человеческая фигура.
— Вылазь, грешник!
— Не могу, — Радим с ужасом вспомнил, кто последний раз называл его грешником.
— Тогда умри!
В руках человека мелькнула рогатина. Через мгновение ржавый наконечник устремился к груди скомороха. Радим резко откатился в сторону.
— Я тебя достану, грешник! — Человек спрыгнул в подпол и, пригнувшись, чтобы не задевать головой мостины, двинулся к скомороху.
Радим перекатился к стене.
— Пощади! — Он уперся спиной в стену. — Пощади, я вернусь в святое лоно!
— Твои слова лукавы, грешник! Я узнал тебя. Ты ходил на святую гору и творил зло. Господь завещал убить тебя!
Острие скользнуло по путам, сдерживающим Радима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79