Они неоднократно пытались это сделать, но каждый раз их отбрасывали прочь.
– Это так, однако времена меняются. Гоблины на юге снова стали объединяться. Я слышал, их племена опять готовятся к войне. Слухи об этом гуляют по Разрушенному берегу уже больше года.
Джаг знал, что это правда, – он тоже слышал об этом, еще когда был в гавани Келлох, но о причинах происходящего никто ничего путного сказать не мог.
– Острова и материк все же разделяет вода, – сказал Кобнер.
– Этого недостаточно. Даже в открытых водах здесь полно островков, пусть даже это всего лишь торчащие из воды скалы, и рифов тоже. До сих пор они спасали нас от вражеских кораблей, но теперь могут стать причиной нашей гибели. Гоблины, объединившись, начали наводить между ними мосты.
– Гоблины взялись за строительство? Двеллер просто не мог в такое поверить.
– Не сами, – уточнил Шарц, – они рабов для этой цели используют.
– Но откуда гоблины узнали, как строить мосты? – осведомился Краф.
Он расположился в одном из резных стульев у огня, положив посох на колени. Сверху устроился одноухий черный кот; волшебник чесал ему за ухом, и животное довольно мурлыкало, не спуская, впрочем, глаз с крошечной блестящей драконетки на плече у Джессалин.
Мастер покачал головой.
– Это никому не известно. Но посланные нами разведчики своими глазами видели, что они их действительно строят. И если судить по взятому ими темпу, лет через пять гоблины доберутся до ближайшего к нам острова, откуда смогут подготовить атаку на него.
– И что вы намерены делать? – спросил Рейшо.
– Ничего. У нас нет ни армии, ни флота. До сих пор Имариш защищало море, а теперь оно не в силах будет нас спасти.
– Вы могли бы собрать армию, – заметил гном.
– Но где?
– На материке, я думаю.
– Там завидуют нашей жизни и нашим успехам, – покачал головой Шарц. – Товары наши они, конечно, покупают, но не станут сильно расстраиваться, если нас захватят гоблины.
– Разве они не понимают, что если Имариш будет разрушен, то исчезнет и значительная часть одежды, постельного белья и других товаров, которые они так охотно покупают? – спросила Джессалин.
– Госпожа, – воскликнул мастер, – откуда мне знать, что у них в голове? Склонен предположить, что там гуляет ветер.
– Можно пригласить наемников, – не сдавался Кобнер.
– На бесконечную войну против гоблинских полчищ?
– Мосты, которые они возведут, можно разрушить.
– Мы заплатили кое-кому из главарей наемников, чтобы они разведали, что можно сделать, – сказал Шарц. – И ни один из них не согласился взяться за такое дело. Гоблины слишком прочно укоренились на этих островках. На постройке мостов они заставляют трудиться рабов. – Он глубоко вздохнул. – Говорят, что тела умерших гоблины привязывают, и стервятники клюют эти трупы, оставляя только скелеты, кости которых стучат на ветру…
Картина настолько ясно возникла в голове у Джага, что он вздрогнул.
– Так Имариш в самом деле ничего не станет предпринимать перед лицом грозящей ему опасности? – спросил гном.
– Когда уже не удастся сдерживать наступление гоблинов, мы бросим город и будем искать счастья в каком-нибудь другом месте.
Двеллер не мог себе представить, каково будет, если закроются огромные фабрики на островах. Когда он думал об Имарише, то вспоминал о скрипящих водяных колесах, которые поворачивались вместе с приливом. Счастливые дети не будут больше бегать по улицам…
И одновременно он осознал, что его план устроить здесь первые школы Хранилища Всех Известных Знаний тоже поставлен под сомнение. Если уж возникают сложности с основанием школы в Имарише, где царит свобода и процветание, то где еще это возможно будет сделать?
Джага охватили печаль и чувство беспомощности. Казалось, все вокруг объединилось против его идеи. Но тут он заметил, что Шарц обратился к нему и ждал ответа. Он извинился за свою рассеянность.
– Я просто спрашивал про старых мастеров по бусам, – сказал мастер. – Ты их работы видел?
– Видел несколько раз.
Вообще-то после того, как двеллер познакомился с работами Шарца, он прочитал немало книг об искусстве вышивания бисером и обнаружил методы и образцы, которые мастеру известны еще не были. Шарцу, впрочем, он об этом не сказал – Великий магистр считал, что лучше позволить мастеру продолжать работать самостоятельно, настолько уникальным считал его талант.
– Хотел бы и я их увидеть, – заметил Шарц с грустью
– Может, когда-нибудь и сумеешь, – сказал Джаг надеясь, что хотя бы некоторые из этих книг и рисунков остались в целости и сохранности после разрушения Библиотеки.
– Вообще-то, должен признаться, – вздохнул мастер, – мои изделия продаются не так уж и хорошо. Изредка кого-нибудь привлекает узор или подбор цветов…
Двеллер посмотрел на лежавшую на столе вышивку. Она изображала лодку, скользившую по воде в лучах закатного солнца; на переднем плане ясно была видна рыбья голова на ее носу. Ночные тени уже ложились на воду канала. Лодочник стоял сзади, крепко держа длинный шест, с помощью которого управлял своим судном. Серо-зеленые бусинки великолепно передавали цвет воды в канале, а белые – цвет рубашки лодочника.
– Я никогда ничего подобного не видела, – прошептала проследившая за взглядом Джага Джессалин. – А что заставляет тебя выбирать темы?
– Не знаю даже, – отозвался Шарц. – Я вижу какую-нибудь впечатлившую меня картину, и через несколько дней или месяцев, а один раз почти через год, мои руки находят способы изобразить ее бусинами по холсту.
– Ты не по готовым рисункам работаешь?
Двеллер знал, что Джессалин интересовалась искусством. Дар ее матери лежал в области музыки; много лет назад Великий магистр научил Тсералин, как записывать рождающиеся в ее голове мелодии. Музыка и математика послужили основой для интерпретации очень многих неизвестных языков, которые попадались библиотекарям, в грудах неразобранных книг в Хранилище Всех Известных Знаний.
– Нет. – Мастер коснулся неоконченной картины. – Образы, которые я запечатлеваю на холсте, основаны на том, что я сам видел. Иногда люди приносят мне рисунки с изображением того, что они хотят получить, но над большей частью своих вещей я работаю по памяти.
– Память у тебя просто чудесная.
Шарц смущенно улыбнулся.
– Признателен тебе, госпожа.
– Шарц, – сказал Джаг, сожалея, что приходилось перейти к более серьезной теме, – мы не просто повидаться с тобой сюда пришли.
– Догадываюсь, – вздохнул тот. – Вы с Великим магистром никогда не приходите просто в гости, хотя я все-таки надеюсь, что когда-нибудь произойдет и это.
– Он-то как раз меня сюда и направил, – сказал двеллер. – Я надеюсь, что он оставил для меня какой-то сверток.
– Сверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
– Это так, однако времена меняются. Гоблины на юге снова стали объединяться. Я слышал, их племена опять готовятся к войне. Слухи об этом гуляют по Разрушенному берегу уже больше года.
Джаг знал, что это правда, – он тоже слышал об этом, еще когда был в гавани Келлох, но о причинах происходящего никто ничего путного сказать не мог.
– Острова и материк все же разделяет вода, – сказал Кобнер.
– Этого недостаточно. Даже в открытых водах здесь полно островков, пусть даже это всего лишь торчащие из воды скалы, и рифов тоже. До сих пор они спасали нас от вражеских кораблей, но теперь могут стать причиной нашей гибели. Гоблины, объединившись, начали наводить между ними мосты.
– Гоблины взялись за строительство? Двеллер просто не мог в такое поверить.
– Не сами, – уточнил Шарц, – они рабов для этой цели используют.
– Но откуда гоблины узнали, как строить мосты? – осведомился Краф.
Он расположился в одном из резных стульев у огня, положив посох на колени. Сверху устроился одноухий черный кот; волшебник чесал ему за ухом, и животное довольно мурлыкало, не спуская, впрочем, глаз с крошечной блестящей драконетки на плече у Джессалин.
Мастер покачал головой.
– Это никому не известно. Но посланные нами разведчики своими глазами видели, что они их действительно строят. И если судить по взятому ими темпу, лет через пять гоблины доберутся до ближайшего к нам острова, откуда смогут подготовить атаку на него.
– И что вы намерены делать? – спросил Рейшо.
– Ничего. У нас нет ни армии, ни флота. До сих пор Имариш защищало море, а теперь оно не в силах будет нас спасти.
– Вы могли бы собрать армию, – заметил гном.
– Но где?
– На материке, я думаю.
– Там завидуют нашей жизни и нашим успехам, – покачал головой Шарц. – Товары наши они, конечно, покупают, но не станут сильно расстраиваться, если нас захватят гоблины.
– Разве они не понимают, что если Имариш будет разрушен, то исчезнет и значительная часть одежды, постельного белья и других товаров, которые они так охотно покупают? – спросила Джессалин.
– Госпожа, – воскликнул мастер, – откуда мне знать, что у них в голове? Склонен предположить, что там гуляет ветер.
– Можно пригласить наемников, – не сдавался Кобнер.
– На бесконечную войну против гоблинских полчищ?
– Мосты, которые они возведут, можно разрушить.
– Мы заплатили кое-кому из главарей наемников, чтобы они разведали, что можно сделать, – сказал Шарц. – И ни один из них не согласился взяться за такое дело. Гоблины слишком прочно укоренились на этих островках. На постройке мостов они заставляют трудиться рабов. – Он глубоко вздохнул. – Говорят, что тела умерших гоблины привязывают, и стервятники клюют эти трупы, оставляя только скелеты, кости которых стучат на ветру…
Картина настолько ясно возникла в голове у Джага, что он вздрогнул.
– Так Имариш в самом деле ничего не станет предпринимать перед лицом грозящей ему опасности? – спросил гном.
– Когда уже не удастся сдерживать наступление гоблинов, мы бросим город и будем искать счастья в каком-нибудь другом месте.
Двеллер не мог себе представить, каково будет, если закроются огромные фабрики на островах. Когда он думал об Имарише, то вспоминал о скрипящих водяных колесах, которые поворачивались вместе с приливом. Счастливые дети не будут больше бегать по улицам…
И одновременно он осознал, что его план устроить здесь первые школы Хранилища Всех Известных Знаний тоже поставлен под сомнение. Если уж возникают сложности с основанием школы в Имарише, где царит свобода и процветание, то где еще это возможно будет сделать?
Джага охватили печаль и чувство беспомощности. Казалось, все вокруг объединилось против его идеи. Но тут он заметил, что Шарц обратился к нему и ждал ответа. Он извинился за свою рассеянность.
– Я просто спрашивал про старых мастеров по бусам, – сказал мастер. – Ты их работы видел?
– Видел несколько раз.
Вообще-то после того, как двеллер познакомился с работами Шарца, он прочитал немало книг об искусстве вышивания бисером и обнаружил методы и образцы, которые мастеру известны еще не были. Шарцу, впрочем, он об этом не сказал – Великий магистр считал, что лучше позволить мастеру продолжать работать самостоятельно, настолько уникальным считал его талант.
– Хотел бы и я их увидеть, – заметил Шарц с грустью
– Может, когда-нибудь и сумеешь, – сказал Джаг надеясь, что хотя бы некоторые из этих книг и рисунков остались в целости и сохранности после разрушения Библиотеки.
– Вообще-то, должен признаться, – вздохнул мастер, – мои изделия продаются не так уж и хорошо. Изредка кого-нибудь привлекает узор или подбор цветов…
Двеллер посмотрел на лежавшую на столе вышивку. Она изображала лодку, скользившую по воде в лучах закатного солнца; на переднем плане ясно была видна рыбья голова на ее носу. Ночные тени уже ложились на воду канала. Лодочник стоял сзади, крепко держа длинный шест, с помощью которого управлял своим судном. Серо-зеленые бусинки великолепно передавали цвет воды в канале, а белые – цвет рубашки лодочника.
– Я никогда ничего подобного не видела, – прошептала проследившая за взглядом Джага Джессалин. – А что заставляет тебя выбирать темы?
– Не знаю даже, – отозвался Шарц. – Я вижу какую-нибудь впечатлившую меня картину, и через несколько дней или месяцев, а один раз почти через год, мои руки находят способы изобразить ее бусинами по холсту.
– Ты не по готовым рисункам работаешь?
Двеллер знал, что Джессалин интересовалась искусством. Дар ее матери лежал в области музыки; много лет назад Великий магистр научил Тсералин, как записывать рождающиеся в ее голове мелодии. Музыка и математика послужили основой для интерпретации очень многих неизвестных языков, которые попадались библиотекарям, в грудах неразобранных книг в Хранилище Всех Известных Знаний.
– Нет. – Мастер коснулся неоконченной картины. – Образы, которые я запечатлеваю на холсте, основаны на том, что я сам видел. Иногда люди приносят мне рисунки с изображением того, что они хотят получить, но над большей частью своих вещей я работаю по памяти.
– Память у тебя просто чудесная.
Шарц смущенно улыбнулся.
– Признателен тебе, госпожа.
– Шарц, – сказал Джаг, сожалея, что приходилось перейти к более серьезной теме, – мы не просто повидаться с тобой сюда пришли.
– Догадываюсь, – вздохнул тот. – Вы с Великим магистром никогда не приходите просто в гости, хотя я все-таки надеюсь, что когда-нибудь произойдет и это.
– Он-то как раз меня сюда и направил, – сказал двеллер. – Я надеюсь, что он оставил для меня какой-то сверток.
– Сверток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107